Бог-без-имени

Фьольвир напряг колени.

А если тонкий путь не откроется? ‒ внезапно пришло ему в голову. Что, если это вообще не тонкий путь? Что, если я просто пролечу насквозь? Не в щель, не в прореху, а насквозь, мимо? Фьольвир оглянулся на площадку. Может, ну его, этот тонкий путь? Можно ведь поискать что-то другое.

Едва он об этом подумал, как верхний край золотой «косички» сплелся, подернулся рябью и пропал. Раньше нырнуть в прореху можно было в полный рост. Но сейчас на это рассчитывать уже не приходилось. Вот если втянуть голову в плечи и чуть-чуть присесть…

А ведь скоро «косичка» совсем закроется! ‒ с ужасом понял Фьольвир.

Он торопливо повязал ключ на шею, проверил, как он висит, и вытянул из-за пояса топорик. Вот так. Один героический прыжок и работа топором, если что. Ничто не устоит против топора. Ульфха не устояла!

Фьольвир подышал, собираясь с духом. Где там героические силы? Сможет он в один прыжок? Хотя почему сможет? Должен! Только ключ вперед, чтобы знали, что он с ключом. Не какой-то хмырь из Бьеннтестада, а герой. И с ключом. И с топором тоже. Ключ ‒ в первую очередь, топор ‒ во вторую. Или наоборот.

Фьольвир качнулся и отпрянул. Высоко. Страшно. Солнце еще. Легко сказать ‒ шагни, прыгни. «Косичка»-то совсем легкомысленная. Посверкивает, подманивает. А ну как нет ее, как Унномтюра? Эх, неплохо бы было, конечно, провожатому сейчас объявиться и сказать: «Все в порядке, арнасон. Я просто испытывал тебя. Прыгай, герой, я контролирую процесс». Но ладно, ладно.

Почувствовав, что еще немного, и он упустит момент, Фьольвир мотнул головой и с хриплым рыком оттолкнулся от зубцов. В коротком прыжке он сжался и по счастью не промахнулся. Рука с ключом нырнула в прореху первой. Золотые волоски полопались под весом тела, давая Фьольвиру втиснуться в «косичку», как ступне в сапог. Он повел плечом, забрался глубже, в раздражении стукнул куда-то обухом топора, прорываясь, и не устоял на ногах.

О, этот тонкий путь оказался еще и быстрым. Опрокинувшегося на спину Фьольвира покатило, как по льду замерзшего озера. Вспышки яркого света чередовались с провалами глубокой тьмы, холодная крошка летела в лицо. Фьольвира переворачивало и било о невидимые выступы, закручивало то в одну, то в другую сторону. Он ругался.

Свет, тьма, свет. Бам! Его ударило в плечо, развернуло, и, как он не пытался тормозить пятками, с ускорением потащило дальше. Свет, тьма, свет. Снова тьма. Бамм! Теперь уже досталось колену. Фьольвир скрежетнул зубами. Лезвие топора высекло искры. Бамм! Он вскрикнул, чуть не выпустив ключ из пальцев. Да что же это? Его понесло все быстрее, быстрее, обстукивая, обтирая, будто бревно, спускающееся по горной реке через пороги. Но какое же он бревно? Он ‒ герой!

Бамм!

Последний удар был в голову.

Очнулся Фьольвир от тихого шелеста. Ключ, хвала сжавшимся пальцам, был с ним. Топорик был с ним. Сфокусировав взгляд, Фьольвир обнаружил, что лежит на песке. На мновение он решил было, что промахнулся мимо «косички» и ахнул-таки с башни, грянул так, что тонкий путь лишь привиделся его угасающему, агонизирующему сознанию. Но всего мгновение спустя он разглядел, что песок здесь мельче и белее, а, приподняв гудящую голову, определил, что находится на высоком морском берегу.

О, слава богам!

Берег был пустынен, он полого спускался к воде, с шипением накатывающей пенными волнами. Вот и источник шелеста ‒ волны. У самой воды внаклон стояла искусно вырезанная из серого камня арка. Изъеденная солью, на безлюдном и ветреном побережье она выглядела нелепой причудой, случайной гостьей, сбежавшей из крепости или дворца. Кто ее здесь поставил? Зачем? Никаких иных сооружений поблизости не было.

Фьольвир сел, потом, морщась, поднялся и, борясь с туманом в голове, побрел к арке. Босой, мало что соображающий герой.

Если у героя болит голова, думал он, это нормально. Это значит, что голова еще есть. И это приятное открытие. Потому что к голове обычно прилагается все остальное ‒ руки, ноги, тело. Без них голова нежизнеспособна. Так повелось. Ну, если это, конечно, не голова Эйяльтога.

Кое-как Фьольвир добрался до арки, обнял боковую опору, ладонями и щекой чувствуя щербины и неровности, и закрыл глаза. Близкое море мелкой, почти неуловимой моросью кропило кожу.

