Страница 5 из 8
Она была похожа на идиотку и могла связать только два слова «Агей» и … «Агей». Иногда она, т. е. какая-то часть её сознания, пыталась робко сопротивляться нейромедиаторному фейерверку, и говорила себе:
– Он старше, я ничего о нем не знаю и ничего не могу понять в нём.
– Агей, – отвечали Тасины гены, постукивая лапкой,
– А ещё …
– Агей, – перебивали гены, – Агей, Агей, Агей, поняла?!
– Поняла,– вздыхала Тася.
– Он лучший, он такой хороший, он то, что тебе нужно, он и есть смысл и цель твоей жизни, – капризно ныли они.
– Вообще- то, может, мне надо как то про себя подумать, учиться там, заниматься какими то своими занятиями?
– Агееей, Агей, Агей, Агей, Агей, Агей, Агей, – топали ногами гены.
– Тебе будет хорошо, тебе будет очень хорошо, и только так ты можешь быть счастлива, без него тебе не жить, без него тебе абсолютно не за чем жить, – гнули свою линию гены, радуясь, что им попалась особо чувствительная особь.
– Он плохо ко мне относится, у него свои друзья, свои дела, не знаю, может, я ему не нравлюсь, я не в его вкусе, я младше, может, ему вообще сейчас не до любви?
– Это не наши проблемы, это все твоя низкая самооценка, но нас она не волнует, нам нужен Агей, нам он подходит, только он и больше никто, вынь да положь и побыстрее, нам надоело ждать, – гены были неумолимы и непреклонны.
– Я как зомби…
– Хватит размышлять, зомби! Иди, иди за Агеем. Добудь его нам, и мы сделаем тебя самой счастливой на свете, ты будешь счастлива, тебе будет хорошо, очень хорошо, очень, очень хорошо. Ты только вспомни, что ты чувствуешь, когда видишь его. А теперь представь себе, что ты будешь видеть его каждую секунду своей жизни! Ты даже не можешь представить себе, как тебе будет хорошо!Мы выделим тебе столько гормонов счастья, радости, наслаждения, удовольствия, что ты забудешь все на свете, неважно, что будет потом.
– Ладно, ладно, пошла я уже.
– Иди иди, и без Агея не возвращайся. А если не добудешь нам его, будешь самым, самым несчастным существом во всем мире. Ты будешь Горлумом! Тебе будет очень плохо, очень больно, и ничто и никто не сможет тебе помочь. Тебе будет так плохо, ты забудешь что такое радость, мы не выделим ни милиграмусечка дофамина, допамина (неважно, что это одно и тоже, не умничай), серотонина, окситоцина, вазопрессина, адреналина, норадреналина, опиоидов и т.д. всего, ну ты же уже знаешь по списку, что приносит радость. Только кортизол, кортизол и ещё раз кортизол, и ещё раз кор-ти-зол, запомнила? И все все все остальные, даже ещё не открытые и вообще несуществующие медиаторы стресса, горя, беды, отчаяния. Тоннами! Ты взвоёшь, мир станет бесцветным, абсолютно чёрным, безысходным, бессмысленным. Какую бы ты ни чувствовала боль до этого момента, она покажется тебе безоблачным счастьем. И никакой на свете прозак и ксанакс тебе не помогут, не надейся.
– Иду, я сказала уже. Или не пойду, вдруг, он меня прогонит, мне будет больно.
– Что?!!! Тебе будет больно, не сомневайся, вот прям щас тебе будет больно.
Тася почувствовала, как ледяные когти вонзились ей в сердце.
– Всё, иду, иду.
– Он лучший, он такой хороший, он такой умный, такой красивый, такой талантливый. Как же мне хочется увидеть его! Как же мне хочется с ним поцеловаться! Как же мне хочется заняться с ним сексом! Нет, любовью! И сексом! И ещё раз сексом! Кошмар! Кажется, я становлюсь нимфоманкой. Как же мне хочется его понюхать! Он и пахнет счастьем, и на ощупь он счастье, он и есть счастье! Какие у него нежные губы! Какие у него ласковые глаза! Агей! Какое красивое имя! Агей, Агей, Агей! И фамилия какая красивая, морская, – послушно "думала" Тася, и альтернативы у неё не было.
***
– Привет, заходи. Ты откуда так рано?
