Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 12

Для русского западника-азиата Запад – обетованная земля, манящий образ совершенной жизни. Запад остается совершенно внешним, неведомым изнутри, далеким. У западника есть почти религиозное благоговение, вызываемое дистанцией. Так дети относятся к жизни взрослых, которая представляется им удивительной и соблазнительной именно потому, что она совершенно им чужда. Поистине в русской душе есть “азиатские наслоения” и они очень всегда чувствуются в радикальном западничестве горьковского типа. В радикальном западничестве русской интеллигенции всегда было очень много не только совершенно русского, чуждого Западу, но и совершенно азиатского. Европейская мысль до неузнаваемости искажалась в русском интеллигентском сознании. Западная наука, западный разум приобретали характер каких-то божеств, неведомых критическому Западу. Даже Бюхнер[2], третьестепенный популяризатор поверхностных идей, превратился в катехизис, внушающий религиозное к себе отношение. Самоценность же мысли и познания у нас всегда отрицалась. Вот от этого азиатства пора бы освободиться русскому человеку, культурному русскому человеку.

Александр Герцен. Старый мир и Россия

Письмо первое

Любезный Линтон!

«Какова, по вашему мнению, будущность России?»

Всякий раз, когда мне приходится отвечать на подобный вопрос, я в свою очередь отвечаю на него вопросом. А именно: Способна ли Европа к социальному возрождению или нет? Вопрос этот очень важен. Ибо если русскому народу предстоит только одна будущность, то Российской империи предстоят, возможно, две будущности. Это зависит от Европы. Какая из них осуществится?

Мне кажется, что роль теперешней Европы кончена; после 1848 года она разлагается с неимоверной быстротой.

Слова эти пугают, и их оспаривают, не отдавая себе в том отчета. Разумеется, не народы погибнут, – погибнут государства, погибнут учреждения, римские, христианские, феодальные и умеренно-парламентарные, монархические или республиканские – все равно.

Европа должна преобразоваться, распасться, чтоб войти в новые сочетания. Подобным образом римский мир преобразовался в христианскую Европу. Он перестал быть самим собой; в состав нового мира он вошел только как один из его элементов, наиболее деятельных.

До сих пор европейский мир лишь частично видоизменялся; основы современного государства оставались незыблемыми. Частично улучшая, продолжали строить на том же фундаменте. Такова была реформа Лютера, такова была революция 1789 года. Иной будет социальная революция.

Мы исчерпали возможность всяческих подправок; ветхие формы готовы взорваться от каждого движения. Наша революционная мысль несовместна с существующим порядком вещей.

Государство, основанное на римской идее поглощения личности обществом, на освящении собственности, случайной и исключительной, на религии, провозглашающей самый крайний дуализм (даже в революционной формуле «бог и народ»), – такое государство не может оставить будущему ничего, кроме своего трупа, своих химических элементов, освобожденных смертью.

Социализм – это отрицание всего того, что политическая республика сохранила от старого общества. Социализм – это религия человека, религия земная, безнебесная, общество без правительства, свершение христианства и осуществление революции.

Христианство превратило раба в сына человеческого; революция превратила отпущенника в гражданина; социализм хочет из него сделать человека (ибо город должен зависеть от человека, а не человек от города). Христианство указывает сынам человеческим на сына божия как на идеал; социализм идет дальше, он объявляет сына совершеннолетним… И человек хочет быть более чем сыном божиим – он хочет быть самим собою.

Все отношения общества к личностям и отдельных личностей между собой должны быть совершенно изменены. И тут встает вопрос: хватит ли у германо-романских народов сил, чтобы подвергнуться этому метампсихозу, и в состоянии ли они подвергнуться ему теперь?

Идея социальной революции – идея европейская. Из этого не следует, что именно западные народы более способны ее осуществить.

Христианство было только распято в Иерусалиме.

Социальная идея может быть завещанием, последней волей, пределом западного мира. Она может быть и торжественным вступлением в новое существование, приобретением тоги совершеннолетия.

Европа слишком богата, чтобы все поставить на карту; Европе есть что хранить; верхи европейского общества слишком цивилизованны, низы – слишком далеки от цивилизации, чтобы она могла очертя голову броситься в столь глубокий переворот.

Республиканцы и монархисты, деисты и иезуиты, буржуа и крестьяне… в Европе все это – консерваторы; только работники-революционеры.

Работник может спасти старый мир от большого позора и больших бедствий. Но спасенный им старый мир не переживет и одного дня, потому что тогда водворится воинствующий социализм и вопрос будет решен положительно.

Но и работник может быть побежден, как это было в Июньские дни. Расправа будет еще свирепее, еще страшнее. Тогда гибель старого мира придет иным путем и социальная идея может осуществиться в других странах.

