Пропавшая сестра

Вернулась Ребекка. Сев рядом, протянула ей бокал с бренди.

Белл залпом проглотила бренди. По телу разлилось тепло. Наверное, пора менять свое отношение к спиртному… Она же не такая, как ее мать.

– Теперь расскажи, почему ты так разволновалась? – осторожно попросила Ребекка.

– Я думала, что оставила записную книжку под подушкой.

– Честное слово, она валялась на полу.

Белл кивнула:

– Я уходила второпях. Наверное, книжка просто выпала.

– А помимо книжки?

– Меня все ненавидят.

– Девки наши, что ли?

– Да. – Белл скорбно шмыгнула носом.

– Не волнуйся. С этими красотками я разберусь. – Ребекка подала ей носовой платок. – Чистый. И все-таки в чем дело? Вряд ли ты разревелась только из-за своей книжицы и наших девиц.

В окно долетали приглушенные звуки уличного движения. Слушая их, Белл во второй раз за день вспомнила прошлое: смерть отца, разбор библиотеки и обнаружение вырезок с историей о пропавшей малышке. Она опять шмыгнула носом и почувствовала, что вопреки усилиям не придавать особого значения этой истории дело о пропаже старшей сестры вдруг стало более реальным. Ребекка была хорошей слушательницей и терпеливо ждала, пока Белл закончит рассказ.

– Так, а теперь расскажи мне про свою книжку, – наконец попросила она. – Я едва туда нос сунула, как ты влетела.

– Я там писала о своей матери.

– Она по-прежнему жива? – (Белл не знала, как ответить.) – А другие братья-сестры есть?

– Никого.

Ребекка обняла Белл за плечи:

– Ах ты, бедняжечка! И теперь ты приехала сюда и чувствуешь, что мы жестоко с тобой обходимся.

– Это не имеет значения.

– Имеет. И отношение к тебе изменится. Обещаю.

– Я такая тряпка. Прости.

– Ты успела хлебнуть горя.

– Я познакомилась с одним человеком. Он обещал сводить меня туда, где жили мои родители.

– И кто же он?

– Оливер Донохью. Журналист.

– Ушлый парень, – со смехом сказала Ребекка. – И слышала, что изрядный ловелас.

– В самом деле?

Ребекка пожала плечами и встала:

– Я знаю не больше твоего. А теперь вытри глаза, умойся и надень красивое платье. Мы с тобой, юная леди, отправимся в город.

– У меня все лицо заплаканное. И еще репетиции.

– До репетиций уйма времени. Собирайся… Да, чуть не забыла. Это тебе.

Ребекка протянула ей конверт.

– От кого?

– Разрази меня гром, если я знаю, – улыбнулась соседка. – Открой, и узнаешь.

Белл вскрыла конверт, надеясь, что это от Оливера. Нет, не от него. Она дважды перечитала написанное и лишь потом подняла голову.

– Ты вся побелела, – насторожилась Ребекка. – Что там такое?

Белл передала ей записку. Ребекка прочла вслух:

– «Думаешь, ты знаешь, кому доверять? Присмотрись повнимательнее…»

– Боже мой! – в испуге воскликнула Белл. – Что это значит?

– Это значит, что кто-то хочет выбить тебя из равновесия.

– Но о ком речь? К кому я должна присмотреться повнимательнее? – Голос Белл вдруг сделался хриплым.

– Может, это и взаправдашнее предупреждение, – глядя на Белл, сказала Ребекка.

– Но ты-то сама так не считаешь?

– Нет. Я ж тебе сказала. Полагаю, какой-то идиот пытается испортить тебе настроение.

Белл не знала, что и думать. Настроение ей испортили. Более того, содержимое записки ее напугало.

– Вопрос – зачем, – продолжала Ребекка. – Из всех, с кем ты успела познакомиться, кому ты доверяешь?

Белл не отвечала, раздумывая над вопросом Ребекки.

– В коридоре мне попался мужчина. Кажется, какой-то метис. Это он принес конверт?

– Не видела. Конверт подсунули под дверь.

– Жаль.

– Да забудь ты про эту дурацкую записку.

– Может, обратиться в полицию?

– Ну явишься ты к ним. И что скажешь? «Кто-то прислал мне угрожающую записку»? Они рассмеются тебе в лицо. – Ребекка помолчала. – Слушай, я тебе бренди принесла, а сама даже горло не промочила. Я не прочь тоже клюкнуть. Не составишь мне компашку?

