Эффект бабочки

— Что за ощущения? — спросила Сэм.

— Будто собственные мышцы меня не слушаются. Они были так напряжены… Я так вспотела! Но мне не было жарко.

— Хм, — нахмурился Дэйв, — довольно необычный эффект.

— Ещё я помню дилера, у которого Мэтт покупал порошок, — поспешно добавила Оливия, — Маус, кажется.

— Маус, — задумчиво повторил Пэрис, — порошок, напряжённые мышцы… Нужно запомнить. Постараюсь разузнать, что это могло быть.

Дверь в комнату неожиданно распахнулась, и на пороге оказался сердитый шериф.

— Дэ́вид, — строго произнёс он, — не забывай про наказание. Девочки, по домам!

Светловолосая чуть было не почувствовала, как от Пэриса младшего исходят электрические разряды. Несмотря на головную боль, его мышцы стали каменными от одного только вида отца. Парень был в бешенстве.

Мистер Пэрис покинул спальню, и девушки уже стали собираться на выход, пока Дэйв поднялся на ноги и завернулся в тёплый плед.

— За что он тебя так? — спросила Саманта.

— У меня тоже выдалась не сладкая ночка, — пожал плечами блондин, — напился. Услышал сирены полицейских машин. Запаниковал. Сбежал к пикапу, хотел уехать домой. Врезался в столб. Бампер вдребезги. Вот папа и бесится.

— Да брось, — издала смешок Тейлор, — машины приходят и уходят. Главное — что ты не пострадал.

Стало тихо. Брови Дэйва взметнулись вверх, а глаза стали блестеть, словно бы от подступивших слёз. Он будто слышал эти слова впервые. А Саманта начала ослепительно улыбаться и показывать пальцы вверх.

Отчего-то Лив стало так стыдно! Будто она сморозила какую-то глупость или разболтала самый страшный секрет. Что уж скрывать, у неё тоже есть сердце. Правда показывает она это не часто.

Девушка отвела смущённый взгляд в сторону и заметила лоскут какой-то ткани с ярким радужным принтом, спрятанной за дверцей шкафа.

— Что ж, — наконец отозвался парень, — спасибо.

Оливия часто закивала, лишь бы отделаться от этого жуткого чувства, словно её поймали с поличным за каким-то страшным деянием.

— Ладно, — радостно произнесла Саманта, приобняв подругу одной рукой, — не будем злить мистера Пэриса. Пойдём домой.

Дэйв проводил их до лестницы. Уильямс радостно обняла его на прощание, пока Лив неловко стояла чуть поодаль и не знала, как себя вести. Но к удивлению, когда Сэмми вприпрыжку спустилась вниз, блондин ещё раз взглянул на светловолосую с такой неподдельной благодарностью и обнял за плечи, крепко-крепко прижав к себе.

И именно в ту, необычайно звёздную, ночь Оливия осознала, что обрела ещё одного друга.

========== brain. ==========

На самом деле Лив ненавидела частые визиты в госпиталь, и даже не знала, почему: вроде бы местная больница святого Эскулапа находилась довольно близко к дому светловолосой, там никогда не было длинных очередей, ведь город был маленьким, а врачи работали на зависть оперативно. Возможно дело было в специфическом запахе медицинского спирта или в светлых стенах, ослепляющих своей яркостью, или… в людях. В пациентах, медленно прогуливающихся по широким коридорам больницы и глядящих на каждого встречного с такой надеждой и даже мольбой в глазах, будто прямо сейчас к ним подойдут и скажут: «Всё хорошо, вы здоровы! Пора домой!». Но увы, Лив не могла подарить им эту слепую надежду на будущее. Хотела, но не могла. Девушка всего лишь сидела на жёстком стульчике в коридоре, ожидала результатов рентгена носовой пазухи, которые её обязал предоставить мистер Хиддлстон, и наблюдала за тем, как довольно бодренькая для своего возраста старушка в очередной раз доставала расспросами молодого доктора Роджерса.

— Но я чувствую, что мне становится только хуже! Скажите, уже пора расчехлять заначку для похорон? Будьте честны!

— Миссис Дэйзи, всё хорошо, — устало повторял мужчина в белоснежном халате, — ещё пара дней, и мы сможем отпустить вас домой.

