Эффект Лотоса (ЛП)

— Но если это Челси отправила первую записку, то можно предположить, что после неудачной попытки избавиться от тебя и неродившегося ребенка она хотела тебя напугать.

Я заползаю в постель и ложусь рядом с Рисом, положив руку на его обнаженную грудь.

— Мы присмотримся к ней повнимательнее. Но завтра.

Он целует меня в макушку, и все ощущается так естественно. Словно между нами никогда ничего не изменится.

— И последнее, — говорит он. — Ты прослушала мои сообщения? — Он угадывает ответ, прежде чем я успеваю ответить. — Точно. Я тебя не виню. Детектив Вейл получил ордер на взятие у тебя образцов ДНК. Чтобы сравнить с ДНК с места преступления и на жертве. В смысле, Кэмерон.

Это логично. Я была у нее дома. Возможно, я была последним человеком, не считая убийцы, который видел ее живой.

— Беспокоиться не о чем, — уверяет Рис. — Это исключит тебя из числа подозреваемых.

— Ты все еще выступаешь моим адвокатом?

— Если ты не против.

В его ответе слышится гораздо больше, чем просто обещание меня защищать.

— Тогда этим мы тоже займемся завтра.

— Отлично.

Мы устраиваемся под одеялом, и постепенно жужжание кондиционера меня убаюкивает. Хорошо чувствовать тепло тела Риса рядом.

Тем не менее, мое подсознание хочет мне что-то сказать, и, как только мои глаза закрываются, мысли уносятся далеко от настоящего. На этот раз я не пытаюсь их подавить. Пока мы лежим в обнимку, а Рис крепко обнимает меня, я рассказываю, почему первая записка заставила меня сбежать и почему я никогда о ней не рассказывала.

Что я считала, что у отправителя могла быть причина желать моей смерти. Каким ужасный человеком меня изображали — порочной студенткой колледжа, которая спала с профессором. Скандал был не за горами.

«Я была грязью».

Я признаю, что хотела, чтобы тот человек оказался реальным — что я хотела верить, что он написал письмо, чтобы предупредить меня, чтобы снова меня спасти. Я знаю, что это нелепая теория, детская и наивная, но мне нужно было во что-то верить. В противном случае я была бы просто напуганной жертвой, сбежавшей от реальности.

Мы шепчемся в ночи, делясь секретами. Он рассказал мне о деле, которое ему поручили до нашей встречи. Тогда он подозревал, что один агент сфабриковал доказательства. Это привело к тому, что в него выстрелили. Наши страхи и преданность не давали нам высказаться. Еще одна наша общая черта.

Секреты могут стать угрозой только тогда, когда они остаются похороненными. Как и призраки, оказавшись на свету, они теряют силу.

Глава 28

Ты

Лэйкин: Сейчас

Три часа ночи называют ведьминским часом. Говорят, что в это время злые духи и призраки наиболее активны и сильны. Почти две сотни лет назад церковь считала, что это происходит из-за того, что в этот час никто не молится.

Хорошая теория. Последнее, что я хочу сделать, проснувшись, — это молиться, все тело ноет от мышечной боли — как в хорошем, так и в плохом смысле. Но, может, мне следует помолиться. Отправить в небо какое-то послание, и, возможно, мне ответят.

Все остальное я уже перепробовала, пытаясь восстановить воспоминания о нападении.

Слишком взбудораженная, чтобы снова заснуть, я вылезаю из постели, стараясь не разбудить Риса.

На столике у окна загорается свет. На телефон пришло уведомление. Я перевела его в беззвучный режим, но свет достаточно яркий, чтобы я насторожилась. Подойдя ближе, я достаю из сумки брелок для ключей.

На нем болтается флешка — насмешка над историей моей жизни. Воспоминания, описанные в книге, не настоящие. По крайней мере, не все. Это заставляет меня задаваться вопросом, что еще окажется ложью.

Повторяющийся сон, который мучил меня перед нападением. Который я приняла за какое-то предупреждение, предчувствие. На самом деле, скорее всего, сон был другим. Подавленные воспоминания могут перемещаться в другие области сознания.

