Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 11



ДАНИЯЛ – Ага! Вот почему в «Большом жюри» 23 человека!

ТАИР – Да, надо, чтобы было абсолютное большинство.

ДАНИЯЛ – И если решили, что основания для начала процесса есть, то подозреваемого отправляют в тюрьму?

ТАИР – Нет, это у нас по сей день чаще такая мера пресечения избирается. А в странах англосаксонских очень небольшой процент остается в тюрьме. В основном отпускают под залог, либо судья вообще говорит обвиняемому: «Будь любезен, приди на процесс в такое-то время». И нет никаких проблем, не надо человека в тюрьму сажать до суда, пока он ещё не признан виновным ни в каких преступлениях. Не надо тратить на его содержание и охрану государственные деньги и его самого не надо лишать возможности зарабатывать, семью кормить, как это часто у нас бывает.

ДАНИЯЛ – А если он на самом деле виноват и убежит до суда?

ТАИР – Конечно, такие случаи бывают. Но на то и есть полиция и другие службы, чтобы такие побеги случались пореже и сразу пресекались. Да и залог обычно какой-то гарантией служит. А если сразу есть опасения, что убежит, то лишают, конечно, свободы.

ДАНИЯЛ – А потом уже сам процесс начинается…

ТАИР – Самое главное в нем – именно состязательность. Защита и обвинение, опять-таки, перед присяжными состязаются между собой.

ДАНИЯЛ – И решение о виновности выносится не судом, а жюри?

ТАИР – Вы уловили самое главное. Присяжные заседатели совещаются между собой в закрытом режиме, к ним не заходит судья, как у нас. И выносят решение – виновен подсудимый или нет. Если их вердикт – «невиновен», то и судья может только вынести соответствующий приговор.

ДАНИЯЛ – А если они решат, что подсудимый виновен?

ТАИР – Вот тогда уже судья назначает конкретное наказание. То есть функции присяжных и судьи разные. Присяжные заседатели обсуждают и решают, был ли сам факт или не было факта. А судья рассматривает вопрос права, то есть, что по закону из этого факта следует?

ДАНИЯЛ – Проще говоря, на сколько лет или месяцев посадить этого человека, который теперь официально признан преступником?

ТАИР – Ну не обязательно посадить. Он может и иное наказание назначить – общественные работы или что-то другое, более мягкое, чем тюремный срок. Но мнение судьи при решении самого главного вопроса: «виновен – невиновен» – ничего не значит. Он просто должен следить, чтобы присяжные действовали в соответствии с законной процедурой.

НА РОДНЫХ ПРОСТОРАХ

ДАНИЯЛ – А у нас в Казахстане?

ТАИР – Наш УПК смешанного типа. Почему смешанного? Потому что у нас есть две стадии уголовного процесса – досудебное расследование и судебное рассмотрение. Первая стадия – досудебное рассмотрение – носит элементы инквизиционного характера…

ДАНИЯЛ – О боже, чур не меня!

ТАИР – На самом деле не стоит пугаться этого слова, даже после всех тех ужасов, которые мы друг другу порассказали. Это просто термин, он в юридической науке используется. В наше время он означает не пыточные допросы или охоту на ведьм, а ситуацию, при которой подозреваемый ограничен в возможности защищаться.

ДАНИЯЛ – А это тоже нехорошо?

ТАИР – Ну, сами подумайте – я, адвокат, и мой клиент не можем ознакомиться со всеми материалами уголовного дела в ходе досудебного следствия. Человека ведут допрашивать, а я не знаю, что у следователя за доказательства собраны. Я не могу заранее выработать свою тактику поведения, тактику ответа на его каверзные вопросы.

ДАНИЯЛ – Но так следователю легче заставить преступника проговориться…

ТАИР – Согласен, но с другой стороны, можно поймать невинного человека на слове, подстроить ему ловушку. Или человека, частично виновного в преступлении, склонить принять на себя часть чужой вины.



ДАНИИЛ – Да, получается не совсем справедливо.