Хорошо.

Куда-то идти, куда-то бежать… Хватит. Можно ведь и постоять. Чуть-чуть. Герою можно. И ветерок замечательный.

‒ Не, ‒ вдруг услышал он, ‒ так не откроется.

Фьольвир повернул голову и с трудом разлепил глаза.

В трех крафурах от арки на пестром ковре, уставленном блюдами с ягодами, орехами и сдобой, полулежал полный мужчина в белом халате и белых же штанах. Под горбатым носом у него произрастали внушительные черные, с проседью, усы. В темных глазах проскакивали насмешливые искорки. Каждый палец обеих рук обжимал один, а то и два перстня с камнями в оправах. Фьольвир мог поклясться, что несколько вдохов и выдохов назад ни мужчины, ни ковра не было и в помине.

‒ Что? ‒ спросил он.

Мужчина вздохнул, аккуратно выхватил с одного из блюд виноградину и повторил:

‒ Так вам, уважаемый, дверь не откроется. ‒ Он бросил ягоду в рот. ‒ Даже не пытайтесь.

‒ Я… ‒ Фьольвир нахмурился. ‒ Это что? Это дверь? ‒ Он, отстранившись, посмотрел на арку. ‒ Дверь во тьму?

Мужчина поднял палец.

‒ В изначальную тьму, ‒ со значением сказал он.

Виноградина лопнула у него на зубах, забрызгав губы бесцветным соком. Мужчина вытер их краем халата.

‒ Мне нужно туда, ‒ сказал Фьольвир.

‒ Всем нужно.

Мужчина лениво лег, подложил одну руку под голову и стал беспечно смотреть на облака, которые кучерявыми завитками плыли по небу.

‒ У меня ‒ ключ! ‒ сказал Фьольвир.

Мужчина махнул рукой, словно говоря: видел я эти ключи! Каждый, кто появляется, ключом тычет. Фьольвир скрипнул зубами от досады, шагнул под арку, сделал несколько шагов по направлению к воде и вернулся.

‒ Там мир, ‒ сказал он, подсев к ковру.

‒ Угу, ‒ сказал мужчина. ‒ Везде ‒ мир. И здесь ‒ мир. Всем ‒ мир. И тебе, уважаемый, мир. Иди с миром.

‒ Вы не понимаете…

‒ Куда мне, ‒ сказал мужчина и отвернулся от Фьольвира набок.

‒ Мне нужно…

Мужчина резко повернулся обратно.

‒ Ты кто? ‒ спросил он, встопорщив усы.

‒ Фьольвир Маттиорайс, ‒ сказал Фьольвир.

Спрашивающий качнул головой.

‒ Не верно. Снова. Ты ‒ кто?

Взгляд темных глаз уткнулся Фьольвиру в щеку.

‒ Арнасон, ‒ сказал Фьольвир. ‒ Житель Бьеннтестада.

‒ Еще.

‒ Герой.

Мужчина хохотнул.

‒ Давай еще!

‒ Человек.

‒ Дальше.

‒ Победитель Ульфхи.

‒ О! Кто еще?

‒ Муж. Сын.

Мужчина почесал живот.

‒ Это все ни о чем мне не говорит. Это не правда.

‒ Правда.

‒ Нет, не правда, сюда не приходят мужи, сыновья, победители, обитатели боги знают каких мест и так далее. ‒ Мужчина сел. ‒ Возникает вопрос. Кто же сюда приходит? Поэтому я и интересуюсь.

Он несколько мгновений гонял оливки по блюду, рассыпая большую часть на ковер, пока не выловил ту, которую ему хотелось.

‒ Я ‒ Фьольвир…

Мужчина сморщился.

‒ Не-не-не, это уже было. ‒ Он закинул оливку в рот. ‒ Знаешь, уважаемый, ‒ сказал он, жуя, ‒ ты подумай, пожалуйста, кто ты. Хочешь, возьми с блюда персик, сыр, виноград, хлеб возьми. Подкрепись в сторонке. Я вообще буду не против, если ты совсем развернешься и уйдешь.

‒ Не могу.

‒ Хм, ‒ сказал мужчина, ‒ ты тот, кто не может.

‒ У меня ключ, ‒ показал пластинку Фьольвир, ‒ четвертый ключ.

Мужчина улыбнулся.

‒ А я ‒ пятый. Последний перед дверью. Так кто ты?

Фьольвир задумался.

‒ Вот это правильно, ‒ сказал мужчина, подбирая под себя ноги. ‒ Чтобы прийти к очевидной вещи, порой не стоит никуда торопиться. Самое сложное и трудное путешествие подчас происходит здесь.

Он коснулся пальцем своего виска.

‒ У меня там хорошая компания, ‒ сказал Фьольвир.