Лучше (не) будет

Моисей Вселенский

Лучше (не) будет

1. Очередной нормальный

Артём проскакал по ступеням лестницы. Настроение он поймал отличное, он бы даже сказал, просто замечательное. Мир переливался акриловыми красками, птицы идеально попадали в ноты, отовсюду пахло весной и свободой. Не хотелось ходить, хотелось бегать и прыгать, вот как сейчас по лестнице.

Отдаленная часть его сознания вопила, что вот он, ад, неуклонно приближается. И никуда от него не деться.

Но большая часть сердца Артёма начисто игнорировала подъем настроения и прицельно наслаждалась ясным утром. Так что он спустился к завтраку в полной уверенности, что день выдастся отличным и он сделает массу вещей, которые почему-то раньше откладывал: например, досмотрит сериал или выиграет, наконец, партию в шахматы. Его не расстроило даже то, что на завтрак опять дали дурацкую овсяную кашу, похожую на клейстер и отдающую на вкус резиновыми сапогами.

Он с сомнением посмотрел на поднос, но сегодня дежурила эта отвратительная женщина, буравящая взглядом всех и каждого независимо от пола, возраста, расы и вероисповедания, так что Артём улыбнулся очаровательно настолько, насколько мог, и залпом опрокинул в себя с полдюжины белых эллипсоидов. Хотя, если уж честно, зачем таблетки, если он не болен.

Так, стоп, СТОП!

Сознанию удалось-таки поймать мысль о лекарствах, и зрачки Артёма расширились. Но признавать начало проблем никак не хотелось. Так что он пожал плечами, сделал вид, что все O’key, и завел непринужденную беседу с первым попавшимся оппонентом.

День не предвещал ничего необычного. Это все Артём уже сто раз проходил, смирился и даже получал теперь странное удовольствие. Но в первую очередь – спокойствие. Да, можно хоть немного расслабиться и не чувствовать, что тебе нужно контролировать каждое, каждое свое действие. Так что ничего пугающего в неизвестном уколе – но разбираться, естественно, во всех этих фенил-анилин-тру-ля-ля он не станет и поверит на слово, что надо – и сонном состоянии после него Артём не нашел.

Солнце на улице с энтузиазмом плавило гудрон, так что прогулку Артём капризно отложил. Вместо этого решено было вернуться в комнату и свалиться на кровать. Всего на полчасика. Когда Артём, проклиная жестокий мир, распахнул на секундочку закрывшиеся глаза, то искренне порадовался, что все же поставил будильник.

Сеансы с Галиной Алексеевной объективно работали. После них даже появлялось ощущение, что все не так плохо. Что со всем можно справиться, если приложить усилия. Правда, с новым циклом это ощущение всегда пропадало. Вот, вроде, ты решаешь, что пора взять себя в руки, а вот ты уже летишь в пропасть.

Артём давно перестал думать о всяком будущем, а сегодня ещё и день чудесный, так что в белую дверь в назначенный час он стучал бодро.

– О, Артём! – Галина Алексеевна хлопнула в ладоши и заразительно улыбнулась, будто вид заспанного и очевидно непрезентабельного Артема ее воодушевлял. Хотя Артём и полагал, что относительно тех пациентов, что она за свои двадцать лет практики видела, он еще в категории «норм». – Проходи. Что за вид?

– Поспал, – бесстыдно признал он, плюхаясь в кресло. Пахнуло элитарным парфюмом. Сквозь линзы очков на него устремился острый взгляд.

Следовательно, что-то вне его контроля.

– Я увеличила дозировку.

Артём расслабился с нескрываемым «ф-у-ух» и понимающе кивнул. Даже подвергать сомнению он не станет действия этой женщины, потому что с ней ему хотя бы не хочется в окно выйти.

– Начнем, – Галина Алексеевна посмотрела на часы, взяла со стола блокнот и дождалась, пока Артём согласно кивнет.

Осознание величия Галины Алексеевны пришло к Артёму не сразу. Первое время он тявкал на нее, тщательно не давая подойти ближе. Нет-нет, спасибо, хватило. Понимал, что это глупо и бессмысленно, но сделать с собой ничего не мог. Но эта женщина так ловко проворачивала свои разговоры, задавала такие нужные вопросы и заставляла вынимать наружу все, что было на душе, что Артём вскоре сломался, привык к ней и открылся.

