Тихая охота

Они улеглись в разных комнатах – Тадеуш постелил Илдвайну в спальне покойного свекра, где сейчас обитал Рой. Утром их разбудил Джерри, который принес хлеба и молока от родителей, и, таким образом, обеспечил завтрак. Джерри Тадеушу нравился – не как предмет воздыханий, а как взбалмошный, но готовый выручить товарищ. Молодой, бестолковый, предвкушавший ярмарку почти как Лютик – примчался с вестью, что родители отпустили его в Чернотроп.

– Можно я поеду с Роем? Я буду вам помогать! – тараторил Джерри. – Буду осторожно-осторожно носить ящики. Я ничего не разобью! Могу торговать! Прочту цены на бумажке, правильно посчитаю сдачу.

«Правильно посчитаю» вызывало у Тадеуша глубокие сомнения, но поездку Джерри он одобрил – будет кому присмотреть за Лютиком на ярмарке. Мелкий тот еще непоседа, за ним глаз да глаз нужен.

Рой приехал чуть позже. Поздоровался с Илдвайном, приложился к молоку, подождал, пока Тадеуш сложит вещи в рюкзак, выслушал последние указания – «перецеди кагор, там еще на пять бутылок, и вербену в мешок собрать не забудь» – и отвез их к трассе. Долго стоять не пришлось – через десять минут на горизонте появилась точка междугородного автобуса. Тадеуш поднял руку, рейс «Усть-Белянск – Чернотроп» принял двух омег, рюкзак и ребенка в теплый салон, и даже сидячие места нашлись, повезло.

Они вышли не на вокзале. Почти все автобусы останавливались в пригородных районах, и Тадеуш с Илдвайном выгрузились вместе с порцией пассажиров, потащивших багаж к маршруткам. Документы могли проверить где угодно, но на вокзале вероятность возрастала всемеро, поэтому Тадеуш решил не рисковать.

– Ты сейчас куда? – спросил Илдвайн, приглядываясь к автобусам и маршруткам.

– В центр, к поликлинике. А ты?

– Пробегусь по знакомым. Надо где-то перекантоваться несколько дней. Сунусь на Масляк, там вахтеры по-прежнему на лапу берут.

– Удачи, – пожелал Тадеуш, порадовавшийся тому, что кремовый не попросился остаться на ферме – кого-то другого, может быть, и пустил бы. А Илдвайна – нет. Трудно объяснить, почему. Душа не лежала.

Они сели в разные автобусы. Тадеуш заплатил за проезд, занял место у окна, пристроив рюкзак в ногах и усадив Лютика на колени. Сын, притихший рядом с Илдвайном, прилип к стеклу и начал болтать, задавая вопросы, не требующие ответа, комментируя увиденное.

– Ой, пап, смотри, кошка! А зачем дяди машине колесо откручивают? Грузовик! Картошка! Смотри, сколько картошки! Часы! Башенка! Остановка! Рыбки, смотри, красные рыбки!

Тадеуш слушал и улыбался. Радость сына при виде рыбок была неудивительна. Мозаичные остановки – примета Чернотропа – стоили того, чтобы на них полюбоваться. Добрую треть украшал морской орнамент, перекликавшийся с парком Камня-на-Воде, остальные притягивали взор цветами, плодами и разнообразием грибов. Работы Юлиана Громоподобного и его последователей сделали Лисогорскую губернию неповторимой – мозаики на станциях по главной ветке железной дороги, панно на городских зданиях, фонтаны в парках, остановки… Всего не перечесть. Тадеуш привык, скользил по потрепанной красоте равнодушным взглядом, а Лютик живо реагировал на яркие пятна, расспрашивал об осьминогах и морских коньках – «пап, а что это такое?» – и восторгался, узнавая фрукты: «Арбуз, смотри, арбуз! А это яблоко!»

«Надо его в парк сводить, – подумал Тадеуш. – День теплый, запасные вещи я взял, даже если не захочет перекидываться, забрызгается и намокнет – переодену».

Он прислушивался к себе. Росла, крепла уверенность – пора завязывать. Полыхнувшее желание покинуть ферму никуда не делось. Вместо факела рдели угли – медленно раскаляясь, выжигая сомнения и мысли о долге и обязательствах.

Вышли возле Главпочтамта. Лютик повертел головой по сторонам, спросил:

– Почта? Или кофе?

«Уже запомнил, – отметил Тадеуш. – И это тоже сигнал. Пора».