— Но…

— То, что вы чувствуете себя хуже, нормально. При лучевой терапии всегда так. Ещё неделя, и вы, абсолютно здоровая, будете дома со своим мужем. Идите к себе в палату! Вам нужен отдых.

Кажется, миссис Дэйзи знали все в этом госпитале — женщина была настоящей завсегдатайкой, что неудивительно, ведь пожилая леди страдала от рака языка и раздувала из этого такую трагедию, в то время как в соседней палате каждые десять секунд в кашле задыхался парень на последних стадиях рака лёгких. И не жаловался. Вот такой вот, полный парадоксов и противоречий, мир: в конце коридора — в реанимации — задыхается девушка, истерзанная стаей озверевших собак, и хватается за жизнь из последних сил, а у стойки регистратуры уже готовится к смерти бабушка, идущая на поправку. Жуть.

В очередной раз устроив трясущиеся руки на коленях, Оливия перевела взгляд на несчастную дверь смотрового кабинета, молясь всем богам, которых знала, чтобы результаты пришли как можно скорее.

— Тейлор?! — послышался скрипучий голос. — Снова здесь?

Прямо напротив девушки стояла знакомая седовласая женщина в белоснежном халате, очках с толстыми линзами, увеличивающими её водянистые глаза, с кипой важных документов в руках.

Девушка вновь услышала противный запах мускуса и несвежего дыхания изо рта, и тяжело вздохнула, огорчаясь встрече с человеком, которой так хотела избежать.

— Доброе утро, — на выдохе произнесла светловолосая, пытаясь своим видом продемонстрировать всю ту неприязнь, что испытывала к женщине.

— Идём за мной! — проворчала старушка и бодро зашагала в сторону регистратуры, как раз минуя миссис Дэйзи, волочащую штатив с капельницей в свою палату, что-то ворчливо бормоча себе под нос.

Вновь окинув простую дверь грязно-белого цвета с номером сто десять взглядом, полным надежды, Оливия всё же поднялась с жёсткого стула и унылой походкой отправилась за своим лечащим врачом.

А ведь если бы только рентгенолог вышел из кабинета всего на несколько жалких секунд раньше, Лив бы уже забрала и снимки, и справку, и уже бежала бы в школу. Но нет, врач так и не вышел, поэтому прямо сейчас Тейлор стояла напротив стойки, упершись в неё всем телом, отчего болезненным спазмом о себе напомнила грудная клетка, а ненавистный врач стояла напротив, прогнав с этого места какого-то медбрата, и шарила по многочисленным папкам с документами и результатами анализов.

Госпиталь Секима, как и весь остальной город, уже вовсю готовился к празднованию Рождества: медсёстры развешивали мишуру в холле, украшали окна специальными наклейками с изображением подарков, Санта-Клауса и его верного северного оленя по кличке Рудольф, и также наряжали миниатюрную искусственную ёлочку в центре зала.

— Мне всего лишь нужно взять справку для учителя, — тяжело вздохнула Оливия, возвращая свой взор к противному профилю старушки.

— А мне нужно отдать тебе результаты томографии! — проскрипела та в ответ. — Уже который день валяются у нас, и никто не соизволит забрать! А ещё я бы хотела увидеть твоего отца и рассказать ему, что не так!

Девушка недовольно фыркнула.

— Мечтайте, — буркнула она. — Он не придёт.

«Не выдержит такой пытки», — подумалось ей, но Лив решила не озвучивать эту мысль от греха подальше.

— Ну тогда слушай, — нахмурилась доктор и наконец достала нужную папку бежево-песочного цвета, вынув из неё два чёрных полупрозрачных листа с белеющими на них изображениями мозга Лив, и кучей белоснежных пятен на нём.

— Что за чертовщина? — полушёпотом спросила она, оглядывая свои мозговые полушария.

— Слушай! — строго зыркнула на неё женщина и принялась водить кончиком ручки по картинкам, как бы обращая внимание пациентки на проблемные участки, — это — не просто белые пятна, и они есть не у всех людей. С помощью снимка МРТ мы смогли выявить в твоём мозгу высокую концентрацию гастрин-высвобождающего пептида, — врач перевела взгляд на Лив и, очевидно заметив на её лице удивлённую гримасу, вздохнула. — Проще говоря, это такое вещество, вырабатываемое мозгом во время того, как человек испытывает страх. Оно вырабатывается в стрессовых ситуациях, а у тебя — даже в спокойном состоянии превышает норму аж в три раза!