Завещание доктора Шребера

Между Мировым порядком и Богом – разлад. Между Богом и человеком – разлад. Между Мировым порядком и человеком – разлад, хотя Шребер уверен, что Мировой порядок выступает на его стороне, и это хоть как-то восстанавливает справедливость в ситуации «неравной схватки между одним слабым человеческим существом и самим Богом»[30]. Мировой порядок, по свидетельству Шребера, как раз и обнаруживает свое возвышенное величие в том, что может отринуть даже самого Бога, замыслившего деяние, противоречащее Мировому порядку. Мировой порядок, как говорит судья Шребер, – это «законные отношения, существующие между Богом и призванным Им к существованию творением»[31].

Даниэль Пауль Шребер логично отмечает, что сама идея моральности может существовать только в пределах Мирового порядка, тех самых «естественных уз, которые объединяют Бога и человечество; и там, где Мировой порядок нарушен, там только вопрос силы, власти принимается в расчет, и решающим становится право сильного»[32]. Так мораль основывается не на том или ином общественном благе, а на силе, на противозаконном насилии власти. Основной моральный закон – право силы. Моральный авторитет в мире беспорядка – тот, кто физически сильнее, тот, кого ставят в позицию силы, кого с благоговением называют сильной рукой. Нарушение Мирового порядка ведет к аморальной морали, сведенной к власти силы, к грубому насилию власти. Нарушение Мирового порядка – разрушение Закона, учреждение беззаконного закона насилия.

Мировой порядок нарушен, а он представляет собой чудо, чудесную структуру, «чудостроение», wundervoller Aufbau. Мировой порядок, на взгляд Шребера, – «самое возвышенное из всех понятий, выработанных в ходе истории человечеством и народами о своих отношениях с Богом»[33]. Однако был ли этот порядок когда-либо порядком? Какие места в этом порядке должны занимать люди и Бог, чтобы он стал порядком? Не только люди, но и Бог не обладает целостностью и полнотой. Он не обладает «тем абсолютным совершенством, которое ему приписывает большинство религий»[34]. Бог Шребера не облечен всей полнотой власти, всемогуществом. Он, можно сказать, не-весь. Воображаемым полновластием, всемогуществом обычно наделяют себя те, кого называют «фюрерами лучей». В случае Шребера это место отведено Флексигу. Доктор Пауль Эмиль Флексиг – самооблеченный полновластием предводитель – солнечных, божественных – лучей.

Бог испытывает Шребера и превращается в аппарат пыток, в машину влияния; и за каждым словом, сказанным врачом или кем-то еще, Даниэль Пауль обнаруживает благодаря записанному материалу Aufschreibematerial, божественное влияние. За высказанным человеком словом обнаруживаются божественное измерение письма, записи, регистрации. В какой-то момент запись достигает одного из своих пределов, расширяется до того, что включает в себя «подавляющее большинство слов, встречающихся в человеческом языке»[35]. Бог информационных каналов записывает, переводит, передает слова на любые расстояния. Бог информационных каналов – составитель безграничного архива языка, находящегося в постоянном пользовании. Архив этот везде и нигде, но главное – он на связи.

В марте 1894 года у Шребера открывается прямой канал телесвязи с Богом. При этом Бог из того, на ком держится Мировой порядок, превращается в чудесного мучителя одной отдельно взятой души, души Даниэля Пауля Шребера. Однажды ночью Бог является судье и обращается к нему могучим низким голосом, голосом отнюдь не дружелюбным: “Luder”. Что это обращение значит? Luder – падаль, падший, а точнее все же в женском роде: негодница, дрянь, сучка, распутница, шлюха, стерва. Это слово относится к судье Шреберу, к кандидату в рейхстаг? Да, он пал. Да, он не выдержал нервного напряжения и оказался в психиатрической больнице. Да, он пал, и Бог «мог, считая субъект уничтоженным, оставить его, liegen lassen»[36], смог оставить его одного, лежать и разлагаться. Брошенный на произвол судьбы, Шребер оставляет этот мир. Его место определено обращением Бога. Бог своим именованием предписывает место: место Шребера в этом мире помечено словом Luder, его место – место Luder. Его место уже не в этом мире. Он пал. Он выпал из него. Лакан называет этот момент переживаний Шребера, момент, когда «Ариман, низший бог, явился к Шреберу во всем блеске своего могущества и позвал его простым и, если верить пациенту, обычным в фундаментальном языке словом Luder»[37], точкой надира. Надир – понятие из астрономии, означающее низшую точку, которую небесное тело достигает в движении по видимой орбите. Надир – антипод зенита. Шребер в своем беспредельном падении оказывается на самом дне космического пространства.

