Страница 4 из 24
"Папаша окончательно съехал мозгами. Если сын не умер, то сын жив, а если сын жив, его надо держать дома, а не в склепе" — на это мне возразить было нечего. Лично мне гораздо более правдоподобной виделась картинка безутешных рыдающих родителей, проводящих дни и ночи у изголовья несчастного ребёнка — а не проживающих себе спокойненько в богатом особняке — картина, которую я наблюдала два проведённых там дня.
Но, с другой стороны, какая мне разница! Я делаю это всё ради Габриэля — и только. Чтобы он не чувствовал себя виноватым, не тащил в одиночку этот груз, который его родители, кажется, нести не хотели вовсе.
***
Кажется, мы все остались живы — и я, и он, незнакомый мне юноша Сэмюэль Фокс.
…Незнакомый ли?
Всё-таки не зря я надеялась на Элу больше, чем на весь остальной мир в совокупности: Эла, само собой, не подвела. Пока я валялась на стылых каменных ступеньках склепа практически без чувств и в подпаленном платье, бездумно глядя на потолок, девушка развила бурную деятельность. Экипаж она, видимо, заказала заранее, поэтому оставалось только сорганизовать мальчишек перетащить потерявшего сознание Сэмюэля туда. Пока они пыхтели где-то за пределами моей видимости, миловидная и элегантная сестра Габриэля подошла ко мне, присела рядом и заглянула в лицо.
— Ты как?
— Порядок, — я постаралась сесть. Рядом с ней я всегда чувствовала себя мелкой, безвкусной и какой-то… второсортной. А теперь ещё и потрёпанной и грязной. Светлые волосы девушки едва закрывали уши, но эта экстравагантная в наших краях прическа ничуть не делала её менее женственной. Голубые глаза смотрели с сочувствием и… пониманием. Вот только, к сожалению, понять меня на самом деле она не могла. Никто не мог.
— Ты хочешь, чтобы родители знали о твоём участии… в этом всём? — неожиданно спросила Эла, а я покачала головой:
— Лучше без меня.
— Спасибо, — неожиданно заключила она. — Ты необыкновенный человек, Джейма Ласки.
Я снова отрицательно помотала головой — в данном случае своих заслуг я не чувствовала. Скорее, была просто проводником — неведомые знания о ритуале возвращения были попросту вложены мне в голову, как в шкатулку.
— Но я хотела поговорить не об этом, — негромко продолжила моя собеседница. — Может быть, моя просьба покажется тебе оскорбительной или глупой… Пожалуйста, ты уж не обижай моего братца. На самом деле, он… довольно ранимый, — она хмыкнула, то ли скрывая смущение, то ли иронизируя над собственными словами.
Я не нашлась, что ответить — настолько дико это всё звучало.
Джеймс, тот бы, конечно, вдоль и поперёк бы уже высказался. Может быть, мне показалось, и… Но тишина внутри становилась всё более давящей, всеобъемлющей, всепоглощающей.
"Джеймс? Джейси? Отзовись, пожалуйста…"
Нет ответа. И я знаю, что больше его не будет, по крайне мере, так, как я к тому привыкла — изнутри. Оказывается, к этому я оказалась не готова. И тут же приходит всполошенное, дурманящее беспокойство, досада — поймут ли остальные, скажет ли им Джеймс, и как он будет теперь без меня, и понравится ли ему новая жизнь, не отвергнет ли тело со временем чужое сознание, что теперь будет с настоящим Сэмом, нужно ли сказать Габриэлю сейчас… И сквозь это всё — а как же я-то без него? Как?!
— Ну что, можешь идти? — Эла заботливо помогает мне подняться, а я торопливо пытаюсь отстраниться от её руки — если уж о ком и нужно тревожиться, то о них о всех, а вовсе не о себе самой.
***
Габриэль довёл бы меня до дверей моей собственной комнаты, ещё и одеяло бы подоткнул, думаю, но Эла решительно ухватила младшего буквально за шкирку и втащила в экипаж силой, подозреваю, не без применения подвластной ей воздушной магии. Повод поторопиться был более чем серьезным — Сэм так и не пришёл в сознание, нанятый возница нервничал, поглядывая на странных пассажиров. Наконец мы с Ларсом остались одни — на краю тёмного спящего хутора, глядя вслед отъезжающему экипажу. Как я нервничала во время своих отлучек два года назад, боялась, что отец может обнаружить моё отсутствие! Сейчас мне это было почти безразлично, столько спутанных мыслей теснилось в голове. К тому же меньше, чем через месяц мне исполнится восемнадцать.
