Страница 18 из 64
Шмыгнув носом, она улетела, а я подставил ведро под пробоину. Набиралось быстро. Ольга вернулась в толстых оранжевых перчатках, с тазом и полотенцем. Она возилась на полу, я выливал полное ведро в таз, а когда тот наполнялся, Ольга сменяла меня у стояка, и я выносил воду в ванную. Комната превратилась в парную, стекла крупно запотели. Наконец в трубе долгожданно зашумело – как будто забурчал кишечник великана: воду перекрыли, сверху стекали остатки. Напор сразу уменьшился, из дыры уже не било, а просто текло, причем просачиваясь мимо ведра.
Теперь мы оба ползали по полу, вытирая кипяток. Руки жгло, и я со свистом гонял воздух между стиснутыми зубами. И старался при этом не коситься на мелькающие рядом голые коленки и обтянутую розовой майкой грудь.
Труба замолчала, потоп иссяк. Я бросил обе тряпки в таз и понес его в ванную. Вылил, сполоснул, отжал, повесил тряпки на веревку.
Мда, веселенькая ночка получилась, нечего сказать!
Когда я вернулся в комнату, вытирая пот со лба, Ольга стояла у стены, глядя себе под ноги. Посмотрела исподлобья, буркнула:
- Спасибо.
- Не за что, - в том же духе ответил я.
Можно было уходить. Но что-то не давало. Словно прилип к мокрому полу – и пялился на ее растрепанные волосы, грудь, ноги. Как в тот первый вечер, когда вот так же разглядывал сверкающие из-под халата коленки. Она подняла глаза, губы дрогнули, соски под майкой сжались и остро выперли сквозь ткань, как два заточенных карандаша.
Б…!
Меня как в кипяток окунули – тот самый, который тек из трубы. Встало так прицельно и твердо, что аж заныло все. И хрена с два прикроешься, штаны спортивные обтянули – как на витрине. Любуйтесь, люди добрые.
Ее глаза испуганно расширились.
Что, детка, это чтобы лучше видеть?
Я невольно сделал к ней шаг, она отшатнулась, уперлась спиной в стену.
Ох, как бы я тебя сейчас сам в эту стену впечатал!
В один мгновенный флеш вместилось, как стянул с нее эти дурацкие клетчатые шорты с кружевами, как ее ноги обвили мою талию, твердые соски уперлись в грудь, шеи коснулось горячее дыхание. Как вошел в нее по самое дальше некуда…
Хотелось сделать это – даже если будет упираться, вырываться и царапаться.
Так… Остынь, павиан! Это не пошлое кино, где она не хотела, не хотела, а потом вдруг резко потекла и кончила. Оно мне надо – вот такое? Да и Уголовный кодекс, кстати, никто не отменял.
- Спокойной ночи, Оля! – я повернулся и пошел к двери. И уже на пороге бросил через плечо: - Пижаму меховую надень. Утром здесь будет Антарктида с пингвинами.
Глава 13
Глава 13
Ольга
- Так и сказал – Антарктида с пингвинами?
Зойка намазала ломтик ветчины плавленым сыром, свернула рулетом и откусила сразу половину.
- Так и сказал, - мрачно подтвердила я, вылавливая из банки оливку.
- Дура, это был намек, что два индейца под одним одеялом никогда не замерзнут.
- Да видела я его намек… на северо-восток.
- Чего? – не поняла Зойка. Потом сориентировалась по сторонам света и заржала. - И как… намек?
- Вполне так основательный. Во всяком случае, та овца, с которой он был в кафе, орала на весь дом. Как будто ее пытают.
- Вот видишь. И намек основательный, и пользоваться им явно умеет. Так что ты вдвойне дура, Олька, раз поняла, но притворилась глупой. Надо было хватать… за намек и тащить под одеяло – греться.
- А может, наоборот? – хмыкнула я. - Может, как раз не умеет, поэтому и орала?
В бутылке осталось на донышке, колбасу подъели, ветчина и оливки тоже почти закончились. Та стадия, когда еще не совсем в дрова, но язык уже без костей и тянет на подвиги. Например, позвонить Кирюше и сказать, какая он сука. Вот прямо страшно тянуло, но я держалась. А чтобы отвлечься, охотно мыла кости Женечке.
