Условный разум

               — Поясните, — попросил я.

               — Я думал, что это знают все. Наука, точнее научный способ познания — бэконовская методология — есть прямая наследница древней магии. Именно магия подготовила почву для возникновения современной науки.

               — Да, скорее всего именно так все и было, — ответил я вежливо. — Сначала астрология, потом астрофизика. Сначала алхимия, потом химия.

               — Примерно. Не папа с мамой, но тетя с дядей — точно.

               — Но зачем это знать? Магия и наука давно разошлись. Они занимаются изучением слишком разных явлений. Их парадигмы не совпадают. Они друг другу не помощники, но и не враги, поскольку их интересы не пересекаются и не вступают в противоречие.

               — Да — согласился Молниев. — Но только до тех пор, пока не сталкиваются с явлением, которое не вписывается ни в парадигму науки, ни в парадигму магии. А это значит, что вы — ученые — должны будете использовать другой, непривычный язык для описания события. Точнее, вы должны будете согласиться с тем, что для лучшего понимания изучаемого явления вам придется рассматривать чуждые вам представления, например, магические. Или, если сказать еще проще: вы должны будете согласиться с тем, что ваши подходы не полны, и что какие-то магические проявления вполне могут быть полезными для вас.

               — Если вы говорите о том, что наука может однажды столкнуться с кажущимся нарушением принципа причинности, то мы, ученые, давно к этому готовы. Не удивлюсь, если существуют какие-то неизвестные нам причинно-следственные связи, о существовании которых мы пока не знаем, а проявления их не понимаем и потому не можем учесть.

               — Послушай, Кирилл, я не могу обсуждать с тобой такие тонкие философии, обращаясь на «вы». Называй меня просто Саша. Так нам будет проще понять друг друга.

               — Хорошо, Саша. Добавлю только, что, конечно, мы можем чего-то не понимать. Но одно мы знаем точно: у любого следствия обязательно есть своя причина. И наша задача установить ее.

               — Нет, Кирилл, — радостно воскликнул Молниев. — Ты заблуждаешься, твоя задача вовсе не объяснить случай нарушения закона причинности. А наоборот, доказать, что никакой первоначальной причины не было.

               — Ты о «хармонтском феномене»?

               — Да. О возможном Посещении. Частенько замечаю, что стоит вам, ученым, придумать название чему-то непонятному, и сразу вам легче дышать становится. Есть название — и вроде бы вы уже все объяснили. Например, придумали слово Посещение. И уже многое вам стало понятнее, точнее, ваши мозги успокоились и стали все подряд подгонять под удобную схему, которую это слово задало. Значит, прилетели, значит, инопланетяне, значит, чужие, значит, разум.… А на самом деле, возможно, что это леший чихнул.

               Молниев довольно заулыбался. Видно было, что ему очень понравилась последняя фраза. Наверное, вставит в свой новый текст.

               — Фантасты — это сила! — признал я. — Но я не фантаст и не могу безответственно жонглировать идеями, лишенными физического смысла.

               — В этом, господа ученые, ваше слабое место.

               — Или сильное. Это же диалектика.

               — И все-таки подумай о событии без причины.

               — Обязательно. Но как-нибудь потом.

               И вот мы с Молниевым, наконец, прибыли в Хармонт. Без приключений.

               К моему глубокому удовольствию, бытовые проблемы разрешились сами собой без лишних хлопот и трепки нервов. Нас поселили в местной гостинице, специально построенной для комфортного проживания специалистов высокого ранга, командированных в Институт внеземных культур. Наше проживание было полностью оплачено принимающей стороной. Впервые за долгие годы я был освобожден от необходимости заботиться о питании, уборке помещений, стирке и покупке хозяйственных предметов.

               Молниева поселили в соседнем номере. Но он почему-то загрустил.

               — Когда меня накрывает беспросветная тоска, мне приходится начинать работать, — пожаловался он. — И с каждым годом это случается все чаще.

               — А у меня наоборот, когда я устаю работать, мне приходится развлекаться, — пошутил я.

               — Не знал, что ученые бывают такие потешные.

               — Ты — фантаст, тебе не нужно знать, ты должен уметь придумывать.

               — Это меня и расстраивает больше всего, — признался Молниев. — Мне предстоит совсем скоро встретиться с американцем Энди Хиксом. А вдруг окажется, что он умеет придумывать лучше меня? Как это пережить? Я не сам опозорюсь, я подведу страну.

               — Постарайся. И у тебя получится.

               — Увы и ах, когда я должен соревноваться с кем-то в умении придумывать, у меня моментально отрубается соображалка. Мне напрягаться вредно. У меня слишком тонко организованная психика.

               — Воспользуйся прежними наработками. Свои лучшие экспромты следует готовить заранее.

               — Добровольно пустить соперника в свой творческий огород? Нет, спасибо. Я еще в своем уме. Знаешь, сколько стоит новый, не использованный еще сюжет?

               — Нет.

               — Вот и я не знаю.

               — Разве на оригинальные сюжеты писателям выдают патенты? — удивился я.

               — По счастью пока нет. Иначе бы с литературой было окончательно покончено.

               Я сочувственно покивал. Мне показалось, что Молниев немного преувеличивает значение новых идей для развития современной фантастической литературы, но спорить, естественно, не стал — специалисту виднее.

               — Разреши мне иногда приходить к тебе по вечерам, естественно, когда ты будешь свободен. Будем болтать на разные интересные нам обоим темы? Вдруг случайно поможем друг другу — я подскажу какую-нибудь умную научную идею, а ты — интересный сюжетный ход. Понимаю, что это звучит неправдоподобно, но в жизни всякое случается.

               Я и сам хотел предложить ему что-то подобное, но был рад, что это Молниев обратился ко мне с такой просьбой. Получается, что теперь я, если понадобится, смогу в свою очередь потребовать у него что-то нужное. Долг, как известно, платежом красен. Приятный бонус. Но ответил сдержано и сухо:

               — Исключать не стал бы. Особенно, если окажется, что проблему не удастся решить чисто научными способами. Так что домового буду ловить с твоей помощью.

               — Неужели ты это понял? — сказал Молниев и довольно расхохотался, как будто отгадал в спортлото четыре номера.

               Вопрос с питанием разрешился самым неожиданным образом. Молниев уже посетил гостиничный буфет и остался недоволен скудостью меню. Даже немного расстроился, как оказалось, едок он был привередливый и прожорливый. Неожиданную помощь оказал профессор Пильман, он пригласил нас отобедать в местный ресторан под красивым названием «Очарованный кварк».

               Довольно быстро я удостоверился, что достаточно хорошо владею английским языком, чтобы вести с профессором разговоры, как на отвлеченные, так и на научные темы.

               — Хорошее заведение, — сказал Пильман. — Наши приглашенные ученые предпочитают питаться именно здесь. Хорошее обслуживание, качественное питание, приемлемые цены. Вам, впрочем, о ценах беспокоиться не следует — у вас, как и у вашего соотечественника фантаста, абонементы, питание в «Очарованном кварке» оплачивается Институтом. Выпивка, само собой, за ваш счет. Мы выкладываем деньги только за еду.

               Доктор Пильман сделал заказ и, добродушно посмотрев на меня, спросил:

                — Нравится ли вам у нас в Хармонте?

               — Мы только приехали, пока еще не осмотрелись. Достопримечательностей пока не видели.