Страница 27 из 64
Часа в три ночи отец сказал, что бобик почти сдох, а пока не сдох окончательно, идет подтопить нашу лежку. Витька на тот момент уже откинулся, а Олег с Пашкой завели какую политическую бодягу, поэтому мы отползли незамеченными. Батя зашурудил печку и отправил меня спать:
- Иди, я подожду, пока прогорит.
Я не заставил себя уговаривать, упал на нары, закуклился в два одеяла и моментально уснул. А проснулся от тихого стука в дверь.
Послышалось? Кого там могло принести? Если бы что-то случилось, не скреблись бы по-мышиному, а барабанили ногами.
Отец храпел за перегородкой, за окном мягко ухнуло: обвалился с дерева пласт снега. Подсвечивая телефоном, я прошел через большую комнату в сенцы, выглянул из окошка на террасу, никого не увидел. Хотел идти обратно, но стук повторился.
Я открыл и застыл на месте, глупо моргая.
На пороге стояла Оля – все в той же шубке, с распущенными волосами, на которых поблескивали снежинки.
- Ты… как меня нашла? – спросил не менее глупо.
- По пеленгу, - улыбнулась она, так же, как на той фотке из Тиндера.
По пеленгу? Да не все ли равно, если нашла.
Телефон куда-то делся, но я видел и в темноте. Осторожно перебирал ее волосы, стряхивая снежинки. Провел пальцами по щеке, нежной, прохладной, заметил, как блеснули ее глаза. Наклонился, коснулся губами ее губ…
- Женька, вставай, время к обеду!
- Па! – застонал я, - такой сон угробил!
- Эротический? Что, не успел сунуть? Или кончить?
- Па!!!
Но он только захохотал, как филин, и вышел. Хлопнула дверь, заскрипел под ногами снег.
Черт…
А ведь все казалось таким реальным. И даже то, что она нашла меня по пеленгу, во сне выглядело вполне логичным. Ведь я же отправил ей сообщение. А уж все остальное…
Теперь, на похмельную голову, настроение было уже вовсе не таким пушистым, как ночью. И отчетливо вспомнилась субботняя сценка – как ее, пьянющую, тащил домой отпустивший водителя… как там его? Федор? Да не все ли равно, как зовут ее папика?
Но с другой стороны… Ходит же она в Тиндер. И в кафе я видел ее с каким-то прилизанным блондином. Значит, не такая уж верная Пенелопа, ждущая, когда ее престарелый кошелек вырвется из семейного лона на вольный выпас.
Значит, есть шанс…
Шанс? На что? Трахнуть ее разок… эдак, по-соседски? Стоит ли из-за этого затеваться?
Ну да, чего там притворяться, я ее хотел, еще как. Может, и не с самого первого взгляда, хотя и тогда облизнулся на ее коленки, но со второго – точно. Когда пришла не чучелом в халате с опухшей физиономией, а красивой и злющей, прибавив к утреннему стояку еще несколько градусов. А уж когда возилась рядом с тряпкой, выпятив попу в клетчатых шортах... И я тогда представил, как все могло бы быть…
Но если бы мне нужно было только это, наверно, во сне я не гладил бы ее по волосам, сладко оттягивая момент поцелуя, а раздел бы там же, на пороге. Подсознание, сука, знает лучше, чего ты хочешь на самом деле.
Когда я пришел в Олегово логово, четверо хмурых мужиков доедали то ли поздний завтрак, то ли ранний обед. Вот уж точно, первое января – самый короткий день в году, не успеешь проснуться, а уже вечер. Долго спорили, идти ли в лес на зайца, в результате все-таки пошли, а я остался – не любил охоту ради охоты, когда другой еды полно. Прибрал немного, почистил картошки на вечер. Потом побродил вдоль берега реки, вышел на занесенные деревянные мостки, посмотрел, как опускается в тучи малиновое солнце.
Еще пару дней назад отчаянно тянуло уехать из дома подальше, побыть в мужской компании, но сейчас понял, что двух дней хватит. Хотелось увидеть Олю – и тогда уже решить, что делать дальше. Что-то – или ничего.
