Страница 2 из 13
Вокруг всех них слетались мухи. От них воняло за километр, и даже близко подходить к этому переулку никто в здравом уме не стал бы. Однако, такова моя работа. Моя задача сегодня была крайне проста: пройти в бар и осмотреть его, после чего устроить беспорядок, в ходе которого Иори «случайно» бы умер, наткнувшись на взявшееся из неоткуда перед ним лезвие едва заметного ножика, заточенного до предельной остроты.
У меня не было времени на то, чтобы отвлекаться на этих бомжей, лежащих в грязи, но было несколько монет, которые больше не жалко. Я подбросил пять четвертаков в воздух, и вонючие звери тут же набросились друг на друга в отчаянном рвении подобрать хотя бы одну монету. Мой путь свободен, и меня уже не волнует, кто из них выживет, а кто нет. Возможно, моя душа тоже успела почернеть за время жизни в столице, но я не в силах что-либо изменить. Каждый сам за себя – этому учил меня отец, когда я был совсем маленьким. И я запомню его слова навсегда, ведь он был единственным человеком в моей жизни, кто ни разу мне не соврал.
Надев на правую руку чёрную перчатку, я демонстративно распахнул скрипучую дверь бара, аккуратно опустив голову, чтобы пройти через довольно низкий дверной проём и не уронить свой цилиндр. У меня была всего одна купюра, которой было достаточно, чтобы привести план в действие. Я сразу же осмотрелся. Людей было немного – всего тринадцать человек и бармен, но все места в этой тесной халупе уже были заняты. Кроме одного местечка за барной стойкой.
Рядом со мной сидел накаченный громила с татуировками, который явно был не в настроении. Мой шанс. Хлопнув ладонью по барной стойке, я громко положил свою купюру на стол и потребовал у бармена лучшей выпивки мне и этому громиле.
– Какого чёрта? – покосился в мою сторону кто-то довольно-таки наглый, что заметно и по лицу.
У него было худое телосложение и соломенная шляпа. Лицо неприятное, но оттого вполне запоминающееся – шрамы на половину лица вокруг правого глаза, которые, очевидно, были получены в этом же баре, когда во время очередной взбучки кто-то дал ему отпор, ударив головой о стоящую на столе бутылку с вином, которое он берёт каждый день. О том случае тоже писали в газетах, однако эта новость быстро затерялась на фоне других, по типу изнасилования дочери Мерсилесса. Я сразу же считал все его привычки, его внешность, и пришёл к выводу, что он станет идеальной мишенью.
– Думаешь, что смеешь так нас унижать? В этом заведении у нас такие же права, как и у этого громилы!
– Ваше право – молчать и пресмыкаться перед своим королём, что вы, собственно, и делаете всю свою жизнь. – ответил я.
– Ты на кого вообще бочку катишь, мудила недозрелый? – пополнив отряд разозлившихся на меня посетителей бара, высунулся сидящий рядом с ним мужчина.
Этот выглядел уже помясистее. Кирпичная рожа, красный разодранный глаз, запачканная кожаная куртка коричневого цвета с короткими рукавами, подчёркивающими его накаченные бицепсы. В руке перебирает маленький нож вокруг пальцев.
Оба мужика, что сидят рядом с усатым дрищом, очевидно, его подельники или старые друзья. Хотя, скорее всего, они – что-то среднее между тем и другим. Кирпичеголовый переглянулся с усатым дрищом и третьим мужиком, который выглядел бы неприметно за счёт своей молчаливости и скрытности, не будь у него выбит нос и перебинтована хиленькая правая ручонка. Такие внешние детали сразу бросаются в глаза.
Если начнётся замес, то все сразу же достанут свои ножи и пушки. Предполагаю, что кирпич предпочитает грубую силу. Он выглядит как человек, который обожает причинять людям страдания, лишь бы заглушить свои собственные. Осунувшаяся кожа на лице свидетельствует о преждевременном старении. Я бы дал ему сорок-пятьдесят лет, как и остальным. Молодые сюда в принципе редко приходят, разве что дегенераты с комплексом неполноценности, всеми силами скрывающие это за показной брутальностью, которой на деле нет. Либо очередные неудачники, которым больше некуда идти.
