Страница 4 из 6
Максима обдало жаром и оглушило. Внешние звуки вдруг исчезли, и не только звуки. Вся реальность как будто поплыла. Максим пытался поймать хоть какую-нибудь мысль, чтобы сосредоточиться на ней, но не мог. Его голова словно отключилась, и всё, что он мог, это слышать тяжёлые медленные удары в груди, которые отзывались гулким эхом в ушах и голове, и видеть улыбающиеся до боли знакомые глаза.
Из оцепенения его вывел раздавшийся рядом голос: «Парень, ты кто?» Максим повернул голову. Перед ним стоял средних лет мужик, за ним ещё одна дама, тоже без возраста. Мужик, в отличие от дам, был трезвым. «Знаешь её?» – кивком головы он показал на фото. Максим еле заметно кивнул. «Так ты родственник чё ли?» Максим снова кивнул.
«Вона что, родственник, – удивился мужик, – а мы думали, что у неё никого нет и искать не стали родню-то. Да и сама давеча сказывала, что одна она совсем…»
«Эх беда, беда, жалко девку, уж больно хорошая была, добрая, приветливая, – продолжал мужик, – заболела только вот сильно, второго дня и преставилась… Как чё и есть, в кровати при параде одетая лежала. Валька, соседка-от, так её и нашла… А нонче вот, поминки…»
Реальность возвращалась к Максиму, а вместе с ней до него стал доходить весь ужас происходящего. Нарастающий ком в горле сдавил шею, и Максиму стало тяжело дышать. На негнущихся ногах он развернулся и вышел за дверь. «Погодь, – крикнул в спину мужик. – Вот, тут вещи ейные, сама и сумку собрала». И он подал Максиму небольшой дорожный саквояж.
Максим выскочил на улицу и пошёл, не разбирая дороги. Боль от осознания непоправимости произошедшего была невыносима. Как шелуха отлетели всякие мысли о правости и гордости, которые роем витали в голове у Максима. Всё, некому больше что-то доказывать. Финита ля комедия. И почему-то сразу стало всё равно, что скажут люди вокруг. Да и все эти люди тоже как будто перестали существовать. Город словно опустел. Только один он, Максим и остался. Максим и сын.
Сын!.. Что он скажет сыну? Эта мысль пронзила его насквозь. Он вдруг вспомнил, как мама обнимала его, когда он был маленьким, гладила по головке, дула на ранки и приговаривала: «До свадьбы заживёт!» Или как он с радостью бежал домой, чтобы сказать маме, что у него пятерка за контрольную по математике!.. Его сын никогда уже не сможет уткнуться в мамины объятия… Никогда! И виноват в этом он, Максим, родной отец своего единственного сына, рассказывающий всем вокруг, как сильно он его любит…
Максим поёжился от пробиравшегося внутрь холода и повыше натянул куртку. Он вдруг понял тех людей, которые стрелялись, вешались, прыгали с моста. Невыносимость душевных мук гнала их. Как преодолеть физическую боль хотя бы понятно, а что делать с этой, Максим не знал. А что, если, правда, сигануть с моста и дело с концом? Как жить с таким грузом… Да и сын не простит ему, когда поймёт. С такими мыслями, полностью погружённый в себя, он вдруг оказался перед калиткой, которая взялась ниоткуда. Максим поднял глаза – перед ним стояла маленькая деревянная часовенка, которую венчал позолоченный купол с крестом. Максим решительно вошёл внутрь.
В храме почти никого не было. В дальнем углу на маленькой лавочке сидел священник в черной рясе с крестом, рядом с ним на коленях стояла женщина, и они о чём-то очень тихо говорили. Максим огляделся. Вокруг висели иконы, у некоторых горели свечи и стояли живые цветы. Максим прикрыл глаза. Боль немного отступила вместе с мыслями, и появилось что-то вроде полного бесчувствия.
«Что привело тебя в храм, сын мой», – раздалось вдруг рядом. Максим пришёл в себя. Прямо на него смотрели голубые необыкновенно глубокие сияющие глаза! Они были как небо или как чистейшие горные озера с прозрачной водой! Исходящий из них свет и тепло проникли в самое сердце Максима, и оно… разжалось, как будто сковывавшая его сила вдруг отступила, и всё содержимое прорвалось наружу.