Разве слово Luder относится только к Шреберу? Нет. Эхом оно возвращается к Богу. «Бог – это шлюха»[38]. Это и Его падение. Это и Его распад. Распад Его Закона. Потому Шребер – и падаль, и шлюха, оставленная, покинутая Богом. Лакан, называет эту оставленность Шребера, его позицию liegen lassen, фундаментальной, поскольку именно она делает «возможным образование первичной символизации Матери»[39]. Эта субъективирующая символизация осуществляется через подчинение. Шребер пассивен, но не просто сам по себе, не просто лежит, а брошен, оставлен лежать. Без Другого здесь дело не обошлось.

Первичная символизация Матери – символизация божественного всемогущества, Бога Языка. За Богом Шребера, за его то и дело распадающимся богом обнаруживается материнская фигура. Власть и язык, родной, материнский, Muttersprache, на её стороне. Бог Шребера не без женского основания, невозможен без лингвистической основы материнского языка.

Бог проводит в отношении Шребера свою политику. И Шреберу она не по душе, не нравится ему система политики Бога. Бог ведь по своей воле может в любой момент уничтожить неугодного ему человека. Бог подобен человеку, и если Его интересы

сталкиваются с интересами отдельного человека, народа (можно вспомнить Содом и Гоморру!) или, возможно, даже с интересами населения всей планеты (в силу возрастание нервозности и разврата), тогда у Бога так же, как у любого другого одушевленного существа, просыпается влечение самосохранения, Selbsterhalungstrieb[40].

Пробуждение влечения самосохранения Бога вызвано нарушением Мирового порядка. Какие при этом интересы у Бога? Сохранение и усиление власти, разумеется, он ведь не кто иной, как властитель, «этот Бог сидит в центре своей политики как паук в центре паутины»[41]; этот устрашающий Бог – Бог кары небесной. И в то же время – это Бог удаляющийся, оставляющий созданный им мир. Он сотворил мир и его покинул. Покинул мир – покинул Даниэля Пауля Шребера. Оставил его тело лежать и разлагаться. Впрочем, возможно, дело обстоит еще более сложным образом: раскол произошел не (только) между Богом и человеком, а в самом Боге, который покинул самого себя.

В марте 1894 года наступает время первого Страшного суда. У Шребера не прекращаются эсхатологические видения. Эсхатология Шребера несет в себе явный политический резонанс, звучащий между землей и небом: в результате кризиса, разразившегося на небесах, Германии может быть отказано в привилегии быть избранным Богом народом. Первый Страшный суд вызван ослаблением арийцев, и ослабление это происходит на фоне усиления влияния католицизма, еврейства и славянства. Казалось бы, при таком политическом раскладе судья Шребер должен с помощью Бога спасти арийцев, но Бог избирает иную стратегию. Он предлагает Шреберу разные роли, в том числе и монгольского князя:

30

Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 45.

31

Ibid. S. 45.

32

Ibid. S. 44.

33

Schreber D. P. Denkwürdigkeiten eines Nervenkranken. S. 15.

34

Ibid. S. 21.

35

Ibid. S. 222.

36

Лакан Ж. (1958). О вопросе, предваряющем любой возможный подход к лечению психоза // Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда / Пер. А. К. Черноглазова. М.: Русское феноменологическое общество, Логос, 1997. С. 112.

37

Лакан Ж. О вопросе, предваряющем любой возможный подход к лечению психоза. С. 123.

38

Там же. С. 131: «Итак, последнее слово, где „внутренний опыт“ нашего века подвел себе самому итоги, прозвучало пятьюдесятью годами раньше, чем мы думали, – в теодицее, орудием которой является Шребер: „Бог – это шлюха“» (там же). И в примечании мы читаем: «В оригинале “Die So