ТАИР – И даже, если следователь ведет абсолютно честную игру, нетранспарентность процесса ставит подозреваемого в сложное положение. И это во время досудебного следствия. Но когда дело поступает в суд, то сторона защиты получает все материалы уголовного дела, и мы, в общем-то, можем защищаться от совершенно конкретных обвинений и искать контраргументы на известные нам аргументы обвинения.

ДАНИИЛ – Понятно. Начинается уже не «избиение младенцев», а состязание.

ТАИР – Во всяком случае, не игра в одни ворота. Такая форма уголовного процесса начала развиваться во Франции, в Германии, потом её переняла Россия. Казахстан получил после развала Советского Союза уголовный процесс вместе со всеми его недостатками. Но как бы мы критично ни относились к нашей системе, нужно признать очень важный момент: уголовный процесс у нас в Казахстане постепенно переходит от смешанного типа к состязательному. У нас расширилась форма судебного контроля, сейчас он появляется ещё в ходе досудебного расследования. Я могу прийти в суд как защитник и сказать: «Мне не нравится, как расследуется уголовное дело, следователь нарушает права моего подзащитного. Представляю аргументы в пользу своей точки зрения. Прошу судью обязать следователя выполнить определенные нормативные процедуры, следственные действия…»

ДАНИИЛ – И что, прямо-таки всегда судья идет навстречу?

ТАИР – Конечно, нет. Но важен сам принцип – я могу что-то оспорить, а во-вторых, я ведь и решения судьи или прокурора могу обжаловать ещё до начала судебного процесса. Это их тоже мобилизует, заставляет серьезнее относиться к своим обязанностям – в первую очередь, к соблюдению прав моего подзащитного. Я вот уже упоминал, что была такая форма приговора – «оставление в подозрении». И помнится, когда я следователем работал, то мог прекратить уголовное дело за недоказанностью вины. Даже была в УПК такая норма «Прекращение уголовного дела за недоказанностью». То есть вроде как ничего не доказали, никого не посадили, а пятно на репутации оставалось на всю жизнь. Сейчас такого нет.

ДАНИИЛ – А как сейчас формулируется?

ТАИР – Сейчас, если нет доказательств, уголовное дело прекращается за отсутствием состава преступления…

ДАНИИЛ – А в чем разница?

ТАИР – Знаете, есть такая пословица: не пойман не вор?

ДАНИИЛ – Конечно.

ТАИР – Так вот, прежняя формулировка – это как если сказать: думаем, что вор, но, увы, не поймали.

ДАНИИЛ – А сейчас это означает: если не поймали, то и вором нельзя считать?

ТАИР – Сейчас отсутствие доказательств равносильно отсутствию состава преступления. Это вот – как раз пример постепенной эволюции нашего уголовного процесса, его перехода к состязательности. Хотя, конечно, далеко еще нам до уголовного процесса, который полностью бы защищал права человека.

ДАНИИЛ – Хотелось бы поскорее…

ТАИР – Справедливости ради надо сказать, что эволюция происходит не только в сфере уголовного процесса. Это не изолированное какое- то явление, не в пустыне. Надо её рассматривать в системе и взаимосвязи с другими отраслями права, например, с гражданским процессом, где дело обстоит уже несколько иначе.

ДАНИИЛ – Лучше или хуже?

ТАИР – Ну сами посудите: в уголовном процессе доказательства предоставляет сторона обвинения, а в гражданском – каждая сторона самостоятельно должна доказывать те факты и обстоятельства, на которые ссылается. В гражданском процессе, в целом, стороны равные. В уголовном процессе, конечно, нет. Там процессом, особенно в досудебной части, дирижирует следователь. Если ты по повестке не приходишь к нему на допрос, он может тебя арестовать. Ты подвергаешься принуждению.

ДАНИЯЛ – Да, в такой ситуации о равенстве речи не может быть. А кто у нас занимается расследованием?

ТОМ ВТОРОЙ

«ДИРИЖЕРЫ СЛЕДСТВИЯ»

ТАИР – Структура уголовно-правовой системы не так уж и проста. И даже в каждой её ветви. Я вот помню, в университете ныне покойный профессор К.Х.Халиков объяснял нам, как устроены правоохранительные органы, и до сих пор в памяти сидят «одиннадцать чинов прокуратуры»!