Дневник матери

- Да, правильно, – заулыбалась Эванс, с благодарностью смотря на Сириуса. – Каждый факультет по-своему прекрасен и наоборот. Я лично вообще рада, что буду учиться колдовству, а где уже не столь важно. Главное - это знания. И люди, что тебя окружают.

С ней никто не стал спорить, и в купе повисла тишина. Гарри с восторгом смотрел на Блэка, не ожидая от него такой проникновенной речи, а потом его уже привычно потянуло назад, и юноша понял, что воспоминание окончено.

Закрыв дневник, брюнет убрал его в ящик. Раздался тихий стук в дверь и голос тети, что позвала племянника на ужин. Брюнет не стал ее расстраивать, что наелся печеньями Джинни, и спустился в гостиную. Вернон и Дадли встретили его одинаковыми недовольными взглядами, словно их надежды, что однажды Поттер перестанет нуждаться в еде, когда-нибудь станут былью и, по крайней мере, за приемом пищи они не будут терпеть ненавистного родственника. Петуния выставила посреди стола противень с рагу и села на свое место. Гарри заметил, что она выглядела подавленной. Видимо, их откровенный разговор серьезно подкосил ее. Брюнет уже хотел согласиться и провести, как она просила, окончание каникул здесь, но потом вспомнил, что ему все же надо попасть в «Нору», чтобы встретиться с Гермионой и поговорить обо всем, что он узнал. Да и Уизли с Дамблдором очень бы удивились, если бы Гарри заявил, что желает остаться с «ненавистными» родственниками. Не зная, как теперь относиться к рыжему семейству и великому чародею, брюнет все же не хотел давать им повода задуматься об изменениях в мировоззрении Великого Избранного. А потому юноша решил, что будет вести себя, как раньше: рваться в «Нору», считать Дамблдора кумиром, а также ненавидеть Дурслей.

Ужин прошел в тишине, но Гарри все равно чувствовал на себе недовольный взгляд дяди Вернона. К этому взгляду брюнет уже привык. Потому и стремился побыстрее закончить прием пищи. Он так и чувствовал, как мысленно мистер Дурсль подсчитывает, сколько денег «съедает» племянник каждый день, и так как цифра эта росла каждый день, то и взгляды, которыми награждает юношу Вернон, также становились все злее. Быстро расправившись со своей порцией, Гарри поблагодарил тетю за ужин и, подхватив тарелку, отправился на кухню.

- Все нормально, Гарри, – обернулась к нему миссис Дурсль. – Иди в комнату.

- Что? – единогласно переспросили брюнет и супруг женщины. Даже Дадли перестал закидывать в себя порциями еду, как дрова в топку, и удивленно воззрился на мать.

- Иди в комнату, – повторила Петуния и, захватив с собой нетронутую порцию, зашла на кухню.

- Хорошо, – ответил Гарри и, оставив свою тарелку у раковины, направился в свою комнату.

Вслед ему донесся недовольный возглас мистера Дурсль: «А посуда?», но брюнет продолжил путь наверх, а улыбка сама собой растянулась на его губах. Остаток вечера он решил провести за собиранием вещей. За этим занятием его застала вернувшаяся Букля. Ее появлению Гарри очень обрадовался и, кинув в недра чемодана одну из футболок, подошел к питомцу. Та с готовностью протянула ему лапку, и брюнет достал послание. Гермиона писала, что тоже приедет в «Нору», но не сейчас, а спустя неделю, и тогда они смогут пообщаться, а Гарри расскажет ей о «важной вещи». (Так юноша расплывчато выразился в своем послании). Брюнет сначала расстроился, что разговор с подругой откладывается, но все же был рад, что сумеет поговорить с девушкой до поездки в «Хогвартс». Подарки от друзей были сложены в чемодан последними, в том числе и дневник Лили Поттер. Гарри только решил оставить пирог от миссис Уизли и остаток печенья от Джинни. В конце концов, он отправляется в «Нору», где сможет их попробовать, когда захочет. Закрыв чемодан, брюнет попросил лететь Буклю в «Нору», а сам лег на кровать. Размышляя о втором воспоминании, Гарри не заметил, как уснул.

Утром он проснулся от привычного крика дяди Вернона и стука в свою дверь. Только в этот раз мужчина ворвался в комнату, а его лицо было перекошено от ярости. Гарри поправил съехавшие за ночь очки и поморгал несколько раз веками, прогоняя остатки сна.

