Страница 6 из 21
– Я с радостью покажу, что не в учёбе счастье! – улыбнулся Кострик.
– И это вторая проблема.
Я провела пальцем по молнии, выстриженной на виске парня, и доверительно шепнула:
– Со мной и в самом деле происходит что-то странное, когда ты рядом, Тимур. Я ничего подобного никогда и ни с кем не испытывала. Но я точно не готова, и боюсь, и… И дело не в тебе, однако…
Он вскинул руку.
– Я понял, ты не готова. Я подожду, сколько надо.
С трудом подавила нервный смешок. Мне кажется, или он не понял, что я хотела ему сказать?
– А насчёт девственности смущаешься зря. На самом деле, это здорово. В Дранхарре бы мужчины, как бабочки, слетались на твой огонь, а здешние человеки, кажется, никогда и не умели ценить такой яркий дар, как любовь к первому мужчине…
– Тимур!!
– В оригинале, конечно, к единственному…
– Кострик!! Прекрати немедленно рассуждать о моей интимной жизни! Я, если ты всё ещё не понял, совсем не в восторге от этого!
Ещё какое-то время мы спорили о разности восприятия простых вещей, а потом Кострик всё же принял моё желание остаться друзьями, и мы до утра пили пиво, уничтожали содержимое моего холодильника и болтали обо всём на свете.
Ну, как болтали? Как-то так получилось, что в основном говорила я, Тимур лишь слушал и задавал вопросы, и снова слушал, а потом обронил:
– В Дранхарре есть потрясающий целитель. Настоящий волшебник, честное слово. Не имею понятия, к каким силам он обращается за помощью, но он даже драконов в один день с того света вытаскивает, а уж людей, наверное, и подавно сможет. Хочешь, попрошу, чтобы он глянул на твоих?
– А ты можешь?
Прижала ладони к щекам, чтобы нечаянно не расплакаться.
– Кок! – В синих глазах неприкрытый упрёк. – Мы ведь друзья. Конечно, могу!
Подготовка к предпоследнему экзамену прошла, как в тумане. Оно и понятно: вызванный Костриком «волшебник» по имени Кхарркануоаста в пух и прах раскритиковал метод лечения моих родителей и установил в больничном крыле, где врачи пытались восстановить тела моих родных, какие-то свои правила. Во-первых, он категорически настоял на обязательности моих визитов.
– И чем чаще, тем лучше, – проникновенно заглядывая мне в глаза, бормотал этот морщинистый старичок, удивительно похожий на сказочного грибка-боровика из мультика. – Я бы советовал вам, сердце моё, каждую свободную минуту проводить рядом с родителями и братом.
Ох. Можно подумать, я бы стала этому противиться! Позвонила Кострику, попросила, чтоб не ждал меня в библиотеке, и устроилась с учебниками прямо в палате, в окружении лежащих по своим кроватям папы, мамы и Эда, которых «волшебник» извлёк из их хрустальных гробов в первый же день. Каково же было моё удивление, когда Тимур появился в больнице с нэтбуком, конспектами и связкой книг.
– Привык с тобой готовиться. Да и удачу боюсь спугнуть. Ты же не против?
После того, как он привёл специалиста с непроизносимым именем, который пообещал поставить всех моих на ноги ещё до конца сессии?
– С ума сошёл! Конечно, нет. Но здесь же неудобно, наверное.
– Наоборот! – Он с ногами взобрался на подоконник и весело мне подмигнул. – Очень удобно, а главное, нет злобствующих библиотекарей, и Мотька твоя не звонит каждые пять минут с очередной безумной идеей насчёт того, как сдать экзамен на халяву.
Что ж, в этом пункте я не могла с ним не согласиться. У Матильды, несмотря на всю её одарённость и природный талант, и в самом деле, была какая-то идея фикс насчёт халявы. Она то подкладывала подушку под платье, изображая беременность, то переписывала себе на колени ответы на самые сложные билеты, мол, только так она спасётся в случае, если от страха позабудет всё на свете, то придумывала ещё что-то, не менее безумное.
А в отделении было категорически запрещено пользоваться мобильниками, поэтому у нас с Костриком было три дня, заполненных идеальной для учения атмосферой и, как результат, заслуженные пятёрки на выходе.
– Отметим, чтобы не нарушать традицию? – шепнул Кострик, когда я вышла из аудитории.
