Замуж за мажора

Засыпав в кастрюлю вермишель, помешиваю ложкой суп и оборачиваюсь, услышав шаркающие шаги за спиной.

— Ты куда это? — удивленно спрашиваю деда.

На нем серый старомодный костюм, который и сейчас сидит отлично. Клетчатые заплатки на локтях — это моя попытка придать пиджаку более свежий вид. Я сказала дедуле, что так сейчас модно, и он это проглотил, хотя не уверена, что купился. Ведь он консерватор во всем, особенно в вопросе своего гардероба.

— В деканат вызвали. — Протирает носовым платком очки. — Черт-те что.

— А обед? — Киваю на кастрюлю.

— Потом. — Отмахивается, хмуря брови.

Шурша своими бурками, уходит в коридор, и пять минут спустя слышу, как хлопнула входная дверь.

Последнее время я частенько забываю поесть, да мне и не хочется. Кажется, теперь вместо еды я питаюсь энергией Дубцова, и у него ее хоть отбавляй, иначе просто не представляю, как он все успевает. Возможно, дело в том, что это я медленная, но странным образом наши графики прекрасно совмещаются друг с другом. Мы даже засыпаем в одно время. И просыпаемся тоже.

Улыбнувшись, выключаю плиту и отправляюсь в свою комнату, чтобы возобновить подготовку к экзамену, который точно сдам на тройбан, если не поднажму как следует.

Усевшись с ногами в кресло у окна, погружаюсь в процесс настолько, что не сразу понимаю — наша собака во дворе лает, а это значит, что кто-то пришел.

Слетев с кресла, ставлю на кровать ноутбук и подбегаю к зеркалу, чтобы сорвать с головы ободок и встряхнуть волосы. Посмотрев на старую застиранную футболку с Винни-пухом, морщусь.

— Ладно… — бормочу, выбегая из комнаты.

Не надевая куртки, спускаюсь с крыльца, понимая, что у ворот моего дома припаркован совсем не красный внедорожник Кирилла, а черный представительский “мерседес”.

Мороз кусает голые руки, пока открываю калитку. Мои глаза непроизвольно округляются, когда вижу за ней одетую в черную шубу Надежду Александровну Дубцову. Своего декана.

Это чертовски сложно, привыкнуть к тому, как он… похож на нее. Он не ее копия, но у него ее глаза, и это что-то еле уловимое, но я вижу это так отчетливо, что у меня в животе образовывается пустота. Потому что это жутко!

— Могу я войти? — Ровно произносит она.

Понимаю, что пялюсь на нее, как недалекая.

Смутившись, отталкиваю от себя морду притихшего Демона.

Понятия не имею, как должна себя с ней вести, ведь она мой декан. Но она здесь, на пороге моего дома.

Зачем?

— Проходите, он не кусается, — бормочу, придерживая собаку за ошейник. — Тихо! — велю ему, когда пытается обнюхать нашу гостью.

Запах ее духов тяжелый и дорогой.

Мое сердце так скачет, что я забываю о холоде.

Прямо сейчас присутствие Дубцова рядом необходимо мне, как никогда, но он далеко.

Его мать бегло осматривает наш двор, поднимаясь по скрипучим ступенькам крыльца. Дождавшись, пока она войдет в дом, выпускаю ошейник, семеня следом.

Не раздеваясь и не снимая обуви, женщина проходит по коридору, оставляя на полу снежные следы.

Смотрю на них с напряжением, вдыхая инородный терпкий аромат тех самых духов.

Не оглядываясь, она сворачивает в кухню, и мне ничего не остается, как проследовать за ней.

Выдвинув стул, она молча на него усаживается, после чего расстегивает на шубе пуговицы и забрасывает ногу на ногу. Посмотрев на покрытый клеенкой стол, предпочитает сложить руки в замок на коленях.

Это вызывает прилив крови к моим щекам. Не от стыда, а от возмущения, от которого плотно сжимаю зубы.

Осмотрев мою жуткую футболку и лосины, Надежда Александровна бросает взгляд в окно и говорит:

— У меня мало времени. Поэтому начну по существу.

Сложив под грудью руки, чувствую напряжение в позвоночнике, будто вместо него у меня там металлический штырь. Ледяные ладони потеют, и мне хочется обтереть их о футболку.

— Я не хочу, чтобы ты крутилась рядом с моим сыном. — Стряхивает с плеча невидимую пушинку. — Когда я говорю “не хочу”, это значит, что сделаю все, чтобы тебя рядом с ним не было.

