Обезличенные

По мере озвучивания Гошкиных открытий у меня рождалась вполне здравая и объяснимая идея о некоем автономно работающем устройстве стратегического назначения. Возможно оно было способно вырабатывать то, что вырабатывало, без постороннего участия. А когда его лимит исчерпался, то оно просто самоликвидировалось.

Гошка, услышав мою версию, заметно погрустнел, очевидно выстроив свои гипотезы, но предложил мне самому убедиться в наличие некогда чудесного устройства.

Я из чистого любопытства пролез через наваленные доски к наиболее внушительному разлому и, вглядевшись в полузасыпанный покореженный металл, удивленно присвистнул.

«Ты молодец, Гоша,» — пробормотал я, узнавая в железе останки обычного процессора, только весьма внушительных размеров. Сейчас он был лишен своих привычных функций, но вот его присутствие здесь рождало разные вопросы. Мои первоначальные догадки становились неактуальны, но новых, почему-то, не возникало.

Дальнейшие раскопки только подтвердили мои предположения о наличие в катакомбах хитрой машинки. Под завалами я обнаружил весьма внушительный монитор, расколотый пополам не то падением, не то чьей-то неумелой рукой. А на самом дне неглубокого, как оказалось, погреба я нашел некое устройство, очень напомнившее мне тот самый экран, на котором умелец психиатр хранил свои обновленно-упрощенные программы. Сейчас я, разумеется, не мог сказать об этом с уверенностью, так как волшебный экран постигла общая участь.

Кому понадобилось устраивать на пустыре компьютерные клубы, оставалось все еще загадкой, ответ на которую я получить не рассчитывал.

Наши археологические опыты пришлось прервать, поскольку на землю опускались поздние сумерки, мешающие тщательным исследованиям.

«Пойдем, Гурий, — подал голос Гошка, выталкивая меня наверх, — кто знает, кто сбежится сюда, узнав о трагедии. Переждем ночь поближе к цивилизации.»

Гошкины заявления звучали слишком смело, но я вынужден был согласиться с ним и послушно побрел к цивилизации. Пока мы пересекали поле, перелесок, добирались до проезжей части, на город опустилась ночь, которую нужно было где-нибудь провести. Ночевать под открытым небом грозило нам многими проблемами, а друзей у нас не было, поэтому единственно правильным решением мы посчитали снова посетить какое-нибудь парадное.

Я с удовольствием бы принял душ, нормально поел, пролистал новости в телефоне, да мало ли чего еще хотелось мне, однако все, что было мне доступно прямо сейчас это захламленный чердак какого-нибудь здания.

Улицы города, несмотря на поздний час, были непривычно оживлены. Обычно с наступлением ночи активность обывателей снижалась, но не в этот раз.

«Смотри, дружище, — подал голос Волков, толкая меня под руку, — как думаешь, что ему надо?»

Вопрос адресовался мне, но был посвящен прохожему, неуверенно направляющемуся в нашу сторону. Ночной гуляка не был вооружен обломком трубы, он не вырывал с корнем уличные скамейки, не лез на стены. В его движениях наблюдалась растерянная осторожность, словно он впервые оказался на городских улицах.

«Я приношу свои извинения, — обратился он, поравнявшись с нами, — вы не подскажете мне, что происходит? Почему тут все так?»

В голосе незнакомца тоже звучала растерянность, а интонация выдавала в нем образованного человека.

«Так кто скажет, приятель, что происходит? — тут же с вызовом отреагировал непоседливый Гошка, видимо не сразу заметив странность ночной беседы, — тут уже давно так. Ты сам-то откуда?»

Прохожий внимательно поглядел на Волкова, потом на меня, потом неуверенно пробормотал:

«Я живу здесь, работаю в юридической конторе, я адвокат, но вот ведь в чем странность… моя контора… Я приходил туда еще осенью, у меня была назначена встреча с клиентом, но я совершенно не помню, чем закончилась эта встреча. И состоялась ли она вообще. Удивительное дело, я оказался сейчас на улице, глубокой ночью, но совершенно ничего не помню…»

Незнакомец был наряжен в разорванную разномастную одежду, грязную и явно с чужого плеча, сам был небрит и изрядно вонюч, однако производил впечатления грамотного и воспитанного человека.

