Страница 5 из 12
– Здравствуй, любезный, – прошипел тот, что схватил Ягайлу, высокий рыжий парень, косая сажень в плечах. – Сам отдашь или помочь? – Детина кивнул на шубку, которую Ягайла судорожно сжимал в руках.
– Братцы, лучше убейте сразу, только шубку не забирайте! – запричитал Ягайла. – У вас есть жены? Если есть, то вы должны меня понять. Я жене шубку обещал, она меня убьет, если я ей шубку не принесу. Она подумает, что я все деньги пропил. Братцы, у меня есть пятьдесят кун с собой, забирайте их, а шубку оставьте, не губите, братцы!
– У, прорвало полынью! – осклабился рыжий. – Зачем выбирать, если можно взять и шубку, и куны? Давай-ка все, дядя!
– Братцы, не губите! Прошу! – взвыл Ягайла. – Вы хоть знаете, с кем…
Почувствовав хватку чужих грубых рук на драгоценной шубке, Ягайла осознал: не сдобровать. Решение он принял мгновенно: жена – она простит! А если его сейчас прикончат в этом переулочке, то кто ее содержать будет? И он разжал руки, бросая полный скорби прощальный взгляд на лисью шубку.
Внушительный кулак уперся в нос, а потом раскрылся: отдавай, мол, денежки.
Ягайла с горечью опустошил карманы.
Детина щелкнул посла по носу, его сообщники загоготали.
– Ну, бывай, дядя! Привет жене! – сказал рыжий, отвесил на прощание издевательский поклон, и все трое зашагали прочь.
Ягайла застыл на месте, опустошенный и разбитый. На глаза навернулись слезы. Чертова Гардарики! Да пропади она пропадом! Здесь только вывески меняются, а суть все та же!
Посольская процессия с Ягайлой во главе уныло пересекала большую площадь, направляясь к нарядной царской палате. Шигизмунд вяло плелся в конце, в серьезном отдалении от своего подзащитного, и полировал землю подбитым глазом. Раньше народу тут было пруд-пруди. Волчата, дружинники, бояре, подпевалы и нахлебники всех мастей: Василий не любил пребывать в одиночестве. Сейчас площадь пустовала, не хватало перекати-поля, чтобы ветер гонял его по опустевшему пространству. Тишину нарушал только странный музыкант, засевший на ступеньках дворца и бренчавший на удивительном инструменте: причудливом треугольнике со струнами. Он, кажется, был здесь и вчера: Ягайла слышал музыку и краем глаза видел его из окна своей комнаты.
Двери палаты были наглухо закрыты, хотя распорядитель сам назвал срок, к которому представительство Полыни аккуратно явилось. Ягайла всю ночь не спал из-за вчерашней кражи, и его все раздражало. Запертые ворота предвещали, что Гардарики подложит им очередную свинью. И что это за шут тут тренькает?
Ягайла зло и решительно поднялся по ступенькам и постучал в ворота. Ответа, конечно же, не последовало. Посол толкнул створки, но они не поддались. Ягайла сверкнул глазами на музыканта, который продолжал играть, как ни в чем не бывало.
– Эй! – поднял голос Ягайла. – Эй, человек! Ты кто такой? Где все?
Человек обернулся на голос, многозначительно улыбнулся, но бренчать не бросил.
– Эй, смерд! Я к тебе обращаюсь! Как тебя зовут? Ты кто такой? По какому праву сидишь здесь?
– Меня Проклой зовут, – чудак наконец перестал играть и серьезно посмотрел на посольство.
«Это, видимо, шут или какой-то блаженный, его для потехи зовут, как царя, а на самом деле он какой-нибудь Ивашка», – подумал Ягайла и немного смягчился.
– Прокла, где все? – спросил Ягайла так, как если бы спрашивал у ребенка. – Почему тут закрыто?
– Володя сказал, придет, и начнется.
Ягайла выудил из памяти, что распорядителя как раз звали Владимир. Может быть, он зря разозлился? Они пришли чуть раньше или встречающие чуть замешкались. «Посол должен быть терпеливым», – отругал себя Ягайла.
За его спиной послышался шум. Владимир, распорядитель, весь в мыле, выскочил из какой-то двери и бросился к ним. Гардар упал на колени и несколько раз сильно стукнулся лбом о землю. Посол поморщился: Вселенское Ханство не докатилось до Полыни, потому у Ягайлы на родине такого раболепства не наблюдалось.