В не предвещавший беды майский день Галина Алексеевна филигранно расспрашивала о планах на будущее, работе, карьере, учебе, семье… Все эти темы она поднимала не просто так, Артём понимал это прекрасно, но соглашаться с давно известными выводами не спешил. Его внутреннее сопротивление будущему только, кажется, нарастало, и сеансы становились куда тягомотнее, чем в начале их работы. Хотя Галина Алексеевна и не давила, как и всегда, но мысль ее была так очевидна, что не понять ее считалось моветоном. Мысль, которая отлетала от Артёма, как от стены.

– Скучаешь? – спросила Галина Алексеевна в конце сеанса.

Артём многозначительно поднял брови. Если бы он успел проникнуться одиночеством за эти два дня, уже было бы неплохо. Но, судя по заходу, этого сделать опять не удастся: знает он все эти разговоры. Вот же очередной облом.

– Новый сосед? – вяло поинтересовался он, заставляя себя выплыть из глубин кресла.

– Покажешь ему тут все, хорошо?

Не хотелось бы.

– Галина Алексеевна, ну вы серьезно? Доверять мне такое дело? А если у меня помутнение случится и я его прибью ненароком за непонимание?

– Хватит придуриваться, Артём, – многозначительно подняла она бровь, – оба мы знаем, что этого не случится.

– «Хватит придуриваться», сказали вы психу. Ну да ладно, как скажете.

Галина Алексеевна метнула в Артёма красноречивый ответный взгляд, но время консультации закончилось, так что задать новый вектор разговора и обсудить проблему она уже не успевала. Очевидно, её начало-таки напрягать отсутствие прогресса.

– Артём, ты помнишь, о чем мы с тобой говорили?

Вопрос предполагал только один ответ, и Артём мрачно кивнул. Задачка, конечно, не из легких, но он и сам понимал, что пора прекращать называть себя психом. Даже если это объективно так.

Чуть прибитое сеансом настроение вернулось почти тут же, и уже к обеду Артём ходил вприпрыжку и думал, как же хорошо, что вокруг только лес и забор и никому от него ничего не нужно. Ни ядерных осколков, ни ректификации нефти, ни отличия have been от have been being. Рай выглядит вот так.

Очередные чужие вещи стояли у входа в корпус, Артём приметил их краем глаза, но особенных чувств или интереса не испытал. Соседи менялись, пациенты приезжали и уезжали, к этому действию все привыкли и не находил в нем ничего необычного. Хотя текучка людей и вносила разнообразия в его размеренную и порой скучную жизнь, но и без нее он бы не помер. К тому же, жить в комнате одному впервые за три месяца напоминало Артёму о бывшем статусе царя и Бога. Но, как это ни прискорбно, все хорошее когда-нибудь заканчивается.

Так что новое тело на соседней кровати в комнате не вызвало особых эмоций. Повеселила мысль, что, пожалуй, сожитель не выглядит абсолютным психом, как было до этого. Но это ведь палка о двух концах, потому что и сам Артём, по его самолюбивым прикидкам, походит на адекватного человека.

Соседу на глаз Артём дал двадцатник. Высокий и слегка худощавый, как будто весь вышедший со страниц желтого журнала, от таких в стереотипах тащатся девочки-подростки. Если бы не его совершенно убитый вид, он бы сразу не понравился Артёму. Но голубеющие мешки под глазами и взгляд, будто сон – удел слабаков, странно подкупали, просили не так уж усердничать в оценке.

И – ему показалось, или в комнате и правда летает аромат какого-то древесного парфюма? Если так, то, чувак, у мира для тебя плохие новости.

Артём улыбнулся уголками губ, заметив ответный оценивающий взгляд неярких голубых глаз.

– Привет, я Артём, – представился он первым, чтобы комната не утонула в липнущей к барабанным перепонкам тишине, и протянул руку.

Его относительный ровесник глубоко вздохнул, кажется, возвращая себя в момент, оттолкнулся от кровати и встал.

– Ну… привет. Что ж, – он тут же отвел взгляд, – я Миша. И я не псих!