По правде говоря, более вероятно, что никакого сна вообще не было. Возможно, после перенесенной травмы разум перестроил воспоминания, вплетя фрагменты нападения в последовательность снов. Искаженные проблески той ночи, предсмертные мгновения. воспроизведенные во сне, чтобы мне было легче смириться с ними.

Я прикасаюсь к животу, гладя шрам под рубашкой Риса.

Мне нужно все записать. Прямо сейчас. Пока свежи восстановленные воспоминания. Я могу сравнить их со сном, чтобы определить, что является действительностью, а что — ложью.

Дотянувшись до блокнота и ручки на столе, я отдергиваю занавеску. Полоска лунного света падает на стол и телефон. Полностью проснувшись, я беру телефон и включаю экран.

Появляется текстовое сообщение: «Я здесь. Пришло время встретиться. Спускайся одна».

Я смотрю на сообщение, чувствуя, как учащается пульс. Я перевожу взгляд на Риса, затем снова на экран. Номер неизвестен. Конечно, неизвестен. Скорее всего, одноразовый телефон.

Я отодвигаю занавеску и выглядываю в окно. Дождь прекратился, и снаружи царит жутковатая тишина. Затем глаза ловят движение.

Парковку пересекает одинокая фигура.

Живот сжимается от страха, и я задергиваю занавеску. Человек останавливается возле арендованного седана и смотрит вверх. По спине пробегает дрожь страха, и мне кажется, что он смотрит прямо на меня. Он не может меня видеть… Но я все же отхожу.

«Встреться со мной».

Слова, написанные во вчерашней записке, оживают, как будто их шепчут мне на ухо.

Час дьявола. Было бы невероятно глупо сейчас идти на встречу с этим человеком в одиночестве. Я знаю это, и все же меня пронизывает непреодолимое желание броситься на парковку и поймать его, прежде чем он исчезнет.

Кто там внизу прячется за тенями? Кто меня ждет?

Если подумать, то мы с Рисом должны проводить расследование вместе. Беспокойство нарастает. Что, если это мой единственный шанс встретиться лицом к лицу с моим убийцей? Убийцей Кэм? Что, если я смогу покончить с ним, пока не пострадал кто-то еще?

Да, я хочу этого, но я не святая.

Я шепчу это слово, и моя душа взлетает как воздушный шарик.

— Месть.

Не справедливость. Не завершение.

Возмездие.

Прямо сейчас, ощущая болезненную пустоту и заново переживая потерю… Этот человек не заслуживает справедливости.

Я связующее звено. Это началось с меня — и на мне должно закончиться.

Я принимаю решение еще до того, как закрываю сообщение. Надеваю джинсы и заправляю рубашку Риса. Его аромат окутывает меня, успокаивает, придает сил. Я хочу ощущать его присутствие, несмотря на то что мне придется оставить его.

Я смотрю на служебное оружие Риса, лежащее на тумбочке.

Я никогда раньше не стреляла из пистолета. Вполне вероятно, что в итоге он окажется в руках убийцы, поэтому я решаю не брать его, и вместо этого стягиваю с его пояса металлические наручники.

Бросив последний взгляд на спящего в постели Риса, я выскользнула из комнаты.

Воздух за пределами отеля влажный, несмотря на ранний час. От злости у меня сжимается горло, пока я торопливо пересекаю парковку. Я обхожу машины, целенаправленно двигаясь в сторону седана. Если этот человек все еще здесь, если он наблюдает, поджидает, я не хочу, чтобы он знал, что я в курсе.

Я нажимаю на брелок, и седан пару раз мигает фарами. Я жду еще немного, делая вид, что проверяю телефон, давая им время подобраться ко мне до того, как я сяду за руль.

Грохот сердца отражается в ушах.

Что я делаю?

Я сошла с ума.

Я смотрю на лобовое стекло, но записки нет. Может, я их вообразила, в голове у меня все перемешалось и спуталось. Я выдыхаю проклятие и упираюсь лбом в руль.

Заводится двигатель, лучи освещают салон автомобиля.

Я медленно смотрю вверх.

На мгновение меня ослепляет фарами машины напротив стоянки. Затем, когда она выезжает с парковки, мои глаза привыкают к свету и мне удается разглядеть профиль женщины на водительском сиденье. И волосы. Я узнаю длинные волны. Светлого оттенка.