Максим рухнул на колени и зарыдал. Он почувствовал себя снова маленьким мальчиком, который плакал, уткнувшись в мамину юбку, от которой пахло цветами и молоком. Со слезами выходил из горла ком, боль, тяжесть, накопленная за последние два года. Батюшка не останавливал Максима и ни о чём не спрашивал. Он положил ему на голову руку тёплую ладонь и что-то шептал сверху. А потом, как мама в детстве, погладил его по голове и сказал: «Ничего, сынок, ничего. Болит – это хорошо. Значит живой. Плохо, когда уже не болит… Божий промысел не всегда ясен человеку, но он всегда прекрасен, ибо испытаниями очищается душа».
Спустя время опустошённый и ослабленный Максим сидел на скамейке под деревом во дворе часовни. Как ни странно, внутри больше ничего не болело. Максим только сейчас заметил, что сжимает в руке сумку, которую всунул ему мужик в квартире жены. Он открыл её. Аккуратно сложенные знакомые вещи. Он провёл по ним рукой, ощутил запах. Такой знакомый и родной… Расстегнул молнию на внутреннем кармане. Внутри лежало два конверта. Дрожащей рукой Максим достал их. «Любимому сыну» было написано на одном, «Максиму» – на другом. Максим прижал письма к груди и лёг на скамейку. По небу недружным строем проплывали облака. «Какие они лёгкие и воздушные, – думал Максим, – плывут, как кораблики по морю, только вверх ногами… А ведь если бы со мной не случилось всё это, я может быть никогда бы и не увидел их. Не почувствовал, что есть что-то другое, другой мир, настоящий. Мир, о котором я даже не подозревал… или забыл… Наверное, только такое сильное потрясение могло разбудить меня…»
Максим не знал, что ждёт его впереди, но он точно знал, что жизнь уже больше никогда не будет такой, как прежде. И ещё он знал, что впереди его ждёт разговор с женой. Последний разговор. Может быть, не простой для него и не радостный, но который поможет ему, Максиму, жить дальше. Он точно это знал.
А сейчас он просто лежал, смотрел на небо и прижимал к груди сокровище, которое не променял бы ни на какие блага мира. Письмо своей единственной любимой женщины.
Кристина
Кристина любила приходить сюда, к фонтану. Это было единственное место в городе, где она могла отрешаться и соединяться со своим внутренним Я, так она это называла. Эту свою способность она открыла совершенно случайно. Просто в один из летних дней она ждала у фонтана парня, с которым познакомилась недавно, и слегка волновалась. Чтобы унять волнение, Кристина начала глубоко дышать и постаралась не думать о происходящем. С дыхательными упражнениями она была знакома давно, практиковала цигун и йогу, но медитации не особо ей давались. Одолеть мысли не получалось.
И вот, сидя на лавочке у фонтана в тот день, она вдруг поняла, что, по сути, в окружающем её мире ничего не происходит, всё происходит внутри. И если на секунду представить, что внутри неё сидит маленький человечек, который существует вот прямо сейчас, то именно сейчас он спокоен и радостен просто так, независимо от внешнего мира. Возможно, в прошлом и были какие-то треволнения или будут в будущем, но сейчас, в эту секунду, ничего не происходит. Просто внутри неё тишина и блаженство. Кристина поймала себя на мысли, что переместилась как будто внутрь себя и стала тем самым человечком, и внешнее просто перестало её волновать, его как будто не стало! Внешним стала она сама!
Путешествие внутрь себя, как ни странно, расширило её внешние границы! Она почувствовала себя другим человеком! Спокойным, уравновешенным, наполненным, радостным! Это было удивительное состояние! Оно словно гармонизировало и окружающее её пространство тоже! Исчезало волнение, тревожность, спешка, суета. Кристина пока не смогла дать этому определение, но одно она поняла наверняка! Это было что-то очень важное, и оно работало! Правда, почему-то, в другом месте добиться подобного состояния ей не удавалось. А здесь, у фонтана в центре пешеходного бульвара, у неё получалось это легко!
И Кристина стала часто приходить к фонтану, особенно, когда на сердце кошки скребли или случалось что-то плохое. Вот и сегодня. Кристина проснулась ни свет, ни заря, открыла глаза, и такая тоска её накрыла, хоть волком вой! Она умылась, собралась и ни секунды не раздумывая отправилась на своё личное место силы.