Страница 18 из 32
Не думаю, что у меня есть девушка. Не думаю, что вообще в состоянии в данную минуту на месте Калининой представить Марину или кого-то другого. Но именно от мотылька я хочу того, чего сам, твою мать, не понимаю!
— А если есть, то что? — бормочу, теребя помпон ее шапки.
Ее губы снова поджимаются. Дышит тихо, как мышка. Мышка. Она не мышка. Ни разу, твою мать…
Ну, давай, мотылек. Пошли меня на хрен! Поставь перед выбором, сам я, сука, не справляюсь. Ага…
— Тогда иди к ней, — чеканит, продолжая глядеть на парк. — И… от меня отстань.
— Собственница, значит? — спрашиваю тихо.
Повернув голову, смотрит мне в глаза.
На слова не тратится, итак все понятно. Либо все, либо ничего.
Ныкаться по кустам с любой девушкой для меня вдруг неприемлемо, а с ней… с ней и подавно.
— Нет у меня девушки. Претендуешь?
— Ну ты и Нарцисс… — наступает своим ботинком на мой.
— Дыши, Калинина, — предупреждаю, прежде чем раздавить ее губы своими.
Глава 25
— Мммм… — Ударяет по башке тихий стон.
Обнимаю ладонями ее щеки, нетерпеливо раскрывая мягкий ротик своим. Перед глазами белые круги, будто забыл, какими мягкими бывают женские губы. Но с этими все по-другому. Эти так хотят моих, что под кожей зудит ответная реакция!
— Мммм… — Пытаюсь себя заткнуть, но в эти губы все равно улетает мой собственный стон.
Калинина стекает по стене, хватаясь за мой воротник своими варежками. Вжимаю ее собой в стену, отпуская тормоза.
Давлю на ее губы опять, чтобы пустила внутрь.
Подчиняется.
Сожрать ее готов!
Я должен извиниться… Я извиняться не умею, а может и умею…
Жадно всасываю в себя все, что могу, включая ее язык.
Мммм, твою мать…
Очередная попытка свалиться к моим ногам, и на этот раз я сгребаю в ладони ее округлую маленькую задницу, подбрасывая Калинину вверх и подставляя ей свое лицо.
Обняв мою шею руками, вжимается холодным носом в мою щеку. Шумно дышит, глотая ртом воздух, пока я, зажмурив глаза, сам пытаюсь прийти в себя.
Она дрожит вся. У меня стоит так, что свет гаснет. Морщусь, пытаясь вернуть кровь в башку, но сейчас даже мороз мне не товарищ.
— Мммм… — выдыхаю страдальчески. — Ты вообще целовалась раньше? — спрашиваю сипло, не открывая глаз.
— Да… — шепчет, втягивая носиком воздух, но мне вдруг кажется, что она тупо затаривается моим запахом.
— С парнями, а не с котятами, — бормочу обреченно.
Тихо прыскает от смеха, а мне не смешно. Ей девятнадцать, и я у нее первый во всех смыслах.
Не могу разжать рук. Желание почувствовать ее кожу на своей отдаётся болью там, где ее бедра влипают в мои. Я даже не знаю, понимает ли она, что там творится. Сам вдруг понимаю, что не хочу больше спешить. Не тогда, когда она от вида моего члена в состоянии эрекции в обморок хлопнется.
Ее губы неуверенно накрывают мои, будто не знают, как ко мне подступиться. Порхают, оставляя повсюду горячие следы, а мне хочется врезаться в ее рот языком и хорошенько его отыметь.
Тормози, Дубцов! Испугается ведь.
— Повторяй за мной… — хриплю, забирая инициативу.
Прихватываю легонько ее губы. На нейтралке впервые в жизни учу девушку целоваться. Ее стоны, как удар битой по коленям. Через минуту все к фигам выходит из-под контроля, потому что не один я здесь кайфую, как нарик от дозы. Когда сплетаю наши языки, меня шатает. Качнувшись, роняю ее и упираюсь рукой в стену, заставляя Аню опустить ноги на снег.
Обняв ее лицо ладонью, соединяю наши лбы.
— О, мамочки… — Слышу дрожащий шепот и улыбаюсь.
Я бы мог сказать, что получил свое хотя бы отчасти, но правда состоит в том, что я даже на пять процентов не насытился.
— Куда ты хочешь пойти? — повторяю вопрос.
Под джинсы наконец-то продирается мороз. Очень кстати, хочу, чтобы у меня в трусах все уменьшилось по-максимуму, иначе до машины придется идти с большим напрягом.