– Я даже навеселе никогда не бывала.

– Да иди ты!

Глава 12

Тогда, в Бирме, они перекопали мой чудесный сад, но не нашли ничего, кроме пинетки. Спрашивается, зачем? А здесь, едва заря пробивается сквозь портьеры моей комнаты, я слышу птичий хор, приветствующий новый день. Долго стою у окна и смотрю, как солнце золотит верхушки деревьев. Взглянув вниз, я вижу человека в серой фетровой шляпе и темно-синем макинтоше. Он сворачивает к нашему дому. Я замираю. Час еще ранний. Неужели за мной уже пришли? Слыша голоса на первом этаже, я украдкой иду к двери, морщась от скрипа половиц под ногами. Приоткрываю дверь. Раздается звонок. Входная дверь открывается, и я вновь слышу голоса. На этот раз они доносятся из передней; уже громче, но слов мне по-прежнему не разобрать.

Я хватаюсь за дверной косяк. От волнения у меня кружится голова, но я все же выбираюсь на площадку, затем, облокотившись на перила, смотрю вниз. Внутренняя дверь закрывается. Передняя пустеет. Становится тихо. Я облегченно вздыхаю и возвращаюсь к себе. Возможно, к Дугласу пришел кто-то из коллег и ко мне это не имеет отношения.

Эта комната со скошенными стенами на мансардном этаже стала моей тюрьмой. А может, местом уединения? Как бы то ни было, здесь я в полной безопасности. Если глотать таблетки, которые утром и вечером мне приносит экономка вместе со стаканом воды, окружающие скажут, что я не представляю опасности для себя… или для других. Если я вспомню, что их надо проглотить, а не просто держать под языком…

Вновь слышу голоса и на цыпочках возвращаюсь на площадку. С моего наблюдательного пункта я снова вижу человека в темно-синем макинтоше. Он смотрит на меня, потом улыбается, наклоняет голову и начинает подниматься по лестнице.

Несмотря на туман в мозгу, в одном я уверена.

Я не готова уезжать отсюда.

Глава 13

Белл остановилась перед храмом, глядя внутрь. Там было просторно. Балки крыши подпирали красные колонны, расписанные китайскими иероглифами и изображениями. Оглянувшись, она увидела, что Ребекка успела отойти на несколько шагов.

– Что это? – спросила Белл.

– Китайский храм. Если хочешь, зайдем.

Белл кивнула и вошла. Ее тут же окружил густой запах благовоний и дыма, поднимавшийся от чаш, которые были доверху наполнены курительными палочками. Она закашлялась и шмыгнула носом, пытаясь привыкнуть к тяжелому воздуху. Ее окружали китайские львы и фигурки идолов, которых она никогда не видела. Может, это статуи Конфуция и Будды? На черных столах, украшенных резьбой, стояли вазы с желтыми и красными хризантемами. Над ними с балок свешивались фонарики тех же цветов.

К ней подошел человек в монашеском одеянии и на ломаном английском языке спросил, не желает ли она выслушать предсказание судьбы. Ребекка одобряюще закивала, и Белл согласилась. Монах попросил ее задать вопрос. Полученная записка не выходила у нее из головы, и потому она спросила, есть ли в Рангуне человек, которому нельзя доверять. Предсказание судьбы оказалось непростым занятием, потребовавшим деревянных палочек и круглого деревянного предмета, расписанного красным и разделенного на части наподобие апельсиновых долек. Ответ был таков: она задала неверный вопрос. Монах добавил, что вскоре она совершит путешествие.

Белл переглянулась с Ребеккой. Та лишь пожала плечами и сказала:

– Везет же тебе.

Выйдя из храма, они не стали задерживаться возле прилавков с едой. Чайные заведения на перекрестках Ребекка тоже проигнорировала. Они покинули набережную реки и вскоре оказались в шумном квартале, где, по словам Глории, жили китайцы. Здешние улочки и переулки представляли собой настоящий лабиринт. Пахло жасмином и жареным рисом. Белл невольно вспомнились предостерегающие слова Глории: «Там вы изрядно рискуете жизнью».

– Здесь безопасно? – спросила Белл, явно нервничая среди людских толп, снующих по узким знойным улочкам.