Отпусти кого любишь

На шум выглянули соседи, и из двери вновь послышался неприятный голос:

— Помогите! Убивают!

— Никого не убивают, — успокоила я бдительных соседей. — У меня сына украли.

— Мальчика? — понимающе закивала премилая женщина с поварешкой в руке. — Да, он здесь живет, у этой… — видимо, Ольга Владимировна настолько всех достала своим склочным характером, что даже у соседей порой терпения не хватает.

— Костик! — я снова кинулась на амбразуру. — Родной мой, я сейчас тебя заберу… Откройте мне сейчас же! Иначе я выломаю эту дверь к чертовой матери!

Мои угрозы подействовали, и в двери наконец-то повернулся замок. Я оттолкнула стоящую в коридоре Ольгу Владимировну, совершенно не обращая внимания на то, что она на две головы ниже меня, и побежала вглубь квартиры, выкрикивая родное имя.

— Совсем обнаглела, — не сдавалась Женькина мать. — В чужой дом врываешься, не даешь с внуком немного времени провести!

Наконец я увидела Костика. Он лежал, свернувшись в клубок, на старом диване. Глазки были заплаканными и огромными от ужаса.

— Мама! — кинулся он на меня. — Мамочка!

Его рев бил по ушам громче работающих турбин.

— Малыш, я с тобой, мой маленький, теперь все будет хорошо, — повторила я слова Игоря, сказанные в самолете.

— Папа меня забрал, не пускал к тебе! А эта тетя сказала, что ты меня бросила…!

— Мой мальчик, я никогда тебя больше не отпущу, — я подхватила Костика на руки и направилась в сторону двери. На пороге остановилась и прошипела в лицо Ольге Владимировне, так, чтобы у нее и тени сомнений не возникло в моих словах: — Еще раз вы или ваш сын подойдете к моему сыну — разорву обоих!

Игорь по-прежнему продолжал удерживать Женьку, прижимая коленями к полу.

— Все в порядке? — взволнованно спросил он.

— Да, — кивнула я, продолжая успокаивать своего малыша. — Теперь можем ехать…

Я была благодарна Игорю, и эта благодарность не имела границ. Неужели все закончилось? Костик здесь, со мной, в безопасности, и теперь нечего бояться.

— Дядя Игорь, ты — мой герой, — признался уже в самолете Костик, и мой слух прорезал отчетливый звук «р» в речи ребенка. Видимо, это последствия стресса.

Мужчина улыбнулся и игриво потрепал своего маленького фаната по волосам.

— Мама твоя тоже так считает?

Теперь уже эти двое смотрели на меня в ожидании ответа. У меня сердце замерло, прежде чем я честно призналась:

— Да, я тоже так считаю…

И про себя заметила, что все это время, пока Игорь был рядом — меня слегка нервировала его близость. Я прекрасно понимала, с чем это связано, но парень больше не предпринимал попыток быть со мной, и от этого я терялась еще больше. Однако же втайне надеялась, что та ночь в кабинете директора клуба окажется для нас не просто случайным сексом, а возвратным билетом в новую, счастливую жизнь.

ЭПИЛОГ

— Юлия Сергеевна, вы в прошлый раз предполагали беременность? — доктор читала результаты моих анализов и нерешительно поджимала губы.

— Да, — отозвалась я, держа руку на животе. И хоть тест упорно продолжал выдавать одну полоску — уверена, что это не показатель. Прояснить ситуацию могут вот эти бумажки в руках врача.

— К сожалению, беременности нет, — женщина в белом халате передернула плечами. — И, судя по анализам, у вас приобретенное бесплодие.

— Что? — не поверила я своим ушам. — Не может такого быть…

— Увы, может. Вам давался год…

— Но ведь прошло только восемь месяцев?! — воскликнула я, обрывая предложение.

— В вашем случае ситуация ухудшилась раньше, чем предполагалось.

Ситуация ухудшилась… ухудшилась… а ведь я уже успела полюбить этого несуществующего ребенка, привыкнуть к мысли, что смогу удержать этим ребенком Игоря…

Вскоре после возвращения он отдалился от меня, оправдывая свое внезапное охлаждение постоянными сборами и вечными тренировками. А мне почему-то было страшно. Мне казалось, что если мы расстанемся — ненадолго, на пару дней или хотя бы на пару часов, то нас обязательно что-то разлучит. Мне было трудно с ним прощаться даже на короткое время. Хватит расставаний, с меня довольно! Еще одного я просто не выдержу.

Однако же судьба больше не была ко мне благосклонна, передав упущенный мною шанс кому-то более достойному, тому, кто будет ценить и беречь свое счастье.

Газетные статьи красноречиво указывали на то, что место в сердце Игоря Панфилова теперь занимает милая журналистка, которая, на минуточку, уже ждет от него ребенка. Мне теперь нет места в его жизни, и, оказывается, это очень больно… Равнодушие — самая ядовитая стрела, и она пронзила меня со всей яростью. Но, к своему огромному удивлению, я не почувствовала ничего в ответ.

— Жаль, я надеялся на хэппи-энд в вашей истории, — с сожалением признался Максим. — Хотя было бы чудом, если бы мужик вернулся к тебе после такого унижения, несмотря на все его чувства. Есть такое понятие, Юля — мужская гордость. Ты слишком задела футболиста, а такое не прощается…

Три года, целых три года я работаю на радио. Меня окружают замечательные парни, мужчины, глядя на которых многие девушки, женщины едва ли не слюни пускают. А я… а что я? У меня все по старому сценарию, и название этой пьесы имеет имя одиночества. И лицо у этого одиночества есть. Вот к зеркалу подхожу и вижу это лицо, понимая, что эта агония происходит только по моей вине. Я словно помеченная и сама себе не принадлежу. Мой персональный ад, как бы пафосно это не звучало. За что мне это все? И ведь Костик тоже что-то чувствует, понимает, что со мной происходит какая-то внутренняя борьба, напряжение.

Днем — все просто. Я даже благодарю Бога за то, что у меня есть радио. Есть возможность занять себя, свои мысли и свою речь, а главное — искренне радоваться, смеяться, и теперь я уже не делаю над собой титанических усилий, чтобы выдать из себя хотя бы тень улыбки. Костик научил меня заново улыбаться, а радио — быть раскованной и не притворяться. Наверное, в этом большая заслуга Макса — вечно бодрого, довольного жизнью, активного как энерджайзер. Знаете, на лица некоторых радиоведущих, с которыми мне приходилось сталкиваться, уже через полчаса эфира без слез не глянешь — если нет шпаргалки, то такое впечатление, что они при смерти и не знают, что сказать в следующую секунду. Я вхожу в это число. А Макс, отпаши он хоть сутки в прямом эфире, все такой же веселый и заводной, и я очень ему благодарна в том плане, что именно он научил меня всяким ди-джейским «примочкам». Да, он умеет поддерживать во мне положительные эмоции. Но и у него не всегда это получается. Как и сегодня, когда груз собственной вины придавил меня гранитным камнем к земле.

Но это все днем, а ночью… Ночью я продолжаю маяться, тосковать, ждать и молить об избавлении от этого тягостного одиночества. Когда-нибудь перестанет быть настолько больно? У боли же есть конец, как и у всего на свете? И понимаю, что это «когда-нибудь» наступит разве что в другой жизни.

Я до крови прикусила губу, понимая, что за последний год стала старше на целую жизнь. Ведь все, что Бог делает — делает к лучшему, но худшим из возможных способов. Стараясь не заплакать, я притянула к себе микрофон:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели…