Страница 3 из 13
Надя подумала о странной природе исчезновения: люди пропали вместе с одеждой, наверное, вместе с часами, цепочками и прочими украшениями, потому что их нигде не было видно, но то, что у них было в руках, не исчезло: по крайней мере, кошельки, мобильники, шоколадный батончик в офисе. С чем это может быть связано? Перед тем, как исчезнуть, люди что-то чувствовали и потому разжимали руки?
Глядя на продуктовое изобилие, Надя попыталась сообразить, как ей теперь питаться. Через какое-то время большая часть еды, очевидно, испортится… Исчезли ли звери, насекомые, вирусы, микробы и бактерии? Надя видела птиц, но все остальные? Если, скажем, волки остались, будут ли они совершать набеги на продуктовые магазины?
Перед глазами пронеслись кадры из фильмов про американцев, которые прятались от русских ракет в бомбоубежищах: полки, заставленные консервами, которых хватит лет на пятьдесят. Надя успокоила себя тем, что консервов и вина на ее век – с лихвой, а в данную минуту можно вообще ни в чем себе не отказывать. Выбирая еду и выпивку на ужин, Надя несколько увлеклась. Она искала самые дорогие товары. Ценники услужливо подсказывали ей, что к чему, но теперь, когда доступно было все, глаза разбегались. Также нужно было как-то все унести. Недолго думая, Надя просто набила магазинную тележку всем, что ей приглянулось: сыром, икрой, печеньем, пирожными и прочим, в чем она привыкла себе отказывать. Самое дорогое вино хранилось под замком за стеклянной дверью. Надя подумала было разыскать ключи, а потом отмахнулась от этой порядочной мысли, взяла скалку из отдела с кухонными принадлежностями и разбила стекло, чудом не поранившись.
Воровать оказалось таким наслаждением! Правда, когда берешь то, что больше никому не нужно, трудно назвать это воровством. Однако Надя испытала азарт, возбуждение, ей хотелось брать еще и еще. Когда она разбила стекло, чтобы достать бутылку подороже, первым ее побуждением было разбить еще что-нибудь, начать крушить все подряд, но это наваждение быстро прошло.
Чуть успокоившись, Надя по привычке толкнула тележку в сторону касс. Улыбнулась сама себе, провезла продукты мимо и вывезла тележку на улицу. Там уже смеркалось. От надвинувшейся темноты стало как-то не по себе. Надя представила себя в центре большого темного лабиринта, из которого ей уже не выбраться. Благо, до дома оставалось всего ничего. Она без проблем довезла тележку с едой до дома, открыла ключами домофонную дверь. В этой новой всеохватной тишине любой звук приобретал особое значение. Писк открывшейся двери удивил своей неуместностью.
Надя прошла мимо комнатки, где сидела консьержка, заглянула в стеклянное окошко: об улыбчивой старушке напоминал только наполовину связанный носок, застрявшие в нем спицы, клубок ниток. Старушка носила очки, но Надя их не увидела. Вероятно, пропали вместе со старушкой. В глубине комнатки беззвучно работал телевизор. Как ни странно, вещание не прекратилось. Наверное, на некоторых каналах есть запись на несколько часов, а то и дней вперед. Передавали балет. Хрупкие фигурки балерин кружились на маленьком экране, как привидения.
Надя вызвала лифт. Лифт, урча, пополз к ней откуда-то сверху. Надя поймала себя на мысли, что волнуется: вдруг за дверями лифта ее ждет какая-то опасность? Чем ближе подбирался лифт, тем сильнее возрастала ее тревога. Она пыталась придумать, что пугает ее больше всего. Кого или что ей страшнее всего увидеть там, в обшарпанной кабине лифта? Какое-то жуткое чудовище? Заблудившегося зверя? Может быть, еще кого-то, кто не исчез? Вот это было ближе всего. Оказаться не единственной в осиротевшем мире – это все равно что открыть дверь родителям, вернувшимся домой раньше времени, а ты уже позвала друзей на квартирную вечеринку.
Надя проанализировала свои чувства и осознала, что больше всего она боится встретить мужа. Она уже и без того охладела к нему, а остаться с ним в этом прекрасном настоящем – как продолжить брак на небесах после смерти. Что может быть скучнее? Надя поймала себя на мысли, что всерьез размышляет, не следовали ли ей взять в магазине какой-нибудь большой нож для самообороны. И что, развила она свою мысль, если бы у нее был с собой нож и из лифта вышел бы ее супруг, она вот так просто взяла бы и пырнула человека, за которого сама, по свой воле, пошла замуж?