***
После того как чокнутая телка заявилась ко мне под дверь, а потом он залил мою ванную, я люто ненавидела его… наверно, дня три. Вот прямо трясти начинало от одной мысли о нем. А потом как-то устала. Потолок просох, перфоратор молчал, бабы в дверь не ломились. И даже место парковочное было стабильно свободно. Впрочем, скорее, потому, что узурпатор приезжал поздно. Если я выглядывала в окно проверить Пыжика часов в десять вечера, черная уродина обнаруживалась втиснутой в закуток у трансформаторной будки.
Походу, все мои бурные чувства выгорели, и я впала в какую-то тупую апатию. Утром ехала на работу, вечером возвращалась, что-то ела и падала на диван. Открывала книгу – не читалось. Включала кино – не смотрелось. Уборкой заниматься не хотелось, фитнес тоже был забыт. Кирилла я за все это время видела один раз издали, его беременную козу – ни разу. Прошелестел слушок, что ее положили на сохранение.
Так продолжалось до среды. До тридцать первого оставалась неделя, и я дождаться не могла, когда наконец закончится этот тупой год. Иллюзий, что все волшебным образом переменится в новогоднюю ночь, у меня не было, но все равно хотелось перевернуть страницу и начать с чистого листа. Я знала, что загадаю под бой курантов: чтобы просто оставить все позади. Пока старое с тобой, новое точно не придет.
Спать в тот вечер я легла поздно. Почти до двенадцати переписывалась в воцапе с Зойкой, поглядывая одним глазом в телевизор, где шел «День сурка» - очень в тему. Легла, выключила свет и только начала дремать, как вдруг по ушам врезало тяжелым металлом.
Не из-за стены. И не снизу.
Да ты совсем охренел, козел?!
Пару минут я подождала в надежде, что у человека включится совесть. Наивная! Откуда там совесть? Потом схватила телефон и насладилась четырьмя порциями длинных гудков, прежде чем сообразила, что вряд ли он в таком грохоте что-то услышит.
Одеваться и идти барабанить в дверь было лень, поэтому я встала, принесла из ванной швабру и начала долбить по батарее. Видимо, какая-то часть мозга все-таки уснула и не проснулась, потому что о соседях снизу как-то не подумалось.
Музыка вырубилась, а через несколько секунд ожил телефон. Можно было даже не смотреть, кто звонит. Разумеется, с извинениями. Разумеется, это вышло случайно. Кто б сомневался!
Я собиралась вывалить на него все свои скопившиеся эмоции, но не сказала и двух слов, как заметила, что из-под сварного шва на стояке сочится вода. Тоненькой ниточкой, которая набухает в каплю, а та падает на пол. Одна за другой.
Справедливости ради, Евгений сориентировался мгновенно. Я растерялась, а он позвонил диспетчеру и прибежал помогать. Даже не предлагая. Просто взял и пришел. И очень вовремя, потому что на тот момент вода уже не текла, а хлестала, и одна бы я, наверно, сварилась, как курица. А так даже вниз не протекло, только ламинат безвозвратно погиб, но замену Федька пообещал мне подарить на Новый год.
Пока мы возились с ведрами и тряпками, я даже забыла, что на мне только легкомысленная пижамка, больше открывающая, чем прикрывающая. А вот потом, когда все закончилось…
Евгений стоял и смотрел так, что стало страшно. Только страх этот был… как на американских горках – несешься вниз, и захватывает дух. И вспомнилось, как на секунду торкнуло, когда он открыл дверь… в шортах. А когда шагнул ко мне, предельно ясно сигнализируя выступающими фрагментами о своих намерениях, я все с тем же щекочущим ужасом поняла, что даже, наверно, сильно сопротивляться не буду. Но, видимо, он этого не просек, потому что развернулся и ушел, бросив на прощание идиотское про меховую пижаму и пингвинов. Или наоборот? Все выглядело так очевидно, что его это спугнуло?
Ощущение было коротким и острым, как укол. Странная смесь досады, обиды, разочарования – и я тут же разозлилась на себя за это. А на него еще сильнее. Нет, все-таки на себя больше. Почти до утра провертелась без сна, пытаясь выкинуть эту сцену из головы.
Оля, у тебя, кажется, от жары мозги расплавились и влажно стекли в письку! Верни их на место, пожалуйста. Этот мудак трахает все, что шевелится. Если уж тебе так приперло, не надо было шарахаться от Андрея.