Дочка одной из наших постоянных покупательниц отца в восемнадцать вышла замуж. Да что там, половина хутора в мои годы заводила собственные семьи! А я до сих пор чувствую себя едва ли не ребёнком.
— Провожу, — хмуро сказал Ларс, первым нарушая тягостное молчание, и первым же двинулся в сторону моего дома.
Мы шли, Ларс впереди, я чуть позади, вдыхая свежий остывающий апрельский воздух. Несмотря на то, что на хуторе в отличие от города, не было никакого ночного освещения, только тусклый лимонный свет из немногочисленных "неспящих" окон, абсолютной темноты не было — то ли наш развивающийся дар давал возможности видеть лучше, то ли это свет бессовестно высыпавших, будто следящих за нами звёзд. Может быть, из-за отсутствия Джеймса, мне чудилось что вокруг нет ни души, и отстранённый, никак не комментирующий произошедшее Ларс только добавлял масла в огонь. Да какого демона я плетусь за ним следом?! Пошёл он… да хоть к тем же демонам бы и пошёл. Жаль, что они всего лишь присказка.
Я резко ускорилась, едва ли не переходя на бег, обогнала парня и уже вознамерилась свернуть во дворы — не самая утоптанная и удобная для ночной пешей ходьбы дорога, зато есть шанс сэкономить пару минут, но споткнулась о чей-то выкинутый ботинок, сдавленно пискнула и чуть не рухнула на землю, но — не рухнула. Ларс поймал и удержал, буквально в последний момент.
"Какая банальность! Ночь, юная нежная дева в крепких дружеских объятиях!" — непременно высказался бы Джеймс, а потом бы добавил что-нибудь про то, что объятия не совсем дружеские, да и дева тот ещё сухарик.
— Отпусти, — нервно потребовала я, когда положенные две секунды истекли, а Ларс так и не убрал рук с моей талии.
— Ты… — его голос согрел затылок и запутался где-то в волосах.
— Что — я? — резервуар терпения разом переполнился, и злость неожиданно выплеснулась наружу. — Что — я?! Я изменилась внешне, да, а что ты хотел? Теперь ты вдруг увидел во мне девушку, и тебе стало неприятно? Неловко и неуютно? Свой в доску парень, конечно, куда удобнее. А я, я всегда хотела быть красивой, хотя тебе это, может быть, и не понятно. Хотела быть желанной. И Габ понравился мне с первого взгляда, и теперь, теперь я могу быть с ним, на равных, а ты! Ты!
Ларс сжал руки, пальцы до синяков вжались в бока, и я охнула, а парень вдруг резко толкнул меня к стене ближайшего дома — закрытой уже, разумеется, овощной лавки, так, что я стукнулась спиной о неровную кирпичную кладку. Друг моего детства был куда сильнее меня, выше на голову и гораздо шире в плечах, а глаза в полумраке казались чёрными провалами, и мне вдруг стало страшно.
— Я. Всегда. Всегда, — отчеканил Ларс. — Всегда видел в тебе девушку. Красивую. Смешную. Сумасбродную. Прекрасную. Всегда. Я…
Его рука почти благоговейно пробежалась по волосам, раковинке уха, шее, скользнула на плечо, ниже. Замерла у одной из подпалин платья почти на груди. Пальцы коснулись незащищённой нежной кожи, я вздрогнула. Джеймса и его поддержки так не хватало…
— Мне нравится Габ, честно, он хороший парень, — невесело хмыкнул Ларс, продолжая поглаживать меня на самой грани приличия. — Но я столько лет знаю тебя, Джейми. Он не справится. Он… тебя не удержит.
Да что такое, сговорились они все, что ли!
Я потянулась к Ларсу, ухватила его руками за шею, зарылась в короткие — впрочем, за последнее время слегка отросшие — волосы — и он тут же ослабил свою хватку, попятился. Синяки на боках и спине явно останутся, не иначе.
— Знаешь, — шепнула я, а он наклонился ко мне, прислушиваясь, сокращая расстояние между нами, чтобы услышать голос, кончик носа почти коснулся моей щеки. Его губы были так близко, на мгновение у меня закружилась голова, но только на мгновение. — Знаешь… Ты… это ты никогда со мной не справишься.