Сглотнув горькую слюну, говорю:

— Я люблю его.

— Конечно любишь, — бросает с насмешкой. — Еще бы тебе не любить. Меня все эти подробности не интересуют. Я хочу, чтобы тебя рядом с ним не было.

— Мы встречаемся. — Сжимаю ледяные пальцы в кулаки. — И он… — Мой голос звучит нерешительно, и это меня злит! — Он тоже меня любит. — Выпаливаю, одновременно уверенная и неуверенная в своих словах.

Он не говорил. Ну и что? Я все равно не возьму свои слова назад.

На ее лице появляется снисходительная улыбка, но глаза все такие же холодные. Саму меня просто трясет. От холода и от ее отвратительных духов.

— Весной он уедет в столицу. У него практика в одной очень престижной ИТ-фирме. Практика до сентября. Новый город. Мегаполис. Огромные возможности, впечатления. На этом его “любовь” и закончится, не считаешь?

Мое нутро скручивает в деревянную спираль.

— До столицы три часа на… на машине… — отвечаю с заминкой.

Снова снисходительная улыбка.

— Иногда и три часа бывают проблемой, особенно когда нет особой мотивации садиться за руль.

Жестокая правда этих слов, как ушат ледяной воды за шиворот. Но даже если так, мне все равно!

— Я узнаю, что он сам думает об этом.

Мне плевать что думает она. Обо мне. О нас. Весна — это не скоро…

— Давай я расскажу, как все будет, — предлагает. — Сначала он будет приезжать раз в неделю. Потом раз в две недели. Потом раз в три. А потом, он перестанет приезжать. Редкие встречи убивают романтику, — усмехается на последнем слове. — Тем более, когда вокруг там много интересного. Полагаю, что к сентябрю вы пойдете каждый своей дорогой, но…

Ее глаза взмывают вверх и впиваются в мое лицо.

— Если случится так, что ты… предположим, забеременеешь, учти… — Ее голос становится ледяным настолько, что у меня покалывает под ребрами. — Мы никогда не примем тебя в свою семью. Ни тебя, ни твоего ребенка. Если думаешь, что все поправимо, смею заверить — нет. Кирилл полностью финансово от нас зависим, и он привык к определенному уровню комфорта в жизни. Если лишить его этого комфорта, ему будет не сладко. Поверь, такие трудности убьют его “любовь” даже быстрее, чем расстояние. А трудности у него будут, потому что в случае чего, вся ответственность за тебя и… ребенка ляжет полностью на его плечи. Полностью. Никакой помощи от нас вы не получите.

— Понятно, — сиплю я.

— Я еще не закончила, — обрубает.

Поправив идеально уложенные волосы, бросает взгляд на свой маникюр и продолжает:

— Я не хочу видеть тебя рядом с ним. Ты можешь проигнорировать все мои слова, но когда наступит одно из двух, и вы пойдете каждый своей дорогой, тебя я сотру в порошок.

Слышу, как стучит в висках кровь. Кажется, я слышу даже, как она стынет в моих венах. Из-за этого я даже думать не могу, только молчать.

— Нигде в этом городе ты не найдешь работы. Ты не закончишь институт. Что касается твоего деда, то ему давно пора на пенсию. Он отправится на нее уже завтра, если мы не придем к соглашению. И когда он отправится на пенсию, даже этот дом отойдет университету, потому что аренда на него истекает через год. Ты не знала?

Сглотнув ком сумасшедшей паники, медленно качаю головой.

— Срок аренды рассчитан на тридцать лет, истекает через год. Обычно в таких случаях мы продлеваем ее автоматически, или предлагаем узаконить собственность, как ты понимаешь, твоему деду ничего из этого предложено не будет.

Взрыв паники сотрясает мои плечи.

— Но куда нам идти?! — выкрикиваю ей.

— Мне все равно. Ты сегодня же сообщишь Кириллу, что ваши “отношения” подошли к концу. Мне все равно, как ты это сделаешь. Если я увижу тебя рядом с ним еще раз, можешь начинать паковать чемоданы. Прежде чем примешь решение, подумай о своем дедушке. Нужны ли ему в таком возрасте эти испытания. Я не бросаю угроз на ветер. Связей у меня достаточно, думаю это и так понятно. И запомни, я не повторяю дважды. Если хочешь загубить свою жизнь, я тебе это обеспечу.