Страница 36 из 64
Хотя может ведь и потом передумать, когда опомнится от шока. Ну мало ли, вспомнит, что одета неправильно, не по феншую. Или там, не знаю, ноги небритые. Поэтому весь день дергался от каждого звонка и сигнала сообщения. Чем ближе к вечеру – тем сильнее дергался. И одновременно крепла уверенность, что наконец-то все получится. И только к пяти спохватился, что не мешало бы киношку найти и билеты купить.
К половине шестого подъехал к бизнес-центру на Ефимова. Стоянка, разумеется, для сотрудников и вип-посетителей. Приткнулся с трудом, отправил Оле сообщение, что жду. Как будто отмотал время на тринадцать лет назад – когда, ни на что не рассчитывая, пригласил Ленку в кино, а она неожиданно согласилась. Вот так же ждал, как сейчас, а сердце билось где-то в пятках.
Наверно, цветы надо было купить. И таскать их с собой по морозу? В машине оставить – тоже замерзнут. Будет еще случай… надеюсь.
Оля забралась в Кота, потянулась за ремнем.
- Жень, спасибо! Ну… утром. Это было так неожиданно. И так приятно.
Походу, надо будет бате коньяк поставить, самый лучший.
- Пожалуйста, - я притворился Карлсоном: «пустяки, дело житейское». – Ну поехали? Ты не сказала, на что, тут в «Пике» комедия какая-то, я взял билеты. На полседьмого. Еще перекусить успеем.
- Хорошо.
Мне снова казалось, что я сплю. Неужели и на этот раз кто-то разбудит? Совершенно чумовой сон – аж дух захватывает.
О чем мы вообще говорили? Я уже через минуту не смог бы вспомнить, все пролетало… нет, не мимо, а сквозь меня, заставляя вибрировать, как электропровода на воздушной линии. Фильм? Там кто-то что-то говорил, куда-то ходил, что-то делал, и все вокруг смеялись – комедия же. А я косился на Олю – как ловят отблески экрана ее глаза, как подрагивают в улыбке губы. И еще сильнее дрогнули, когда нашел ее руку и сжал пальцы. И не отпускал до самого конца фильма. А когда вышли, снова поймал.
- Может, погуляем немного? – спросила она, поглядывая из-под ресниц. – Так красиво. Снег…
Мы прошли по Садовой, свернули в Юсуповский сад, посмотрели, как катаются на коньках по замерзшему пруду.
- Надо же, я и не знала, что здесь каток, - Оля зябко поежилась, и я засунул руку – вместе с ее рукой – в карман куртки.
- Замерзла?
- Немножко. А ты катаешься?
- Немножко, - повторил я, копируя ее интонацию. – А ты?
- И я.
- Хочешь, сходим?
- Сюда? – удивилась Оля.
- Да куда угодно. Где-то в Удельном парке есть, кажется, поближе к нам.
- Давай. Ой, ледянка!
Сейчас она была совсем как девчонка: разрумянилась, улыбка чумовая, волосы выбились из-под шапки. Разбежалась, покатилась по ледяной дорожке, но не удержала равновесия. Я попытался подхватить, а в итоге свалились в сугроб вместе. И вот тут пропало все. Только снег и свет фонарей. Только мы вдвоем.
Я целовал ее так, как хотел почти две недели, с Нового года, с того самого сна. И тогда, у нее в прихожей. И вчера, на кухне. Снег везде, снег в лицо, но я не чувствовал холода, снова и снова впиваясь в ее сухие и неожиданно горячие губы, обводя их языком, раздвигая, протискиваясь между ними и умирая от восторга, потому что она отвечала – так же порывисто и жадно.
И почему-то короткой вспышкой вспомнилось совсем другое – не зимнее. Как кончилась на точке вода. Пустыня, июль, сорок два в тени, которой нет. И как потом не мог напиться, когда воду подвезли. Вот так же и сейчас не мог напиться ею, не мог оторваться от ее губ…
Глава 25
Глава 25
Ольга
- Стой спокойно!
Женька пытался отряхнуть меня от снега, а в результате мы продолжали обниматься и хохотать, как два придурка.
- Пойдем?
От того, как это прозвучало, таким жаром залило, что дыхание перехватило. Только кивнула молча. Отошли метров на двадцать, и тут меня торкнуло:
- Черт! Сумка!