Аня теребит ворот моей куртки и скороговоркой произносит:
— Хочешь ко мне? Я имею в виду… то есть… там дед и… ничего такого…
Поднимаю пальцами ее подбородок, заставляя смотреть на себя.
— Приглашаешь меня в гости? — рассматриваю ее пунцовое лицо.
У меня примерно тысяча пятьсот вариантов, куда забуриться этим вечером в городе. Начиная от кафешек, заканчивая клубами, но ее вариант неожиданно оказывается предпочтительнее любого из моих вариантов. Даже несмотря на старомодную древность такого расклада. Даже несмотря на то, что мне, скорее всего, придется выпить чайник чая с Борисычем, это не напрягает. Ее дед — потрясный старик, и меня не напрягает даже то, что ее предложение — это чистой воды перестраховка.
Это перестраховка, потому что моя тихоня мне нихрена не доверяет.
Ее губы припухшие, и в ожидании ответа думаю о том, как скоро украду поцелуй на ее территории.
— Да. Если хочешь. — Смотрит на мой подбородок.
— Хочу, — отвечаю с чистосердечным пофигизмом.
Косится на меня, бормоча:
— Пошли тогда?
— Мммм… — оттолкнувшись от стены, беру ее за руку.
Вывожу на дорожку, в кое-то веке наслаждаясь обыкновенной прогулкой по парку, даже несмотря на то, что мы оба задумчиво молчим и просто стараемся не отморозить задницы всю дорогу до дома на окраине студгородка.
Глава 26
— Не поздновато для прогулок, девушка?
Черт…
Сорвав с крючка куртку, быстро пихаю руки в рукава.
— Ммм… что? — Просовываю ноги в ботинки.
Нахожу свои глаза в зеркале и пару раз прохожусь по волосам расческой.
Мои глаза так горят, будто внутри меня зажгли лампочку.
Улыбаюсь, втягивая в себя знакомые запахи дома.
— Завтра учебный день. — Голос деда звучит назидательно, и… немного обеспокоенно.
Обернувшись, смотрю на него удивленно.
— Ты чего, дедуль? — Тяну руку за шапкой. — Белены объелся?
Отшучиваюсь, даже несмотря на то, что выглядит он каким-то странным. Может быть немного хмурым. Может мне это только кажется, потому что в моей голове шаром покати, а бабочки в животе такие гигантские, что хочется кричать.
И так третий день подряд.
Покружив глазами по моему лицу, дед вдруг тяжко вздыхает и чешет свою седую голову.
Отвернувшись, снова смотрю на свое отражение.
Раньше у меня не было проблем с сердцем, а теперь оно скачет, как ненормальное, стоит только на секунду зазеваться.
Водрузив на голову шапку, посылаю деду вымученную улыбку. На самом деле я хочу поскорее выскользнуть за дверь. Усидеть на месте с недавних пор стало настоящим подвигом.
— Во сколько тебя ждать? — Интересуется дедуля.
Посмотрев на него, тихо советую:
— А ты не жди.
Он никогда в жизни ни в чем меня не ограничивал. Он даже не знает, как это делается! Глядя друг другу в глаза, мы оба это понимаем, и, несмотря на то, что я чувствую себя настоящей гадостью, собираюсь без раздумий воспользоваться “ситуацией”.
— Анна… — сокрушенно качает головой.
— Дед… — выдыхаю, пятясь к двери. — У него сегодня хоккей. Тренировка. Поэтому раньше никак. Ты не волнуйся. — Поворачиваю замок, глядя на деда с мольбой. — Я… ненадолго…
Вижу, как беззвучно шевелятся его губы. Будто он хочет что-то сказать, но вместо этого просто молча кивает.
— Ты… ты ложись спать, — прошу тонко, выходя за дверь.
Закрыв глаза, считаю до десяти, привыкая к тому, как щеки кусает мороз, а потом сбегаю с крыльца и проношусь мимо Демона к калитке. Выйдя за ворота, осматриваю спящую пустую улицу. Уже почти одиннадцать вечера. В доме напротив темные окна, только в одном работает телевизор, окрашивая окно в синий.
Скрипя снегом, топчусь на месте и кручу головой во все стороны.
Никого.
В кармане пищит телефон. Суетливо стягиваю варежку и достаю его оттуда.
“До меня дошли тревожные слухи”
— Что, уже? — бормочу со стоном, читая сообщение от своей двоюродной сестры.
Если бы она имела хоть малейшее представление о том, в каком тревожном состоянии нахожусь я сама, просто оставила бы меня в покое!