Внезапно Папа

– Ну пипец! – не выдерживаю. Подскакиваю и делаю круг по гостиной, не желая принимать действительность. – Твоя мать совсем идиотка, что подкинула мне немого пацана?

Немой ребенок!

Глава 2. Михаил

Немой!

Капец просто!

Потому он не нужен кукушке? А мне зачем?! Что делать–то?

Я нешуточно начинаю паниковать. Меряю шагами одну комнату за другой, чтобы успокоиться и решить, что делать дальше.

Допустим (только допустим!), что биологический отец этого ребенка я.

Но!

Какой из меня отец? Где я и где дети? Да если бы он хоть разговаривал!

– Матвей, – делаю очередную попытку найти контакт с пацаном, – скажи мне что-нибудь. Скажи "дядя". Или "дай". Или "хочу воды". Это же не сложно. "Хо–чу во–ды".

Мне кажется, он одним взглядом зеленых, как у матери, глаз красноречиво посылает меня куда подальше. Я уже готов услышать это от него вслух. Но нет. Молчит.

А я опять нарезаю круги по квартире, ероша волосы двумя руками и теребя мятое лицо. Периодически из меня вырываются стоны отчаяния. Кто бы мог подумать, что всего лишь  одна маленькая козявка может так здорово надавать по шее самому Медведю!

Мне нужна помощь. Перебираю в памяти всех своих знакомых. Посвящать в подробности появления "типа сына" лишних людей не хочу. Матвей у меня временно, а то потом объяснять еще куда он делся… Ну нафиг.

Мамаша рано или поздно объявится. Склоняюсь к мысли, что материнский инстинкт возьмет верх над эмоциями, и она с минуты на минуту вернется за сыном. А значит, сидим дома, ждем. Тем более, что кукушонок так и обосновался в шкафу. Понравилось ему там, что ли? Тоже мне, домовенок Кузя. Ну и пусть сидит.

А то, что у него мокрые штаны… Наверное ему и так комфортно…

И ведь даже сменки нет.

Черт. Еще одна головная боль – где взять сменку? Не, ну понятно, в магазине, но как ее выбрать, что именно? Я же в этом полный профан!

Ох, Инночка, как же я тебя ненавижу!

А заодно внезапно всех своих бывших, настоящих и будущих. Как же вы, бабы, любите мужикам жизнь усложнять!

Кстати, кажется, у Сереги есть младшая сестра, а сам дружок не из болтливых. Набираю. Пара гудков и абонент на связи.

– Живой? – первым делом спрашивает Серый. Судя по голосу, его головная боль после вчерашнего не мучает.

– Лучше б я сдох…

– Головушка бо–бо? – ржет в трубку.

– Если бы…

И замолкаю. Дурацкая ситуация, если озвучить.

– Миха? Ты чего? – беспокоится друг.

– Кхм, – прочищаю горло, а потом, набрав воздуха в легкие и зажмурившись, на одном дыхании выпаливаю другу события сегодняшнего утра.

– Ну дела–а… – тянет кореш. – Представляю заголовки газет: "Михаил Шведов – отец" и знак вопроса. Или…

– Хорош, Серый, – обрываю стеб. – Не до газет сейчас. Мне помощь нужна.

– И чем могу помочь я?

– Э–э, понимаешь, этот пацан… у него штаны мокрые…

– Ты хочешь, чтобы я их сменил? – хохочет. – Нет, брат, я чет не горю желанием, давай сам. Ты же типа Папа, – выделяет последнее слово и у меня от него зубы сводит.

– Вообще–то я хочу попросить, чтобы ты купил что нужно. Согласно возрасту ребенка…  – кидаю взгляд на открытые дверки шкафчика. Сколько Матвею? Меньше пяти лет, если Инка не соврала насчет отцовства. Как раз я фирму регистрировал, а она новость сообщила. – У тебя же есть младшая сестра…

– Ага. И ей четырнадцать.

– Ё–маё, я помню ее маленькой…

– Я тоже не понимаю, когда она выросла. Такая малявка еще недавно была, а тут уже гопники какие–то рядом с Варькой тусуются, задолбался гонять. Но это лирика. Лан, щас приеду, посмотрю хоть на сына самого Медведя.

– О, супер. Давай, жду! И это, Серый…

– А?

– Подгузники, что ли, купи.

– О–о, начинается: подгузники, слюнявчики, пинеточки, – Серега ржет. Будь он рядом, я бы его стукнул. Мне вот что–то не смешно. – Будешь должен.

– Без бэ.

