Страница 9 из 23
– Хорошо, – обещала Светлана.
***
Она не могла понять, как ей это удаётся, но Света знала, когда папа приходил домой весёлым. Кажется, он как-то иначе стучал своими костылями.
– Светка… Дочка, ты где?
Вот теперь она была уверена, что у папы хорошее настроение.
– Пап, я тут, – она вышла с кухни. Отец подошёл и обнял её, – иди, я тебе омлет приготовила с сосисками.
– Отлично, сейчас руки помою.
Светлане не было особенно весело, мало того, она только что, после разговора с Сильвией, чуть снова не начала плакать, но тут часть папиного хорошего настроения передалось ей.
– Слушай, а ты что в перчатках? – спросил отец, моя руки.
– За мамой убирала, и теперь всё время буду носить, хочу привыкнуть, чтобы и на улице, и в школе не снимать их. Я теперь и маску буду носить везде.
– Маму боишься заразить короной? – спросил отец, вытирая руки.
– Угу, у нас в школе всё время кто-то чихает, первоклашки всякие, – Света передала ему костыли.
– Ты у меня умница, – он улыбался и одной рукой обнял её, у него и вправду было хорошее настроение. – Иди, я сейчас приду.
Она уселась за стол и стала его ждать, есть не начинала. Папа пришёл, сел на своё место у окна, и когда девочка положила ему еды в тарелку, он заговорил:
– Слушай, Светка, помнишь, я говорил про мужика, который хотел купить рубль екатерининский, который хотел экспертизу делать…
– Ну, помню, помню, – кивала Света, уплетая омлет.
– Так он мне только что звонил, – папа буквально сиял.
Света уже сто лет не видела, чтобы отец так радовался.
– И что он сказал?
– Он сказал, что монета подлинная, слышишь? Подлинная. Ещё сказал, что лучшей сохранности эксперт не видел, в общем, этот мужик привезёт сегодня нам сто двадцать шесть тысяч.
– Круто, па! – сказала девочка. Хотя в последнее время деньги уже начали терять свой блеск и свою притягательность. Например, все те деньги, что лежали у неё в столе, да ещё и тяжёлый браслет, подаренный ей Сильвией и Женей, она с радостью отдала бы только за то, чтобы Владик был жив. Всё отдала бы только за это. А ещё за то, чтобы не разговаривать с его мамой.
– Я посчитал, если, конечно, этот коллекционер не врёт и привезёт деньги, я сейчас отдам все долги Лёне (это был папин однополчанин и друг), и ещё мы закроем большую часть кредита за оборудование. Это прекрасно, Светка, понимаешь?
Девочка жевала. Она кивнула: да, па, понимаю. А прожевав, добавила:
– Па, а у меня ещё монеты есть, они, правда, не такие ценные, как рубль, но тоже каких-то денег стоят.
Отец даже есть перестал.
– И сколько же у тебя этих монет?
– Не помню, шесть или семь, – ответила девочка. – Там рубли есть, но не такие старые, монетки по пятьдесят копеек, я тебе принесу их.
– А где ты их хранишь? – заинтересовался отец.
– В одном секретном месте.
– Ну где?
– Пап, ну не спрашивай, – Свете ещё хотелось есть, но она постеснялась, вернее, побоялась, что папа обратит внимание на то, что она уже съела половину омлета, который приготовила аж из шести яиц.
– Ну ладно, не буду, – согласился он. – Кстати, этот следователь-то не звонил?
– Нет, – девочка сразу напряглась. Она не хотела больше с ним видеться. Как будто это следствие велось против неё, как будто это она преступник.
– Значит, ещё позвонит, у него появились вопросы к тебе. Новые.
Этого ей только не хватало. Девочка встала и начала разливать закипевший чай по стаканам, разорвала пакет со свежей «Свердловской» булкой. Открыла маслёнку и начала нарезать сыр.
– Света, – произнёс отец, как-то по-особенному.
– Что, па?
– Я к тебе не сильно приставал с учёбой раньше.
Она замерла и уставилась на него. Ждала, что он скажет.
– В общем, кажется, с деньгами мы положение выровняли. Надеюсь, что так…
Светлана всё молчала, не понимая, куда он клонит.
– Сейчас, когда рассчитаемся с кредитом, всё будет по-другому, и хочу, чтобы ты дала мне слово…
«Ну, папа, ну чего ты тянешь?».
– …что ты не бросишь школу. А то ты, кажется, совсем ею манкируешь.