– Кофе, – ответил он, закидывая рюкзак на плечо. – А тебе что купить? Газировку? Будешь пирожное?

– Картошку, – подумав, выбрал Лютик.

– Договорились.

В кафе их встретили приветливо. Тадеуш сделал заказ: «Пирожное «Картошка», газированная вода «Тархун», чашка кофе», сводил Лютика помыть руки и усадил за самый дальний стол, скрытый огромными пальмами в кадках. Получив заказанное, он вытащил из рюкзака конверт. Лесные братья заклеивали письма кое-как – достаточно было пара от чашки кофе, чтобы дешевая бумага пошла волнами. Тадеуш осторожно подцепил край, вытащил записку, внимательно прочел и запомнил. На этот раз командиры полевых отрядов заказывали немного взрывчатки и хотели купить детали для самодельных минометов – значит, где-то еще остались снаряды, украденные с военного склада в позапрошлом году. Или произошло еще одно хищение. Впрок бы не покупали, это не их манера. Обмен товара на деньги предлагали совершить в море, выбрав точку между Медовиком и Буклином. Такое уже случалось – в первый год после рождения Лютика. Потом и взрывчатку, и детали на ферму доставляли посредники, медведи-пещерники. Что заставило лесных братьев отказаться от удобной схемы? Возможно, безденежье, экономия на услугах дорогостоящих посредников. Или же недоверие к Тадеушу.

Он не мог объяснить даже самому себе, почему он постоянно ищет признаки, что его вот-вот обвинят в предательстве. Ничего необычного не происходило, ничто не предвещало… а точил и точил червячок. Накопилось? Или случилось какое-то событие, которое он запомнил, но неправильно истолковал, и теперь эта ошибка пыталась напомнить о себе приступами беспокойства?

Лютик расковырял «картошку» – каждый раз просил, но почти не ел – отдал Тадеушу и пригубил кофе из его чашки. Пришлось доедать.

– Пойдем? – спросил он, расправившись с пирожным и отодвигая чашку и блюдце. – Посмотрим, как письма шлепают.

Здание Главпочтамта по какой-то неведомой причине не удостоилось мозаик – ни внутри, ни снаружи. Тадеуш захаживал сюда, чтобы заклеить вскрытый конверт и отправить письмо, теряясь в оборотническо-человеческой толчее. Лютик посещение почтамта одобрял – рассматривал открытки в витринах, требовал, чтобы его подняли к окошку, наблюдал, как штемпелюют бандероли и письма. Тадеуш этим пользовался, чтобы купить конверт и выпросить листок бумаги. Ему никогда не отказывали – обаяние еще не потускнело, и работницы-лисицы отвечали улыбкой на его улыбку.

Они побродили по залу. Тадеуш дождался, пока освободится место за письменной конторкой, встал лицом к толпе, быстро исписал клочок бумаги и заклеил конверты – свой и переданный Илдвайном. Одно письмо отправилось в почтовый ящик, второе – в рюкзак, занимая место между двумя детскими трусами. Тадеуш взглянул на светящиеся часы на стене и неспешно вышел на улицу.

– В парк? – предложил он сыну. – Но только если ты будешь бегать осторожно. Вода холодная, в фонтанах купаться нельзя. Можно пройти лабиринт, полазить по лесенкам…

Лютик так громко завизжал: «Да!», что у Тадеуша заложило ухо.

– Договорились, – сворачивая в нужную сторону, сказал он. – До парка я тебя донесу, иначе ты устанешь, не будет сил гулять. Потом сходим в столовую, а потом будем думать, куда устроимся на ночлег.

– Домой? – спросил Лютик, запутавшийся в его рассуждениях.

– Нет. От трассы слишком долго идти, а завтра надо выезжать рано утром. Ночью. Джерри тоже едет, мы все не поместимся в фургоне. Мы переночуем у знакомых или в какой-нибудь гостинице, а потом пойдем на наше место. Если Рой еще не приедет, будем смотреть, как соседи раскладывают товар.

Лютик его толком не слушал – смотрел по сторонам, впитывал детали городской жизни. На улицах было довольно много детей, в школе начались осенние каникулы. Группки мелких оборотней на ногах и на лапах шныряли туда-сюда, путались под ногами у взрослых, перебегали дороги в неположенном месте, покупали и ели мороженое, пинали футбольные мячи. Волчата и лисята были слишком большими, чтобы у Лютика появилось желание поиграть, но следил он за ними с интересом – оборачивался на каждый писк, крик и лай.