Возвращение повесы

– Терпимо. Спокойной ночи, Джейн.

– Спокойной ночи, Саймон.

Он осторожно прошел мимо двери Исайи и направился в свою просторную комнату в задней части дома. Кровать, стоявшая в алькове, на день закрывалась шторой, отчего комната приобретала вид гостиной. Иногда Саймон принимал здесь приятелей, хотя чаще делал это внизу. Исайе нравилась молодежная компания.

Переступив порог, Саймон осмотрелся. Как всегда, приветливо пылал камин, а возле него стоял кувшин с водой, накрытый для сохранения тепла. Странно было думать, что, возможно, сегодня ему в последний раз предстоит спать в этом доме, умываться, чистить зубы…

Саймон вздрогнул при этой мысли и налил себе бренди. Сделав глоток, сел к столу, чтобы написать завещание и письма. Хотя он являлся наследником Брайдсуэлла, в настоящий момент ему принадлежали только кое-какие личные вещи и скромная сумма денег, еще остававшаяся от отцовского обеспечения. Так что с завещанием он управился быстро.

Писать Исайе оказалось труднее, так как было ясно: рано или поздно тот узнает о причине дуэли и сочтет себя виновником произошедшего. Саймон долго раздумывал и в конце концов просто написал благодарственное прощальное письмо, в котором делал упор на то, что избрал дуэль как способ разоблачить растратчика.

Самой тяжелой задачей было письмо к родителям. Он никак не мог к нему приступить.

Родители очень старались уберечь его от всевозможных неприятностей. Семейство Сент-Брайдов всегда держалось поближе к дому, то есть к Линкольнширу. Годами здесь благополучно жили поколения Сент-Брайдов, жили большими семьями, но Саймону такая жизнь казалась муравейником. Он хотел сражаться с Наполеоном, как его друзья Хэл Боумонт, Кон Сомерфорд и Роджер Меррихью, но мать закатила истерику, а отец заговорил об ответственности Саймона как старшего сына. Выходит, его братья, Руперт и Бенджи, не несли никакой ответственности?

В конце концов ему разрешили занять должность секретаря при лорде Шепстоуне – тот отплывал в Канаду, чтобы по возможности уладить разногласия между Канадой и Америкой. Конечно, оставался некоторый риск – путешествие по морю, – но считалось, что Саймон отправлялся не на войну. Когда же американцы вторглись в Канаду, долг призвал его взяться за оружие. Несмотря на неизбежные ужасы войны, Саймон ею упивался, а потом, когда британцы отбили нападение, он был глубоко возмущен тем, как его соотечественники обходились со своими союзниками-индейцами. И он остался, чтобы вступить в новую войну…

Сообразив, что просто тянет время, обдумывая письмо родителям, Саймон решительно обмакнул перо в чернильницу. И тотчас же представил, сколько слез будет пролито дома, если завтра на рассвете его убьют.

Письмо вышло коротким. Да и что он мог написать своим родителям? Только то, что очень любит их и благодарит за заботу. Заканчивалось же письмо так: «Все, что есть во мне хорошего, я получил от вас, мои дорогие родители. А любую глупость следует, разумеется, отнести к цвету волос Черного Адемара».

А потом он вдруг задумался: не будет ли семейная шутка дурным тоном? Но какой тон может быть верным в таком письме? К тому же это чистейшая правда.

Большинство Сент-Брайдов не находили никакого удовольствия в приключениях, но на дальних ветвях фамильного древа притаился Адемар де Брак.

Адемар жил в тринадцатом веке, был младшим сыном обнищавшего рыцаря и сделал себе имя и состояние в крестовых походах, а также на рыцарских турнирах. Безусловно, он заслуживал прозвище Черный Адемар за многие свои гнусные поступки, но второе его прозвище – Дьявол – происходило от того, что у него на голове среди рыжих волос пробивались черные.

Такую же «дьявольскую» гриву Саймон видел, когда смотрел в зеркало.