– Обязательно!
Но тут мне позвонил «волшебник», срочно требуя моего присутствия в больнице, и я, извинившись и клятвенно пообещав отзвониться, убежала.
Мама очнулась поздним вечером того же дня. Просто открыла глаза, увидела меня и расплакалась. Ну, и я вслед за ней, конечно, тоже. Целовала её руки, прощения просила непонятно за что, жаловалась, как мне было страшно и одиноко. Потом, когда мы обе успокоились, я внезапно вспомнила о дедушках и тут же, оставив маму на «волшебника», побежала им звонить. Благо жили они в одной квартире.
История их дружбы была вообще отдельной темой, хотя началась, как это часто бывает, с вражды. Уж больно деду Артуру не нравился папа, «раздолбай, остолоп и, ко всему прочему, ещё и сын мента». Дед Шурка тоже с первого взгляда невзлюбил «хрустальную вазу», на которую отчего-то положил глаз его единственный сын, которого он, между прочим, не для «жеманной фифы» растил.
Родители поженились втайне, а когда через три года после их свадьбы родился Эд, наши ворчуны уже жили вместе.
– Нечего вам по чужим углам шататься, – заметил дед Шурка, влюблёнными глазами поглядывая на ту, кого он не так давно величал жеманной вазой. – У меня квартира генеральская, большая. Самое то для молодой семьи.
– А мой домик в писательском посёлке мы продадим, – подхватил дед Артур. – Или обменяем на что-нибудь в вашем районе, чтоб далеко ходить не надо было, когда понадобится помощь с внуками.
Мама, наверное, смущалась и краснела, а папа закусывал рвущуюся на губы улыбку…
В общем, как-то так и получилось, что два одиноких мужика вот уже чуть более двадцати лет делили на двоих одну трёхкомнатную квартиру и, скажу честно, хорошо делили, потому как жили душа в душу.
Они приехали очень быстро. Дед Шурка трогательно поддерживал под локоть старшего на десять лет друга и ворчал что-то абсолютно умилительное на тему «больного сердца» и «если ты будешь так волноваться, то я же останусь совсем один».
Они сменили меня на посту у постелей родных, и я, выйдя из больницы, замерла на крыльце и вдохнула полной грудью, глубоко, до головокружения. Мир вновь стал объёмным и красочным. Хотелось петь. Танцевать хотелось! Я сорвалась с места и не пошла – полетела по улицам ночного города, жмурясь фонарям и улыбаясь суетливым такси. Счастья во мне было столько, что я опасалась, как бы меня не разорвало огненным фейерверком к восторгу и ужасу случайных прохожих.
Ноги сами принесли меня к дому Кострика. Взлетела на нужный этаж и, улыбаясь, как ненормальная, вдавила палец в кнопку звонка, и не думая отпускать.
– С ума спятила?
Тимура я, судя по его заспанному и лохматому виду, вытянула прямо из постели.
– Спятила, Кострик! Полностью! – выпалила, с разгону бросаясь ему на шею. – Мама очнулась! Сегодня! Спасибо!
– Да я-то тут…
Он честно поначалу пытался сопротивляться моему безумию, смеялся, когда я осыпала его лицо поцелуями: щёки, глаза, нос, лоб, уголок улыбающихся губ. И второй уголок. И нижнюю губу, которая чуть больше и полнее верхней. Такая, такая… Секундное помутнение разума, в результате которого я языком попробовала этот кусочек Кострикового тела на вкус и…
И Кострик сорвался. Толкнул меня к стене, ногой захлопывая входную дверь, а затем впился пальцами в мой затылок и, слегка присев, поцеловал по-настоящему, без игр, горячо и немного болезненнее, и гораздо острее, чем на диванчике в моей квартире. И если тогда мне всего лишь понравилось, то сейчас я реально сошла с ума.
Он не целовал, поглощал меня, смешивая своё дыхание с моим, судорожно прижимая к себе свободной рукой. А я не противилась, не возражала, я сама мечтала быть поглощённой и впервые в жизни не думала о последствиях, отпустив себя. Не знаю, что будет завтра и чем закончатся эти наши странные отношения, но сегодня был самый счастливый день в моей жизни, так почему бы и нет?
Судорожно вздохнув, в какой-то момент Тимур отшатнулся, а я непроизвольно потянулась за ним, не желая отпускать.