Страница 8 из 19
Посредине юрты (жилище тунгусов) горел яркий огонь, кругом которого были разостланы в виде круга черные овчины. По ним размеренными, ритмическими шагами медленно ходил вокруг огня шаман, вполголоса произносивший свои заклинательные формулы. Его длинные черные растрепанные волосы почти совсем закрывали его опухлое темно-красное лицо. Сквозь эту занавесь из-под щетинистых бровей сверкала пара горящих, налитых кровью глаз. Его одежда вроде ризы, сшитая из звериных шкур, была увешана сверху донизу ремнями, амулетами, цепочками, раковинами и кусочками железа и меди. В правой руке он держал волшебный барабан в виде бубна, тоже покрытый погремушками, а в левой – лук. Вид у него был страшно дикий и свирепый. Присутствующие сидели молча, в напряженном внимании. Постепенно огонь посредине юрты погас, остались только тлеющие угли, распространявшие в юрте таинственный полусвет. Шаман бросился на землю и в течение пяти минут лежал неподвижно, потом жалобно застонал, испуская глухие, подавленные крики, как будто производимые разными голосами.
Через несколько времени огонь снова был зажжен и высоко запылал. Шаман вскочил, поставил на землю свой лук и, придерживая его рукой, а лбом упершись в верхний его конец, начал бегать вокруг него, сначала тихо, а потом все быстрее и быстрее. Потом, когда это верчение продолжалось настолько долго, что от одного смотрения на него начинала кружиться голова, он вдруг остановился, не выказывая ни малейшего признака головокружения, и начал руками выделывать в воздухе разные фигуры. Затем, как бы проникшись вдохновением, он схватил свой барабан и стал бить в него, исполняя, как мне казалось, некоторую мелодию, после чего он стал прыгать кругом то быстрее, то тише, причем все его тело с невероятной быстротой подергивалось самым странным образом в разные стороны.
Шаман в Сибири. Рисунок Н. Витсена. Из книги «Северная и Восточная Тартария». 1692 г.
В продолжение всей этой операции шаман с жадностью выкурил несколько трубок крепчайшего турецкого табака, а между ними выпивал по глотку водки. От этого и от верчения у него, по-видимому, наконец закружилась голова; он вдруг упал на землю и лежал неподвижно, без признаков жизни. Двое из присутствующих подняли его и поставили на ноги. Вид его был ужасен: глаза у него были широко раскрыты и выпучены; лицо его становилось все краснее. Он был, по-видимому, совершенно без сознания и в течение нескольких минут не делал никакого движения, кроме легкого дрожания всего тела, и не подавал никакого признака жизни. Наконец он как бы проснулся от своего оцепенения: опираясь правой рукой на свой лук, левой он взял свой волшебный бубен и стал им быстро махать и звонить у себя над головой и потом бросил его на землю; это, как объяснили мне присутствующие, обозначало, что он теперь вполне проникнут духом и что к нему можно обращаться с вопросами. Ответы на вопросы давались им без долгого размышления, но таким образом, как будто он и сам не знает, что такое происходит. Большей частью ответы эти были выражены в неясном стиле изречений оракула, так что спрашивающий мог истолковать их как хотел.
Самое интересное в этом рассказе, без сомнения, то, что мы видим здесь применение опьяняющих и гипнотизирующих средств с целью вызвать у шамана такое состояние, при котором он бессознательно может давать ответы на такие вопросы, на которые он в нормальном состоянии, по своему рассуждению, не мог бы отвечать.
Волшебство у дикарей
Если всякое добро, всякая помощь и содействие происходят от духов, то легко дойти до признания того, что и всякое зло, вред и несчастье имеют свою причину в такого же рода существах. Поэтому дикари признают существование не только добрых духов, но и злых демонов. И подобно тому, как они полагают, что привилегированные знахари получают свою силу от добрых духов, так же они думают, что многие люди находятся в сношении со злыми духами и с их помощью стараются вредить другим людям.