Да, Оля, с тобой все ясно. В голове полный вакуум. А в сумке, между прочим, паспорт, права, ключи от квартиры и от машины, кошелек с картами, телефон.
Женька молча развернулся, пошел обратно и нашел сумку. Отдал ее мне, снова поймал мою руку и засунул к себе в карман куртки. Я ни с кем никогда так не ходила – тепло и уютно. И… мало того, что он грел мои пальцы, так еще я касалась через карман его бедра… В общем, в них словно шампанское пенилось и стреляло искрами. И не только в пальцах.
Неудивительно, что вылезло такое сравнение. Все это время я была как пьяная. Со вчерашнего вечера – особенно. И все эти игры и расчеты показались махровой глупостью. Когда мы стояли с Женькой у кухонного стола, близко-близко, я вдруг поняла, что влипла. Что никакие доводы здравого смысла больше не работают. И что там будет дальше – уже наплевать. Тоньку с ее дурацкой инструкцией к маске для волос хотелось убить. Потом, когда Женька ушел, я, конечно, перевела, но только для того, чтобы хоть немного отвлечься: путунхуа подействовал как огнетушитель.
Утром проснулась не от будильника, а от скрежета за окном: дворник расчищал дорожки. Вышла на кухню, отдернула занавеску, чтобы оценить масштабы катастрофы, и чуть не расплакалась.
Женька чистил Пыжа.
Женька! Чистил! Пыжа!
Один раз, когда вот так же ночью все завалило снегом, я сдуру попросила Платонова, который ночевал у меня.
Если буду откапывать обе машины, то опоздаю, ответил он. Твоя маленькая, тебе что, самой трудно? Фитнес же.
Ну да. Фитнес…
Не попадая в буквы, набрала сообщение. В ответ прилетел смайлик.
Ехала на работу и улыбалась до ушей. И на работе тоже. Лихорадило все сильнее. Тянуло взять телефон и позвонить. Вот только что сказать? За Пыжа уже поблагодарила. На свидание пригласить?
Ой, мамочки…
- Ты чего такая сегодня? – украдкой спросила Люда, когда я вышла из своего аквариума налить кофе.
Не зная, что ответить, только плечами пожала. А что тут ответишь? «Да мне сосед машину откопал»? Без контекста прозвучало бы глупо.
Поставленный на вибросигнал телефон зажужжал, как жук.
«Евгений», - высветилось на дисплее.
Я фыркнула в кружку и чуть не захлебнулась.
Услышав предложение куда-нибудь сходить вечером, чуть было не отказалась. Уже рот открыла, чтобы сказать: «давай лучше завтра». Чертовы труселя вчера так натерли задницу, что пришлось намазать на ночь пантенолом, а утром влезть в мяконький хлопок с цветочками. Но словно кто-то ответил за меня.
Ну а что, лицемерно убеждала я себя до самого конца работы, в кино – это еще ничего не значит. И вообще куда торопиться-то? Мы друг друга, если подумать, совсем не знаем.
Господи, Оля, да тебя же в клочья порвет, если кино и правда ничего не значит. Если он привезет тебя домой, а в лифте нажмет кнопку шестого этажа и пожелает спокойной ночи. Хватит уже притворяться!
Мне было с ним… как? Что-то совершенно новое, незнакомое. С того момента, когда Женька в кино взял меня за руку, я перестала понимать, что происходит на экране, хотя и делала вид, будто старательно слежу за сюжетом. Он мягко и осторожно поглаживал мои пальцы, щекотно рисуя галочки между ними, а я купалась в мелкой сладкой дрожи предвкушения. Все это было так остро чувственно, что я перестала сомневаться в том, чем закончится вечер.
Трусы в цветочек? Да фиг с ними. Вот вообще плевать.
Хотелось, чтобы это случилось побыстрее, - и одновременно оттянуть, побалансировать на краю. Это было…
Под ложечкой мятно и маятно вспыхнуло холодком от сравнения.
Это было как мгновение перед оргазмом, которое одновременно хочется продлить подольше – и уже невозможно терпеть.
Ну, Оля, ты даешь…
Да нет, еще не даю – потому что никто не берет. Пока…
Я не знала, как это может сочетаться, но рядом с ним было тепло и уютно – словно руке в его кармане - и одновременно волнующе до головокружения. Я долго сопротивлялась, а когда перестала, это ощущение нахлынуло, завертело водоворотом и унесло.