Говорили, что этот признак мог поколениями таиться в засаде, но когда выскакивал, то родители знали, что получили кукушку в гнездо: такой Сент-Брайд становился бездельником, причем в лучшем случае. Увы, у его несчастных родителей появились два таких ребенка. Когда родилась девочка, они посмотрели судьбе в глаза и назвали ее Адемарой. Поведение Мары пока что не вызывало нареканий, но ей было всего лишь восемнадцать…

Саймон не стал вычеркивать семейную шутку и, подписавшись, запечатал письмо. Потом вдруг сообразил, что должен еще кое о чем позаботиться – о собранных им уликах (происходило множество всевозможных нарушений по отношению к индейцам, например, нарушение обещаний и приобретение обширных земель за бесценок). Имелись и другие свидетельства обманов и даже преступлений, совершенных Макартуром и его помощниками. Некоторые документы были подписаны и заверены людьми, позднее ушедшими из жизни при загадочных обстоятельствах. Другие являлись копиями загадочных посланий, которые предстояло тщательно изучить. Саймон был уверен, что ссылки на «деньги» и «землю» на деле означали определенных людей в администрации и воинском начальстве, но не мог расшифровать код.

Если его убьют, бумаги следовало доставить в Англию, но кому их можно доверить? Исайя болен. Приятели, возможно, не захотят ссориться с Макартуром. Вице-губернатор Гор, глава местной администрации, – человек честный, но и у него может возникнуть искушение похоронить дело, сулящее неприятности.

Саймон подумал было о Джейн, но тут же сообразил, что этот груз слишком тяжел, чтобы взваливать на плечи молоденькой девушки. В конце концов он распечатал письмо к Исайе и сделал приписку – попросил позаботиться об этом деле. Даже больной, Исайя знает, что делать.

Затем он проверил и почистил пистолеты – хоть и не дуэльные, но очень надежные. Саймон надеялся, что можно будет воспользоваться этим оружием. А если у Макартура найдется своя пара, они подбросят монету. Потом он налил себе еще бренди и сел перед затухавшим камином.

Полчаса спустя Саймон лег спать.

Глава 2

«Какого черта люди устраивают дуэли именно на рассвете?» – думал Саймон, расхаживая по поляне, чтобы не замерзнуть. Он то и дело поглядывал на небо – над восходящим солнцем нависла тяжелая туча, так что вполне можно было надеяться, что пойдет дождь или снег с дождем. В таком случае дуэль могла бы и не состояться, потому что возникал бы риск, что кто-то из дуэлянтов намочит порох.

Царила тишина – молчали птицы, даже собаки не лаяли, и только глухо стонал лес. Когда Саймон приехал в Канаду, он был поражен этим звуком, действительно напоминавшим стон. Белые считали его предвестником несчастья, а индейцы воспринимали это как чудесную музыку.

А может, столь ранний час выбирают потому, что опасаются вмешательства властей? Что ж, очень даже разумно…

И неудивительно, что Макартур пытался избавиться от врага именно таким способом. Отпрыск аристократов погиб на дуэли, защищая честь женщины… Печально, конечно, но ничего особенного.

Что же касается истинной причины дуэли… Чем бы дуэль ни закончилась, Макартур поплатится за свои преступления. Во всяком случае, Саймону очень хотелось в это верить.

Он посмотрел на своего противника – тот тоже с совершенно невозмутимым видом расхаживал по поляне. Следовало отдать ему должное: он хоть и негодяй, но не трус. Жадность толкнула его на обман, воровство и даже убийство, однако последнее Саймон, к сожалению, не мог доказать.

Тем временем Делахей и Нортон во всех подробностях обсуждали детали предстоящей дуэли. Чуть поодаль стоял гарнизонный хирург Плейтер – хмурый, угрюмый, в низко надвинутой на лоб широкополой шляпе и с шарфом вокруг шеи. Появившись на лужайке минут двадцать назад, он приветствовал собравшихся словами: «Что за глупость?!» – и тут же отошел в сторону со своим черным чемоданчиком весьма устрашающего вида.

Наконец секунданты отмерили шаги и обозначили веревками линию огня. «Давайте, давайте, – мысленно поторапливал их Саймон, – пусть скорее все решится». Но важно было в точности соблюсти надлежащие процедуры, иначе кого-то из участников дуэли могли бы повесить за убийство – даже секундантов.