Взгляните, например, на эти две огромные равнины, которые соприкасаются затылками, обогнув Европу. Зачем они так пространны, к чему они готовятся, что означает пожирающая их страсть к деятельности, к расширению? Эти два мира, столь противоположные и все же в чем-то схожие, – это Соединенные Штаты и Россия. Никто не сомневается, что Америка – продолжение европейского развития и не более как его продолжение. Лишенная всякой инициативы, всякой изобретательности, Америка готова принять у себя Европу, осуществить социальные идеи, но она не станет низвергать древнее здание… не покинет свои плодородные поля.

Можно ли сказать то же о славянском мире? Что представляет собой славянский мир? Чего хочет этот немой мир, который прошел сквозь века, от переселения народов до наших дней, сохраняя вечное a parte[4], сомкнув уста?





Странный мир, не принадлежащий ни Европе, ни Азии.

Европа предпринимает крестовые походы, славяне остаются на месте.

Европа создает феодализм, большие города, законодательство, основанное на римском праве, на германских обычаях; цивилизованная Европа становится протестантской, либеральной, парламентарной, революционной. У славян нет ни больших городов, ни аристократии; им незнакомо римское право, они не знают различия между крестьянами и горожанами; они предпочитают сельскую жизнь и сохраняют свои установления, общинные, демократические, коммунистические и патриархальные демократические, коммунистические и патриархальные.

Час этих народов словно еще не пробил, они все в ожидании чего-то, их теперешнее status quo является только временным.

Много раз славяне начинали складываться в сильные государства; их попытки имеют успех, развиваются (как, например, Сербия при Душане[5])… и потом терпят неудачу, без всякой видимой причины.

Населяя пространства от берегов Волги и Эльбы до Адриатического моря и Архипелага, славяне не сумели даже объединиться для защиты своих границ. Часть их уступает натиску немцев, другая – турок, третья была порабощена дикими ордами, ринувшимися на Паннонию[6]. Значительная часть России долгое время томилась под монгольским игом.

Одна лишь Польша была независима и сильна… но это потому, что она была менее славянской, чем другие; она была католическою. А католицизм противоположен славянскому духу. Славяне, как вам известно, первые начали великую борьбу с папством и впоследствии придали этой борьбе характер глубоко социальный (табориты[7]). Усмиренная и возвращенная католицизму, Богемия перестала существовать…

2

Людвиг Бюхнер (1824–1899) – немецкий врач, естествоиспытатель и философ.

3

Впервые опубликовано в 1854 г. на английском языке в журнале Линтона «The English Republic», т. III. Редакция «Английской республики» снабдила статью Герцена рядом примечаний. Приведем два из них. К фразе «Она <Европа> трепещет перед словом «социализм», написанным на двери» сделано примечание: «Еще более испугана с тех пор, как некоторые безумцы написали вместо этого слово «коммунизм»». К фразе «Самый полный реестр русских шпионов это Готский альманах» сделано примечание: «Альманах королевских фамилий. Будем надеяться, что королева Виктория в этот список не входит. Принц Альберт <муж королевы Виктории> – входит».

В. Линтон – выдающийся поэт, публицист, переводчик, издатель и общественный деятель.

Собираясь посылать Линтону письма, составившие статью, Герцен писал ему 27 декабря 1853 г.: «Я выскажу лишь некоторые общие соображения и начну с изложения моей точки зрения, которая, может быть, не будет вами разделена в ряде мыслей». В письме Герцена от 9 февраля 1854 г. говорилось: «Как, дорогой Линтон, вы думаете, что уже подходите к концу… подождите немножко, не радуйтесь, третье письмо чудовищных пропорций на днях затопит вас. В двух предыдущих письмах нет ничего о славянском мире и о России».

4

Отдельно (французский)

5

Стефан Урош IV Душан, известен также как Душан Сильный – сербский король (с 1331 года) из рода Неманичей, с 1346 года – царь сербов и греков (до смерти в 1355 году), создатель Сербского царства.

В ходе ряда успешных войн под его руководством Сербское царство превратилось в самую сильную державу региона, включив в свой состав значительную часть Балканского полуострова и составив реальную конкуренцию Византийской империи. В правление царя Стефана в стране была проведена кодификация сербского права (в частности, был создан «Законник» – свод юридических норм средневековой Сербии), получила распространение византийская культура. Однако вскоре после его смерти Сербское царство утратило гегемонию в регионе и распалось.

6

Герцен говорит о кочевых племенах, приходивших в Европу, гуннах, болгарах, мадьярах и др.

7

Радикальное крыло гуситов. Гора Табор (по аналогии с горой Фавор в Галилее) – место, где был основан первоначальный лагерь приверженцев движения. Родоначальник – Ян Гус. Движение гуситов делилось на 2 течения: таборитов и умеренных. В состав таборитов входили крестьяне, основная масса горожан, бедные рыцари. А в состав умеренных входили зажиточные бюргеры и большинство дворян.