Усатый, очевидно, у этой троицы за главного, хотя он и не выглядит как кто-то, кто мог бы удерживать лидирующую позицию в команде. Если он «лидер», то только из-за своей вспыльчивости и желания влезать во все конфликты, какие возможно. Думаю, он предпочтёт использовать кольт, который, очевидно, спрятан в его небрежно спрятанной за курткой кобуре.
Хиленький мужичок с перебинтованной рукой вовсе прикрыл своё лицо шляпой, очевидно, даже не желая вступать в конфликт. Возможно, он первым сбежит из бара, когда всё начнётся.
В этот момент бармен вернулся к стойке и поставил выпивку на стол. Он налил два стакана – мне и сидящему рядом громиле. Пальба не началась после моих слов о короле лишь потому, что этот громила всё ещё здесь и в случае чего займёт мою сторону, ведь я только что сделал ему столь щедрый подарок. Он оглянулся назад и с презрением посмотрел на всех, кто приходит в эту забегаловку изо дня в день. Он не сказал ни единого слова. Этого было достаточно, чтобы самый слабый в их троице забил тревогу и попросил дрища и кирпича успокоиться. Это ещё больше вывело усатого из себя, из-за чего он тотчас врезал ему по лицу.
– Не смей успокаивать меня, Чир! – сказал он, после чего повернулся в мою сторону и ударил кулаком по столу, из-за чего пиво из стакана пролилось на фотографию, лежащую на столе.
– КАКОГО ЛЯДА ТЫ ТВОРИШЬ?! – вскочил из-за стола кирпичеголовый. – ЭТО БЫЛО ФОТО МОЕЙ ЖЕНЫ, КОТОРАЯ УМЕРЛА ДВА ГОДА НАЗАД!!!
Как я и планировал. Из сущего пустяка уже зарождается взбучка. Нужно лишь дождаться, когда дело примет серьёзный оборот.
– Не вини себя, они сами виноваты в недалёкости своего ума. – сказал я рядом сидящему мужику.
– С чего ты взял, что мне есть до них дело? Кто ты вообще такой и на кой хрен пришёл сюда?
– Ой. Ты уж извини, но я совсем забыл, что мы не знакомы. Меня зовут Файзеро, а тебя сейчас прибьют табуретом.
Пока мы с незнакомцем пытались познакомиться, кирпичный явно принял мудрое решение не срывать свой гнев на подружек, а выплеснуть все эмоции на человека, с которого всё началось – на меня. Табурет уже проносился по воздуху, когда в самый последний момент я сообщил незнакомцу о его полёте и пригнулся, вследствие чего удар пришёлся прямо по туловищу громилы, который в это время выпивал из своего стакана бюджетную версию лучшего вина в столице, купленного за мой счёт.
Ошарашенный таким исходом событий двухметрового роста незнакомец, чей стакан тотчас разбился вдребезги, запачкав его одежду вином, мгновенно встал из-за барной стойки, чтобы преподать кирпичу урок вежливости. Я воспользовался ситуацией и дезориентировал разбойника несколькими сокрушительными ударами по болевым точкам на шее и по его разодранному красному глазу, когда стул ещё только разлетался на части от столкновения с непрошибаемым громилой.
Начинался финальный акт этого сногсшибательного представления. Я скрылся за барной стойкой, рядом с перепуганным барменом, в то время как двухметровый незнакомец уже выбивал всё дерьмо из кирпичеголового выскочки, которому следовало бы остаться этим вечером у себя дома, в какой бы помойке он ни был.
По полу бегали крысы, но бармен уже явно свыкся с ними. Как и со скрипучим дырявым полом этой лачуги. Но, судя по его выражению лица, к каждодневным взбучкам местных пьяниц он ещё не привык от слова совсем. Какая бы нищета не привела его сюда, мальчишка был молод и точно не заслуживал всего этого. С другой стороны, лучше так, зарабатывая себе на жизнь, чем по другую сторону барной стойки, сидя с такой мелочной бандитской шайкой, прямо как тот хилый мужик с перебинтованной рукой, который неспешно пытается добраться до дверей и поскорее свалить из этого места.
Я подбросил жребий больше пяти минут назад. И теперь в забегаловку, вышибая дверь и сбивая с ног хилого перебинтыша прямо к тараканам на грязный заблёванный пол, врывается шатающийся из стороны в сторону бомж, сумевший отжать остальные четвертаки у других обречённых жителей переулка. Возможно, сводка в новостях даже пополнится новыми трупами бомжей, найденными в подворотне, но это уже не важно.