– Я до института не смогла дойти.
– Это как?
– Сама не знаю как. Шла, шла в институт, а пришла к тебе, ты рад?
– Очень.
– Ты издеваешься?
– Конечно. Заходи уже, чай будешь?
– Буду, куда ж я денусь?
– Варенье будешь? Из белой черешни?
– Из белой черешни? Никогда не ела.
– Ну попробуй. Ты вообще любишь варенье?
– Вообще люблю.
– Я смотрю, тебе понравилось, может, ты прямо из банки будешь есть?
– Очень смешно.
– Нет, правда, на, ешь, мне нравится, как ты ешь, может тебе ложку побольше дать?
– Издеваешься?
– Нет, мне правда нравится. Интересно, а ты всю банку за один раз можешь съесть?
– Ты всё-таки издеваешься.
– Нет, я что какой-то монстр по твоему? Как ты умудряешься оставаться такой худой, если ты варенье банками поглощаешь?
– Что? Я что, по твоему Карлсон?!
– Да, худенький такой Карлсончик.
– Ну всё, я обиделась.
– Да ладно, я же шучу. Ешь варенье.
– У.
– А сигаретку хочешь?
– У.
– Ну а что ты хочешь? Целоваться хочешь?
– Хочу.
– Иди ко мне.
Тася села к Агею на диван и оказалась в своей любимой стране счастья. Они целовались, целовались, целовались, целовались, целовались, целовались, целовались, целовались, целовались, целовались …
– Курить будешь
–Буду
– Почему с тобой так приятно всё это?
– Не знаю. А что, с другими не так приятно?
– Не так.
– Может, ты влюблён в меня?
– Какие всё-таки у тебя волосы красивые!
– А у тебя такие длинные ресницы, я чувствую, как они меня щекочут, когда мы целуемся.
– Ты похожа на гитару.
– А ты вкусно пахнешь, счастьем
– Ты смешно морщишь нос, когда смеёшься.
– Ты тоже морщишь.
– У тебя самые родные коленки в мире
– Твои песни самое красивое, что я слышала в жизни, а еще ты мило шепелявишь.
– Я? Шепелявлю?! А ты, ты – Барби.
– Я, я? Барби?!
– Я тебя сейчас защекочу.
– А я тебя зацелую…
***
Бип, бип, бип Московское время 22 часа. В эфире новая волна, последние известия: президент РФ обратился в пятницу с письмом к участникам второго съезда российского союза строителей…
Тася лежала на своем новом диване, и ей было очень плохо, она лежала так уже две недели, потому что не понимала, что происходит. Раздался телефонный звонок. «Тащиться или не тащиться в гостиную», – размышляла Тася, но звонок был настойчивым, и она потащилась.
– Алло?
– Привет.
– Приии-веет…
– Сегодня последний день лета..
– Да, а в погоде какой-то бардак…
– Гулять пойдешь?
– Гулять?
– Ну да, ходить по улицам..
– Пойду..
– Через пять минут буду у твоего подъезда…
Am
Я не могу сказать уверенно, был ли я трезв,
Когда ты вошла сюда
Dm
Я только помню сырую погоду в окне,
И чувство, что так будет всегда.
E E7
И именно по этой причине с утра
F A A7
Я занимался поглощеньем вина,
Dm F
Поэтому вряд ли я был трезв
C E Am
Под вечер, когда ты пришла.
Ты улыбнулась и сказала, что на улице льёт,
Хотя это было ясно и так.
Ещё ты сказала: вот последний день лета,
А в погоде какой-то бардак.
Мне было странно с тобой говорить о погоде,
Тем более странно о чем-то другом,
Мне все было странно и в том числе то,
Что ты посетила мой дом.
Мы пили вдвоём остатки вина,
Внезапно кончился дождь,
Ты закурила сигарету и сказала,
Что покуришь и наверно пойдешь.
Чуть позже я, проводив тебя,
Шел домой, и меня провожала луна.
Это я помню, хоть и был я не трезв,
Когда ты пришла и ушла.
Я вернулся к себе и снова сел в кресло,
Откупорил бутылку вина.
Я подумал, что смерть от алкоголизма
Вообще не смерть – ерунда.
И налив стакан, я не выпил ни грамма,
Я просто отдался снам,
Успев подумать, была ли ты здесь вообще