Условный разум

               Игра? В последний раз Пильман играл двенадцать лет тому назад, в шахматы. Зачем Мозес играет с ним сейчас? В чем его главная цель? Пильману не понравилось, что ему предлагают вновь стать игроком. Более того, ему показалось, что Мозес считает его даже не игроком, а чем-то подобным шахматной фигуре.

               — Вот и познакомились. Что вы хотели сообщить? — холодно спросил Пильман.

               — Простите, но мне показалось, что это вы хотите спросить меня о чем-то.

               — Что вы делаете в Хармонте?

               — У меня здесь бизнес.

               — А конкретнее, чего вы добиваетесь?

               — Хочу получить выгоду. Такой ответ вас устроит? Добавлю: выгоды для всех. Но если вас интересует конкретный ответ, скажу так: я стараюсь обеспечить спокойную жизнь для этого мира. Да, подтверждаю, я занимаюсь поисками. Вы тоже, насколько я понимаю психологию ученых. Я уже об этом говорил. Хорошо то, что мы ищем разные вещи. Я — спокойствие. Вы — знания. Мы не будем мешать друг другу, только помогать друг другу.

               — Какую помощь вы ждете от меня? — удивился Пильман. Оказывать услуги Мозесу он не собирался.

               — Самую неожиданную. Вот, например, вы построили это замечательное здание. Я и мечтать не мог о таком сказочном подарке. Это замечательный шаг в наших поисках. В вашем, и в моем. И вот, я стою рядом с вами и радуюсь такому удачному развитию событий.

               — Не понимаю. Вас не пустят внутрь. Охране даны четкие инструкции: посторонних людей на территорию Института не пропускать.

               — Да я и сам не пойду, — засмеялся Мозес. — Будете соблазнять научными штучками, не пойду. Заплатите, не пойду. Простите, но это совершенно невозможно. Даже и не уговаривайте. А вот на семейный ужин к вам домой, я надеюсь, вы меня пригласите. От такой возможности я не откажусь. Такая встреча в непринужденной обстановке может быть полезной и мне, и вам.

               — Потом. Когда справлюсь с неотложной работой.

               — Прекрасно! А сейчас мы ждем от вас спич!

               Пильман ничего не понял, однако почувствовал, что Мозес наговорил ему массу оскорбительных слов и наслаждается теперь тем обстоятельством, что Пильман не понимает смысла этих оскорблений. Наверное, это нормально, когда странный человек, говорит странные и непонятные вещи. Можно не обращать внимания. Но праздничное настроение Мозес ему все-таки испортил.

               Он подошел к трибуне. Мозес почему-то последовал за ним.

               — Господа, наши долгие и напряженные ожидания закончились! Мы, наконец-то, приступаем к настоящей работе! Теперь только от вас зависит успех нашего проекта. Секрет «хармонтского феномена» должен быть раскрыт! Я слышал, что в некоторых странах на удачу первым в новый дом запускают домашних животных, кошек, что ли, но мы — ученые не суеверны и не верим в приметы, поэтому в наше новое здание мы первым запустим начальника лаборатории спектрального анализа Марка Уильямса! Вместе с его таким дорогим и любимым рентгенофлуоресцентным анализатором.

               К трибуне подошел счастливый Уильямс. Ему показалось забавным, что выбор выпал на него.

               — Я принесу вам счастье, коллеги! Не сомневайтесь! — воскликнул он и, слегка припадая на левую ногу и активно размахивая анализатором, направился к зданию Института.

               — Остановите его! — неожиданно закричал Мозес.

               — Что такое? — возмутился Пильман.

               — Разве вы не слышите?

               Пильман затаил дыхание, и ясно услышал странный скрипящий звук, негромкий, но неприятный. Не было сомнений, что он доносится со стороны здания.

               — Стойте, Уильямс!

               Уильямс немедленно застыл на месте и с недоумением оглянулся. Звук, тем временем, становился все сильнее и противнее. Многие ученые инстинктивно закрыли уши ладонями. Но это не помогало. Казалось, что от этого резкого звука нет спасения.