После разговора с Серегой настроение немного улучшилось. Вдвоем с другом что–нибудь придумаем.

У Матвея ничего не меняется, он на том же месте –  в шкафу. Спустя два часа втихаря сыр с бутербродов съел, полкружки чая выпил. И все.

– А че колбасу не съел? Она вкусная. Я что попало не покупаю. Попробуй.

Отвернулся.

Скривил ему рожицу. Подумаешь, царь.

И я, как холоп, наклоняюсь за подносом и уношу его на кухню.

Сложив руки на груди, с тоской смотрю в кухонное окно на улицу. На яркое солнце, отражающееся в окнах высоток напротив, на зелень деревьев, под тенью которых гуляют люди… – там жизнь, там свобода и заботы только об удачных контрактах и с кем провести ночь…

За пацаном никто не возвращается, а мне уже надо что-то делать. И для начала набираю начбеза.

– Степан, – перехожу сразу к делу. – Мне нужны видеозаписи всех камер в районе моего дома за последние три часа. Всех, да! Жду.

Так-то.

Вскоре приехал Серега. С порога торжественно вручил мне голубой пластиковый горшок.

– Это, – демонстративно тыкнул в его боковину пальцем, – вместо подгузников! С крышечкой!

Я закатил глаза. Серого хлебом не корми, дай постебаться.

– Очень смешно. Посмотрел бы я на тебя, окажись ты на моем месте.

– Чур меня, чур, – друг театрально замахал руками. – Я в отличие от некоторых знаю некоторые способы контрацепции.

Строю Серому кривую рожу, дарю локтем тычок в бок, а он, хохотнув и увернувшись, продолжает как ни в чем не бывало:

– Давай, иди знакомь с наследником, что ли.

– Похож.

– Не похож.

– Да похож, смотри какой взгляд. К тебе тоже страшно подойти, когда ты не в настроении.

– Пфф. Бред.

Мы сидим на корточках перед Матвеем минут десять. Разглядываем его, а он нас с Серегой. Поначалу малой отвернулся к стенке, когда новый человек в гостиную зашел, а потом, когда мы заняли изучающие позиции, друг из кармана вытащил небольшую черную машинку и поставил ее перед Матвеем. И тот немного начал проявлять интерес. Сначала на Серегу косился, потом на игрушку.

Серый, заметив это, начал машинку катать по полу. Прямо, с поворотом, с виражами, заносами и кувырками в воздухе. Разошелся не на шутку. Я бы даже сказал, впал в детство.

– Вжжу–ух! Я Черная молния! – машина взмывает в воздух выше наших голов. – Бабах! – стремительно несется вниз, но резко тормозит перед столкновением с препятствием и плавно замирает на полу.

Серега играется с машинкой как ребенок и ржет также – громко, задорно. А за ним Матвей начал улыбаться тоже. Немного стеснительно, одними уголками губ, но улыбается! И где-то глубоко-глубоко, очень глубоко внутри, меня гложет обида. Почему с Серым у Матвея какой-никакой контакт есть, а ко мне игнор? Так-то я вроде как родной.

Несколько минут наблюдаю за другом, а потом отбираю у него автомобиль.

– Хочешь также? –  протягиваю на ладони машинку мальчику.

Тот несмело кивает, хоть и снова хмурит светлые брови. Но в глазах неподдельный интерес к игрушке я заметил.

– Она твоя. Но! Ты вылезаешь из шкафа, и мы идем купаться.

С горем пополам мы с Серегой Матвея искупали. Тот еще квест – мыть ребенка, когда он этого не хочет. Извивается червяком и орет во все горло до хрипоты. Но в четыре руки мы справились, хоть и вымокли сами с головы до ног. Я все пытался в его крике различить хоть какое-то подобие слов. Но увы, одно сплошно "А-а-а-а-а". Даже Серый удивился, что мальчик не разговаривает. И изрядно охренел, когда услышал, что ни одного слова пацан ни разу не сказал. Друг даже попытался разговорить гнома и тоже в ответ ничего.

В общем, с гигиеной кое-как мы разобрались. Всей душой надеюсь, что второй раз мыть ребенка не придется. И как оказалось, горшком (о счастье!) ребенок пользоваться умеет. Хоть один немаловажный вопрос решился.

Одежду малого благополучно постирали в машинке, на Матвея напялили мою футболку, обрезав ее понизу и зацепив прищепками излишки ткани. И слава богам, пацан перестал орать, а наши с другом уши расслабились и кайфуют в тишине. Нам даже разговаривать какое-то время не хочется – сил нет.