- Эти ненормальные вконец обнаглели, – потрясал кулаками мистер Дурсль и стал надвигаться на растерянного юношу. Тот медленно поднялся с кровати и резко потянулся к волшебной палочке, что лежала на тумбочке. Все равно, что нельзя использовать магию вне школы, больше он не будет терпеть побои от дяди и его придурковатого сына. – Заявились с утра, будто к себе домой, – не замечая манипуляций племянника, угрожающе щуря и без того узкие щелочки глаз.

- Кто? – сначала не понял Поттер, но потом вспомнил о письме от Молли Уизли.

- Чтобы духу твоего не было в доме через пять минут, неблагодарный щенок! – выкрикнул мистер Дурсль и уже занес кулак над юношей, но тот выставил перед собой волшебную палочку, чей кончик уперся прямо в подбородок мужчины и предупреждающе загорелся. – Тебе нельзя использовать магию, – заверещал Вернон, но его глаза в страхе распахнулись.

- Плевать, – спокойно отозвался Гарри и, отступив в сторону, взял за ручку свой чемодан.

Продолжая держать мужчину под «прицелом» своей палочки, брюнет стал пятиться в сторону выхода из комнаты. Мистер Дурсль скрипел зубами, но больше попыток «поучить» племянника уважению не стал. В гостиной его встретила тетя Петуния. Женщина грустно посмотрела на племянника, но больше и слова не сказала, чтобы отговорить его от возвращения в волшебный мир. Она только криво улыбнулась и, кивнув на входную дверь, ушла. Уизли уже ждали его за дверью. (По всей видимости, дядя Вернон не горел желанием пускать «ненормальных» в свой дом). Гарри, катя за собой чемодан с пустой клеткой и убирая палочку за ремень брюк, подошел к входной двери.

- Гарри, дружище, привет, – тут же, как смерч, накинулся на него Рон, сияя широкой улыбкой. Рядом стоял мистер Уизли, который также крепко пожал руку мальчику, и какой-то пока незнакомый человек. – Твои маглы совсем озверели, – пожаловался лучший друг. – Сказал, что не пустит в дом, а если мы попытаемся войти, то он позовет каких-то полицаев.

- Полицейских, – поправил его Гарри, закрывая за собой входную дверь дома четыре по Тисовой улице.

- Ага, их, – выкрикнул юноша и рассмеялся.

Брюнет неосознанно нахмурился. И как он раньше не замечал, что его друг такой шумный? А, может, все дело в том, что он плохо спал и голова и без того раскалывалась от боли? В любом случае, сейчас Поттер очень хотел, чтобы друг немного помолчал, но, видимо, шум - это синоним фамилии Уизли. Артур тоже принялся громко разглагольствовать о «некультурных маглах», направляясь с сыном к своему старому фордику. Поняв, что незнакомца ему никто представлять не собирается, Гарри вопросительно посмотрел на мужчину.

- Стерджис Подмор, – протянул тот руку, и брюнет, приветливо улыбнувшись, пожал ее. – Для меня большая честь, мистер Поттер. Я был знаком с вашими родителями. Великие люди.

- Спасибо, сэр.

- Поехали! – крикнул мистер Уизли, стоя у открытой двери со стороны водителя. Его сын уже забрался на заднее сидение и оттуда махал рукой Гарри, приглашая его занять место рядом.

Поттер подхватил свой чемодан и, с помощью мистера Подмора загрузив его в багажник, занял место рядом с другом. Сам Подмор сел на переднее пассажирское сидение, и Артур тронул фордик с места. Рон снова громко принялся рассказывать о том, как он умаялся помогать матери по дому и одновременно с этим сокрушался о «ненавистных» родственниках, с которыми его лучшему другу приходится проводить каждое лето. Мистер Подмор изредка поглядывал в зеркало заднего вида на Гарри, который старался не сильно кривиться от громкого голоса товарища. Артур лишь один раз спросил, как у брюнета прошли два месяца лета и сообщил, что Молли приготовила сюрприз: настоящий праздник по случаю дня рождения Поттера. Брюнет поблагодарил их за хлопоты, окончательно прощаясь со своими надеждами о тихом времяпровождении сегодняшнего дня. А еще он с грустью понял, что в следующий раз сможет ознакомиться с воспоминаниями матери очень нескоро.