«Ничего не помнишь? — снова вклинился Волков, многозначительно посматривая в мою сторону, — совсем ничего?»

Прохожий помотал головой, и, вероятно, боясь привлечь ненужное внимание, торопливо зашагал дальше, в недоумении оглядываясь по сторонам.

«Чего это он? — пробормотал Гошка, все еще не до конца осознав абсурдность разговора. — как громить город, это они молодцы, а как отвечать за последствия, то сразу адвокаты и «ничего не помню».

«Гоша, — прервал я праведные возмущения, — тебе ничего не показалось необычным в этом диалоге?»

Волков продолжал негодовать, то и дело дословно цитируя несчастного адвоката, пока не осекся на полуслове и не уставился на меня испуганными глазами.

«Погоди, — оборвал он сам себя, — ты заметил, как он говорил? Ну как строил свои вопросы?»

Я заметил это с первых произнесенных адвокатом звуков, и был рад, что Георгий тоже это заметил. На пробу я направился к еще одному прохожему, так же в замешательстве переминающемуся с ноги на ногу.

«Доброй ночи,» — вежливо начал я, ожидая, что тут же получу по голове арматурой, однако мой возможный собеседник только недоуменно пялился на меня, не произнося ни слова. Моя спонтанно возникшая теория была готова рассыпаться в пыль, когда ночной гуляка заговорил.

«Не вижу ничего в ней доброго, молодой человек,» — назидательно проговорил он, и я наконец различил, что передо мной довольно пожилой гражданин, что он так же, как и предыдущий собеседник, откровенно растерян и разозлен.

«Что тут произошло? Народное восстание? Массовый бунт? Или банальный акт вандализма? Кто будет нести ответственность за причиненный урон?» — гневно сыпал вопросами полуночный дед, сам, очевидно, не замечающий своего собственного помятого вида и откровенно испорченной одежды. В его руке была зажата кривая железка, наличие которой он тоже не замечал.

Дальнейшие мои расспросы приводили к похожим результатам. Граждане растеряно озирались по сторонам, пугливо рассматривая то, что они с таким воодушевлением натворили светлым днем, и негромко переговаривались между собой, пытаясь обрести некую ясность и понимание.

Волков, наблюдая эти сцены, то и дело толкал меня в бок, привлекая мое внимание, и старался отыскать явлению наиболее разумное объяснение.

«Смотри, Гурий, — бормотал он, — получается, заклятие кончилось? Или те, кто громил город, сейчас крепко спят, набираясь сил, а это совсем другие граждане? Что с ними такое?»

Волков еще некоторое время озвучивал версии и вопросы, после чего решительно направился по улице.

Я не успел уточнить, куда понесло его в столь поздний час, поскольку тот, не обращая внимания на непривычно спокойных и разумно изъясняющихся граждан, несся по одному ему известному маршруту.

Когда Гошка свернул в знакомый переулок, до меня наконец, дошла его итоговая цель, показавшаяся мне откровенно ошибочной. Однако, Волков не желал слушать мои опасения, бодро взлетая на седьмой этаж знакомого мне дома.

Глава 46.

На настойчивый Гошкин звонок дверь распахнула заспанная женщина, растрепанная после сна, но на удивление миролюбивая.

«Вам кого, юноша? — хрипловато проговорила она и, присмотревшись к визитеру, негромко вскрикнула. — что за шутки? Кто вы такой?!»

После чего попыталась захлопнуть дверь. Гошка выставил вперед руку и недоверчиво переспросил:

«Вы совсем не узнаете меня?»

Мне поздновато стали понятны его задумки и психологические эксперименты, и я с ужасом ожидал продолжения полуночной встречи, даже приблизительно не представляя, чем она может закончиться.

«Кто вы такой?!» — волнуясь взвизгнула женщина и неожиданно горько расплакалась, не отводя взгляд от полуночного гостя. Негодяй Гошка коротко поклонился и развернулся, чтобы оставить несчастную наедине со своими воспоминаниями и сомнениями.