Охотники вернулись с одним несчастным зайцем, которого подстрелил отец, заявивший, что шкуру заберет Вере на варежки. Олег возразил, что одной шкуры не хватит, и они долго спорили, пока я свежевал тушку – приходилось в деревне у бабушки резать кроликов. Трех часов в винном маринаде не хватило, заяц получился жестким и вонючим. Может, под бухло и сошел бы, но я пить не стал. Сказал, что утром поеду домой. Витька с Пашкой решили побыть еще денек. Олег уговаривал всех остаться до Рождества, но согласился один отец: мол, мать все равно приедет только десятого, что ему одному делать дома.
Утром после завтрака все набились в Кота и проводили меня до дороги. Дальше я ехал один по нереально красивому зимнему лесу и вдруг поймал то самое ощущение, которого ждал от наступления нового года.
Что-то должно измениться.
Что-то уже изменилось…
Глава 19
Глава 19
Ольга
Поздним утром, после вялого завтрака остатками новогоднего стола, я собралась домой. Часть остатков от остатков мама сложила в пакет для меня.
- Ма, ну что ты делаешь? – возмутилась я. – Кто все это будет есть?
- Ки… - мама осеклась, вспомнив, что Кирюша ничего есть уже не будет. Если б я вдруг вздумала его чем-то накормить, то исключительно с доброй порцией стрихнина. – Олечка, ну тут же немножко. Пообедаешь, поужинаешь, чайку с тортиком попьешь. И не пропадет, и готовить не надо. Праздники же.
«Не надо готовить» - это, конечно, весомый аргумент. Беда в том, что после обжорной ночи мне вообще есть не хотелось. Как удав – проглотит крокодила и полгода переваривает. Но спорить с мамой – себе дороже. Дожидаясь вызванного такси, я прикидывала, как заманить в гости Зойку. Та, конечно, несмотря на субтильность, ненасытная пиранья, но ведь тоже Новый год с родителями отмечала. И, наверно, с таким же пакетом домой вернулась.
Вытряхнув свою утомленную праздником тушку из такси, я проверила, на месте ли Пыжик и не прилетела ли на него ночью какая случайная петарда. Потом скосила глаза на трансформаторную будку. Вместо черного внедорожника в узкий проезд втиснулся крохотный смарт. Уж на что у меня маленькая машинка, но это вообще какой-то выкидыш автопрома. Зачем ему стоянка? Приделать сверху ручку и носить с собой домой, ставить на балкон.
Зойка на мой звонок ответила не сразу, зевнула и сказала, что только проснулась, еще у родителей. И что в ближайшие пару дней ее не кантовать, баграми не тыкать, при пожаре выносить с осторожностью. В общем, я осталась наедине с едой. Пропадет ведь, а выбрасывать не хотелось. Наудачу позвонила еще Федьке, но и он отказался.
Выгрузив трофеи в холодильник, я задумалась. Особенно над контейнером с двумя здоровенными кусманами торта. Мама пекла очень вкусный – «Слезы ангела» с творожно-лимонной начинкой, но сейчас мне даже смотреть на него было тошно. Ругая себя распоследними словами за то, что не уперлась и не отказалась, подошла к окну, оглядела двор. Какие-то габаритные черные машины стояли, но какие именно, издали было не видно.
Позвонить?
Ну и что я скажу? «Не хочешь тортика?»
Ничего не скажу.
Переодела футболку, причесалась. Походила по комнате кругами. Вдохнула поглубже, как будто собиралась прыгнуть в воду, взяла торт и вышла из квартиры. Пока ждала лифт, двадцать раз хотела вернуться. Позвонила, подождала, еще позвонила.
Тишина…
Идиотка, куда тебя понесло? Его тупо нет дома. С какой ради ему в праздник сидеть одному? Может, с норкой своей чокнутой. Или с той овцой горластой. Или еще с какой-нибудь. А может, как раз дома – но не один. А ты тут приперлась. С тортиком.
Развернувшись, я пошла обратно к лифту. Вернулась, еще походила кругами по комнате. Хотелось скулить от досады. И сожрать оба куска торта, полирнув сверху мороженкой. То есть хотел встроенный псих-обжора, но желудок наложил вето.
Еще подумав, я зашла с ноута в рабочую программу и разыскала в базе телефон Людмилы. Она отозвалась сразу.
- Люд, привет. Ты занята?
- Да не особо, - она, кажется, не очень удивилась моему звонку. – А что?
- Приезжай в гости. У меня торт. И всякая другая еда. А я не могу больше жрать.