– Простите меня… ваше величие… – задыхаясь, выпалил распорядитель. – По поручению заступника… еле поспел…
Ягайла нахмурился. Что это за новый титул «заступник»? Не тот ли самый Борис, на которого Казимир просил обратить самое пристальное внимание? И что это у гардаров за новая мода? Раньше «величием» именовали только членов царской семьи. Да и небольшое опоздание – все-таки не повод ползать на брюхе. Куда делась спесь, свойственная гардарам? В любом случае, такое обращение понравилось Ягайле, и он счел начало довольно многообещающим.
Владимир встал, кое-как отряхнулся, еще несколько раз поклонился, подошел к музыканту, что-то шепнул на ухо. Тот кивнул, внимательно посмотрел на Ягайлу и его спутников. Потом, не прощаясь и не сказав ничего определенного, даже не обернувшись на полынян, Владимир взял Прокла под руку и торопливо повел прочь, к какой-то неприметной дверке в боковой стене палат. Когда гардары скрылись, послы начали недоумевающее переглядываться: что это вообще было? Что за чертовщина тут происходит?
Снова воцарилась тишина. Ягайла уже начал терять терпение, как вдруг двери палат настежь распахнулись, и изнутри полилась громкая грозная музыка. Один из младших послов перехватил взгляд Ягайлы, тот демонстративно закатил глаза. Пошли внутрь.
Царская палата представляла собой просторный зал с четырьмя большими окнами, украшенными разноцветными витражами. Палаты отстроил дед Василия, когда Вселенское Ханство рухнуло и Гардарики обрела свободу. Свободной стране требовалась новая представительная архитектура. Витражи изготовили при Василии приглашенные фрязские мастера. В начале своего правления Волк одержал несколько блестящих побед и завоевал Козарию и Тавр. Две эти большие победы и были схематично изображены на двух витражах. На двух других красовались виктории его деда и отца: блестящая победа над Ханством (которой, на самом деле, не было) и возвращение Старгорода, отвалившегося от Гардарики в незапамятные времена. Посетителям Царской палаты сразу давали понять: перед ними могущественная военная держава, с которой лучше не шутить. Несмотря на суровый символический смысл, сделано все было с удивительным изяществом. Лучи солнца пронзали витражи, и по полу бегали солнечные зайчики всех цветов радуги.
Напротив входа находилось пустующее возвышение, к которому вели широкие округлые ступени. На этих ступенях сидели первые лица государства: богато одетые бородатые мужчины в меховых шапках не по погоде. Наверное, где-то среди них – Борис, шурин царя. Зрение уже начинало подводить Ягайлу, и он шел, щурясь, стараясь разглядеть всех издалека. Кажется, все лица – новые. Тут же сидел и распорядитель Владимир, тоже новое лицо, не замеченное Ягайлой в прошлые визиты.
За десять шагов до этих ступеней золотой краской была проведена черта. Ягайла первым подошел к ней под торжественную музыку и опустился на колени. Спутники последовали его примеру. С заметной неохотой один за другим послы склонились и уперлись лбами в пол по обычаю Гардарики. Один Шигизмунд проделал это с удивительной поспешностью.
Загрохотал барабанный гром, заскрипели невидимые механизмы. Сверху, из-под потолка, скрытого голубыми тканевыми занавесками, изображающими небо, начал опускаться двойной трон, отлитый из чистого золота. С подлокотников скалились волчьи морды с драгоценными камнями вместо глаз. Это богохульное действо было придумано Василием (или где-то подсмотрено, Волк был изрядным книжником) и означало следующее: царь спускается с небес, где пребывает с Царицей, чтобы снизойти до подчиненных. Поэтому второй трон при Василии пустовал: он предназначался для Богини, обретавшейся на небе.
В этот раз заняты были оба трона. Механизм опустился, гостям дозволялось распрямиться, и Ягайла смог разглядеть царственную чету. На правом троне восседал Прокл, сын Василия, облаченный в богатый золотой наряд, украшенный цветочными узорами. На голове болталась смешная, не подходящая по размеру царская шапка со стрелой, указующей вверх – в знак того, что все мысли государя о возлюбленной на небесах. По левую руку от Прокла сидела Ирина, царевна и сестра загадочного Бориса, удивительно красивая женщина, чью прелесть не могло скрыть даже нелепое царское облаченье.