Страница 9 из 26
По разумению Верховного Истока, младший пантеон, как и любое юное чадо, отчаянно нуждался в силе способной направлять, а при необходимости сдерживать смелые начинания всех новоизбранных демиургов. И такая сила существовала. Будучи старшим меж младших, могучим в кругу сильных, а также мудрым среди мыслящих, почитаемый прочими богами, Тил слыл великим ученым и чародеем, чья гордость и честолюбие могли соперничать лишь с его невероятными возможностями ума и воли. Благодаря умению сочетать дарованные таланты, он привнёс многие блага в жизнь своего избранного народа и заслуженно принял мантию полноправного лидера. Однако поддержание должного порядка в растущем мире требовало великих усилий. Всё чаще Тил отдавал предпочтение чрезмерному планированию и развитию, самолично попирая принципы выстроенного им баланса. И всё реже вмешивался в междоусобицы себе подобных, оставляя мелкие дрязги на суд собственной сестры – Остари. Она же, не смея противиться решениям брата, и получив возможность хоть изредка покидать лоно его гордой тени, смиренно приняла тяжелую ношу, став отныне Стражем покоя – титула, обладателю которого вменялась ответственность за оборотную сторону правления Тилраданом. А говоря проще, Страж должен был водрузить на свои плечи самую черную работу, с головой погрузившись в зыбкое болото нескончаемых склок и редких, но разрушительных войн между представителями божественного рода. Впрочем, для Остари не существовало неразрешимых задач. Воспитанные в строгости и равновесии качества присущие ей насчитывали множество необходимых достоинств. Благоразумие умелого полководца, мощь и ярость несгибаемого воина, а также своеобразная красота, нежность и застенчивость. Всё это непостижимым образом сплеталось в хрупкой на вид девушке, лишь утверждая силу гармонии женского начала и правильность сделанного выбора. Как и всегда, Тил поступил мудро. И теперь, поглощённый трудами и постижением всё новых аспектов чародейского и инженерного ремесла, мог более не интересоваться ни жизнью сестры, ни чаяниями остальных сородичей.
Окончательно лишившись и без того редкой поддержки брата, Остари веками усердно исполняла возложенный на нее долг, но вскоре пришла к заключению, что за всеобщим уважением, сопутствующим ипостаси Стража покоя, кроется и великое проклятье. Ведь не было никого, кто бы ни почитал наместницу Тила, но в то же время каждый сторонился ее внимания и не желал связывать судьбу с той, что имела власть вершить суд. Тогда, снедаемая уединением, Остари взяла под опеку птенца «зари» – небольшое существо с телом дракона и головой ястреба и стала воспитывать, словно плод собственной утробы. Являясь созданием более чем разумным, маленький дракон сторицей платил хозяйке преданностью и любовью, становясь с каждым годом опорой всё более надежной. Так дикий зверь получил жизнь, избавленную от какой-либо нужды, а Остари обрела лучшего друга. Союзника, с которым могла разделить не только кров и пищу, но и бремя духовных тревог. Благодаря редкой способности зари – проникать в мысли других существ, а кроме того, открывать перед ними собственные помыслы, любая дискуссия оставляла воспоминания не хуже тех, что когда-то дарили ей беседы с прочими двуногими.
Между тем, прозорливый и великомудрый Тил с горестью осознавал, что конец выбранного им пути неминуемо близок. Отстранённый и непроницаемый он нарочито медленно вносил последние штрихи в формирование мира. И вот, когда работа была полностью завершена, познал уныние в бездействии. Ничто более не нуждалось в его пристальном участии. Это непривычное обстоятельство вселяло восторг в сердце старшего среди младших, но также и ранило во стократ глубже, лишив существование Тила главной и единственной цели. Ещё много десятилетий он силился создавать всё новые механизмы, дабы развлечь скучающий разум, но так и не пришёл к удовлетворению. Наконец, когда казалось, что хандра полностью подчинила волю великого созидателя, он решил испытать крайнее средство – сотворить живых существ, которые были бы подобны ему в мудрости, пытливости ума и владении инструментами магии. Провозгласить их своими детьми, а затем наполнить ими благодатные земли молодого Тилрадана, дабы те несли в себе часть сущности прародителя и хранили в веках знания, накопленные его добросовестными трудами.