Звякнул колокольчик, и лифт открылся. Внутри – пусто. Надя с облегчением вздохнула. К каким удивительным выводам можно прийти, если ненадолго остаться наедине с собой! Надя втолкнула тележку в лифт, нажала на свой этаж. Пока ехала, оглядела заплеванные стены лифта, надпись ЦСКА, выжженную сигаретой, кнопки с стершимися номерами этажей, и решила, что стоит присмотреться к другим вариантам жилья. Благо, вариантов великое множество.
Надя вошла в свою квартиру. Не без труда втолкнула тележку. На пороге сказала:
– Дорогой, я дома!
Секунду прислушивалась, не будет ли ответа. Когда ответа не последовало, улыбнулась, бросила ключи на тумбочку, маневрируя, отвезла тележку на кухню. На всякий случай прошлась по квартире, чтобы убедиться, что осталась одна. Когда наткнулась на свадебную фотографию, стоявшую на столе у компьютера, взяла ее, повертела в руках, вытащила из рамки и положила изображением вниз.
Сегодня особенный вечер, первый в новообразованной стране Никогде, и по этому случаю она не стала включать свет, чтобы быть ближе к природе, и достала из шкафчика ароматические свечи.
Потом она часто вспоминала день исчезновения. Каждый раз слышала запах лаванды, запах свечей, которые осветили ее новую одинокую жизнь.
11010000 10110100 11010000 10110101 11010001 10000010 11010001 10000001 11010001 10000010 11010000 10110010 11010000 10111110
Три события в детстве решающим образом повлияли на Надю.
11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10111000 100000 11010000 10110111 11010000 10110010 11010000 10110101 11010000 10110111 11010000 10110100 11010000 10111110 11010001 10000111 11010000 10111010 11010000 10111000
Первое связано с матерью.
Надя росла очень активным ребенком. Ее бабушка говорила, что боженька хотел сделать из нее мальчика, но в последний момент передумал. Надя только лет в десять, уже в школе, узнала, что такое бог, а до этого считала его этаким дедушкой, который собирает людей из разных деталей, как кукольный мастер. А некоторую скабрезность бабушкиного предположения она оценила еще позже, когда лет в пятнадцать вспомнила эти слова.
Только-только научившись ходить, Надя принялась бегать, прыгать, пыталась забраться повыше, насколько позволял рост. Отец хотел, чтобы родился мальчик, и был безразличен к дочери, пока не заметил ее склонность к шалостям и непослушанию. Тогда он немного утешился и присоединился к воспитанию дочери. Папа подначивал Надю вести себя, как, по его мнению, ведут себя мальчишки. Он призывал ее задирать соседских детей, отнимать у них игрушки, ввязываться в драки и уметь за себя постоять.
Надя постоянно набивала себе шишки, обдирала коленки, ссорилась с другими детьми. Маме совершенно не нравилось ее поведение, поэтому в семье назрел разлад: отныне Надя считалась папиной дочкой. Папа реже бывал дома, поэтому большую часть времени Надя проводила с более раздраженным родителем. Мама все время ворчала, поучала, всячески изводила Надю. Только много лет спустя Надя поймет, что у мамы были другие, никак не связанные с ней, причины для раздражения: папа пил, у папы была любовница, мама была на ножах с бабушкой. А Надя просто всегда рядом, беззащитная перед матерью, отличная, безопасная мишень для эмоциональной разрядки. Маленькая Надя не знала всего этого и считала, что это она во всем виновата. Чувство вины в ребенке очень быстро разрослось, и вина стала определяющим мотивом этой маленькой жизни. Мама хмурится – это Надя виновата. Папа пришел с работы поздно, и родители поругались – это все из-за нее. Бабушка потеряла свои очки и накричала на дедушку – это непоседливая Надя куда-то их спрятала. У ребенка сложилось определенное двоемыслие: с одной стороны, она знала, что ничего плохого не делала, с другой стороны, она думала, что все равно виновата, потому что сделала нечто другое. Она как бы жила в иллюзорном мире, в котором совершала проступки, за которые ее следует наказать.