– Па…, – только и смогла ответить девочка.
– Светлана, дай мне слово, – настаивал отец.
– Ладно, – нехотя согласилась она. – Не брошу.
Глава 6
Светлана пришла к третьему уроку. Пришлось чуть-чуть подождать, пока закончится второй. На ней была маска и медицинские перчатки. Света думала, что из-за этого на неё так необычно реагировали одноклассники. Но маска и перчатки оказались не при чём. Урок только что закончился, она вошла в класс. Ковкин всегда всё замечал первым, вот и теперь он крикнул на весь класс:
– Фомина пришла.
Все, кто были в классе, повернулись к девочке. Самое неприятное, что после Димы Ковкина пару-тройку секунд никто ничего не говорил. Все только смотрели на неё. Народа было немного, чуть больше половины класса, но и этого Свете было достаточно. Все, все до единого смотрели на неё. И на этот раз взгляды одноклассников нельзя было назвать дружескими или заинтересованными. Они были скорее нейтрально-отчуждёнными, такими, что девочка даже позабыла поздороваться со всеми.
«Чего они так таращатся?». Первая мысль, посетившая её, после взглядов одноклассников: Владик умер!?
Эта мысль, как удар по лицу, привела её в смятение, у неё ноги стали ватные, она прошла молча к своей парте, поставила рюкзак, зонтик и свалилась на свой стул, стараясь ни на кого не смотреть: что, правда умер? Умер? Она слышала, как бьётся её собственное сердце. И подумала, что если это так, если он умер, то это всё из-за неё. Со всеми, кто ей дорог, почему-то случаются несчастья. Мама, папа, теперь Влад… Свете стало душно в классе, она уже хотела взять свои вещи и уйти, но тут опять всё тот же Ковкин сообщил ей на весь класс:
– Фомина, тут полицейский приходил, про вас с Пахомом расспрашивал.
– Нас всех допрашивали из-за вас, – сообщил троечник Никоненко.
– Врёт он, не всех, – сказала Свете Илона Войнович, – а тех, кто сам к полицейскому с разговорами лез. Тех и допрашивали.
«Про нас с Пахомовым?». Света повернулась к Илоне, у неё появилась надежда… Может, с Владом всё в порядке, ну, в смысле, не всё в порядке, а в смысле он жив?! И она спросила у Илоны:
– А с Владом что?
– А ты, что, не знаешь? – как-то злорадно поинтересовался Никоненко. – Он в больнице. При смерти. Ему горло перерезали.
– И сердце проткнули около твоего подъезда! – добавила Марфина.
Лиза произнесла это так, чтобы Света, да и весь класс тоже, поняли, кого она считает виноватой в этом деле.
– Так он жив? – переспросила девочка у Никоненко, на Марфину она даже не взглянула.
– Жив, – ответил тот и добавил сурово: – Пока.
Света знала, что Мурат сейчас ткнёт её линейкой в спину, она повернулась к нему. И тот ей сообщил негромко:
– Пахомову вчера днём операцию сделали, а ночью ему стало хуже, и ему ещё одну сделали.
– Откуда знаешь? – спросила девочка.
– Классная его матери звонила, – пояснил Мурат.
– А где он, в какой он больнице?
– Говорят, в двадцать шестой, – ответил Мурат.
– А где такая? – спросила Света, вставая и забирая свои вещи.
– Не знаю, – Мурат пожал плечами.
– Кто знает, где эта больница? – девочка закинула рюкзак на плечо.
– Это за Ленинским, – сказал Митя Глушко, он всегда всё знал. – Пойдёшь по Кубинской, пройдёшь Ленинский – увидишь, она слева будет. Там огромное здание. Не ошибёшься.
Прозвенел звонок, и сразу в кабинете появилась учительница, она едва не столкнулась со Светланой.
– Фомина? Это ты куда собралась? Сейчас урок будет! А потом мне с тобой нужно будет поговорить!
– Наталья Константиновна…, – Света уже стояла в дверях, – можно потом? Мне сейчас очень нужно уйти. Очень…
– Куда? – строго спросила учительница.
– К Пахомову, в больницу, – Света сказала это специально, она бы и так ушла, а произнеся это, она рассчитывала, что кто-то из ребят или девчонок вызовется пойти с нею. Может, Мурат, или Илона, но никто не отозвался. Мурат, как и все остальные одноклассники, просто смотрел на неё.