Так из духа, замыслов и единого равновесия на свет появился новый народ, названный по имени отца – Тилами. Молодые создания не обладали могуществом богов, однако унаследовали истовое стремление к созиданию и стяжательству собственной истории. Годы сменялись веками, века столетиями. Юные племена осваивали всё новые рубежи и вскоре, осознав самостоятельность, и дабы утвердить независимость собственной воли, стали именовать свою расу «Элоф», что в сути означало – «наследник всего». По иронии это древнее слово брало корни из ранних наречий самих демиургов, и как нельзя лучше подходило к случаю, когда подросшее чадо старается противопоставить себя властному родителю. Но и этого оказалось мало. Каждое поколение стремилось привносить новшества в дарованную создателем действительность. Появлялись иные диалекты. Древние языки уступали место неминуемым последователям. А спустя срок, потомков первых тилов уже именовали не иначе как эльфами. Сам же Тил не возражал переменам, лишь наблюдая и умиленно потакая дерзкому, но возлюбленному потомству.
Не все боги с радушием приняли новоиспеченных обитателей мира, но до каждого дошла весть о метаморфозах, привнесенных в него. Неутихающие споры о неожиданных и даже противоречивых деяниях старшего среди младших заставили Стража покоя обратить взор на творения брата. Заметив великий интерес и заботу, что доселе бесстрастный Тил проявлял в воспитании молодой расы, Остари горячо возжелала произвести на свет и своих детей, которые отражали бы её качества, а главное нуждались в опеке и ласке великой матери. Однако ее светлым мечтам было уготовано мрачное будущее.
Узнав о чаяниях сестры, Тил пришел в немыслимое негодование. Не желая утрачивать индивидуальность, он неоспоримо и холодно воспретил любому из младших богов создавать разумные существа. Но, как известно, строгие запреты – лишь благодатная почва для мятежных желаний. Отказ разжёг в Остари ещё больший азарт. И вот вопреки табу, но по-прежнему страшась гнева брата, она породила единственное дитя. Укрывшись от посторонних глаз, девушка принялась взращивать чадо, утратив вскоре всякий смысл в любых свершениях, что протекали за пределами ее обители. Между тем отсутствие Стража покоя возымело заметный резонанс в обществе богов, и ее смелый проступок был изобличен.
Гнев Тила не ведал границ. Отдав здравомыслие на откуп поглотившей его ярости, он приказал пленить и в назидание остальным прилюдно сжечь отступницу вместе с плодом и любимым питомцем зари. Сковав всех троих единой цепью, неумолимый Тил призвал всепожирающее пламя хаоса и обрушил его на непокорную сестру. Погибая в огне, Остари поклялась, что её дети никогда не станут частью Корней Небытия и будут жить вопреки любой даже самой могущественной воле. К удивлению палачей, жар поглотил хрупкие тела, но не обернул их пеплом, оставив в лоне кострища кокон из обугленной, сплавленной воедино плоти. Миновала ночь и, когда следующий восход коснулся остывших углей, кокон растрескался, словно яйцо дракона, явив миру двух младенцев мужского и женского начала. Жесткая чешуйчатая кожа малышей отражала теплые солнечные лучи, лица имели человеческие очертания, а головы вместо волос покрывал крепкий роговой панцирь. Недоумевающий подобным чудесам, Тил восхитился своеобразию малюток, а также их волей к жизни. Гнев быстро отступил и, осознав содеянное, в скорби и глубоком раскаянии он даровал свободу этим созданиям в память о своей сестре Остари, наградив её детей силой гордого имени – Броктар, что означало – желающий жить.
Завершив мысленный пересказ, я отрешенно уставился на расплывающиеся в густом мраке силуэты деревьев и с шумом освободил грудь от ночного воздуха. Странное щемящее чувство одолевало меня каждый раз, когда я думал об этой печальной и одновременно воодушевляющей истории. Словно тревожный сон о доме, которого никогда не существовало, вдруг на короткое мгновение становился явью и заставлял сердце сжиматься от ноющей, но всё же приятной тоски снова и снова.