               Пильман не мог справиться с внезапно охватившей его паникой. И вдруг звук на несколько секунд смолк. Но это не принесло облегчения. Здание Института начало медленно проваливаться под землю. Ведущие ученые страны, собравшиеся на лужайке на свой праздник, как по команде заорали как малые дети. А потом крики ужаса стихли. Воцарилась тревожная тишина. Слышно было, как мимо пролетела стая голубей. Через пять минут на поверхности осталась только крыша здания, как будто зацепилась за что-то крепкое.

               Никто не кричал, да и со стороны провалившегося дома больше не раздавалось ни звука. Пильману было бы легче, если бы над несчастной крышей появился какой-нибудь дымок или облачко пыли. Ничего. Можно было подумать, что мир застыл, видео внезапно закончилось, и осталась только фотография.

               Пильман был потрясен. Он не ожидал такой подлянки от «хармонтского феномена».

               — Что это было? — спросил Пильман.

               — В Хармонте появилась Зона, в которой людям появляться опасно, — ответил Мозес.

               — Но это же настоящая катастрофа! Все наши надежды и планы рухнули в эту чертову яму!

               — Вовсе нет. Я бы назвал происшедшее очередным проявлением «хармонтского феномена».

               — Неужели и этому инциденту можно будет придумать разумное объяснение?

               — Конечно. Помните ямы на шоссе? Надо полагать, что мы наблюдаем что-то подобное.

               — Гравиконцентраты?

               — Можно и так назвать. Вы — ученые, вам виднее. Наверное, кто-то подложил под ваше здание маленький гравиконцентрат.

               К ним подбежал Рик Нунан. Он был возбужден и беспорядочно размахивал руками, словно отбивался от невидимых демонов.

               — Вы видели? Нет, вы видели? Ничего себе! — заорал он и заплакал.

               — В здании были люди? — спросил Пильман.

               — Профессор Робертсон и двадцать пять строительных рабочих. Мы должны попытаться их спасти. Кто-то из них мог выжить.

               Так нужно было поступить, но кто решится проникнуть в здание? Пильман задумался.

               — Я вызвал спасателей. Правильно? — сказал Нунан, вытирая слезы рукавом пиджака.

               В это время на крыше появились люди. Они были живы и могли передвигаться самостоятельно. Пильман узнал профессора Робертсона. Хорошо, что старик жив.

               Только через пять минут Робертсон смог ответить на вопрос, который волновал всех: что с ним произошло? Он заикался и забывал некоторые слова. Но главное понять можно было: профессор ничего не понял и ничего не почувствовал. Внезапно стало темно. Это все, что он запомнил.

               — Вы должны рассказать о том, что с вами произошло,  любые подробности и ощущения, пусть самые мелкие и малозначительные. Профессор, вы же проваливались вместе со зданием. Сейчас важно собрать всю возможную информацию.

               — Зачем? — спросил Робертсон.

               — Происшествие наверняка связано с «хармонтским  феноменом». Любая информация поможет нам в работе. Мы должны понять…

               — А что, красиво получилось, — сказал Мозес и обидно рассмеялся. — Словно так и было задумано.

               — Это ваши проделки?

               — Считаете, что я могу закопать шестнадцатиэтажный дом? По собственному желанию. Щелкнув пальцами? Вы серьезно? Это просто смешно.

               Этот человек, однако, нисколько не удивился, пожалуй, все произошедшее его позабавило и даже порадовало. Пильман вдруг почувствовал, что совершенно напрасно недооценил Питера Мозеса. Он явно знал о «хармонтском феномене» больше, чем кто-либо еще в этой стране. Включая самого Пильмана. Поверить в исключительную проницательность владельца провинциальной фирмы было трудно. Какими бы источниками информации он ни пользовался, тягаться с Институтом частнику не по силам. Даже если он црушник. Неужели он таскает в кармане пиджака кулек с гравиконцентратами?