Таким образом, мы уже на этой низшей ступени развития встречаем разделение между законной, доброй, или белой, магией и волшебством, злой, или черной, магией[1].
Первой мыслью дикаря в случае, если с ним или с кем-нибудь из его близких случится несчастье, является обыкновенно то, что несчастье это произведено волшебством. Задачей знахаря в таком случае является очень часто не только устранение вреда, но и указание того человека, который его произвел посредством черной магии. Через это знахарь приобретает громадную силу; так как волшебство почти всегда наказывается смертью, то он легко может освободиться от личного врага, указавши на него как на волшебника. Поэтому черная магия держится в тайне, если только вообще она когда-нибудь практикуется. Во всяком случае, у дикарей мы о ней ничего не знаем; однако же, по существу дела, она должна представлять довольно точную копию с официального чародейства.
Часть I. Мудрость халдеев и развитие ее в Европе
Халдеи
Религия халдеев
Наши сведения о религиозных и суеверных представлениях халдейских народов почерпнуты главным образом из многочисленных сочинений, найденных в одном библиотечном зале древней Ниневии и лишь в последнее время прочитанных европейскими исследователями. Материалом, на котором написаны эти произведения, служила глина; письменные знаки выдавливались, когда глина была сыра; затем глиняные плиты обжигались или высушивались. Благодаря лишь большой прочности этого материала оказалось еще возможным прочесть древние сочинения, хотя они и пролежали несколько тысячелетий в земле, погребенные под развалинами царственного города. Для нашей специальной задачи чрезвычайно важное значение имеет одно весьма объемистое магическое произведение, которое первоначально занимало не меньше 200 плит. Экземпляр его, существующий и поныне и сохраняющийся в лондонском Британском музее, есть список с гораздо более древнего оригинала; он был восстановлен по повелению царя Ашшурбанапала в VII веке до н. э. Текст написан на двух языках: ассирийском, который был разговорным во время Ашшурбанапала, и аккадском, языке древних халдеев, на котором, вероятно, был написан оригинал; последний ко времени Ашшурбанапала был уже мертвым языком. По этому произведению, а также по отрывкам из разных других удалось восстановить по меньшей мере основные черты халдейской религии и демонологии. Мы начнем с краткого обзора религии, потому что он необходим для ясного понимания всего последующего.
Как и следовало ожидать от религии столь могущественного, культурного народа, каким были вавилоняне, халдейская вера в богов стояла гораздо выше религий, только что рассмотренных нами. Здесь существуют настоящие боги, разумные, исполненные всемогущества и повелевающие на небе, в водах и на земле. Бог неба назывался Ану, повелитель земли – Бел, то есть господин, дух воды – Эа; эти трое назывались обыкновенно в халдейской теологии великой троицей. Каждый из них имел целую свиту божеств, свою семью, своих слуг и т. д. Каждый из них был местным богом одного из более крупных вавилонских городов или местностей. Но с течением времени городской бог важнейшего города Вавилона Мардук сделался опасным для них конкурентом; ему все более и более приписывали свойства и власть других богов, он назывался «сыном Эа» (следовательно, его связывали с Эа), а с Белом отождествлялся до такой степени, что Бел вавилонский, которому был сооружен величественный храм, на самом деле был Мардук, которого чтили теперь как высочайшего повелителя, как Бела (господина). Бога города Борсиппы, соседнего с Вавилоном, Набу считали сыном Мардука, и он вместе с Мардуком-Белом и с ассирийским народным богом Ашшуром были главными богами в ассирийский период.
1
О происхождении выражения «черная магия» Вильгельм Готлиб Сольдан (Geschichte der Hexenprocesse. V. 1. P. 198) говорит, что оно произошло в Средние века через превращение греческого слова «некромантия», под которым греки подразумевали спрашивание мертвых. Впоследствии в христианской церкви это слово стало употребляться для обозначения всякого недозволенного волшебства. Тогда его переделали в нигромантию (от niger, «черный»), а потом в противоположность последней создали понятие «белой магии». – Прим. д-ра Петерсона.