Отец подруги купил меня

Клиента? Нет, нет, нет… Я ощущаю, как мои глаза расширяются, а пульс беспощадно уносится вскачь.

– Это… это какая-то ошибка! Я… Я вам даже по возрасту не подхожу…– нервно облизываю губы и заставляю себя поднять испуганный взгляд на мужчину с холодными серыми глазами. – У нас ведь был договор? Я воспользовалась вашими услугами только потому, что у меня не было другого выхода, но больше мне это не требуется…

– Детка, это не ты воспользовалась нашими услугами, это клуб воспользовался тобой. Надеюсь, ты читала документы, прежде чем поставила свою загогулину на бумаге?

Читала? Нет, конечно же. Алексия заверила меня, что это всего лишь формальности, да и я была такая взвинченная, что подписала, не попытавшись прочитать ни строчки. Господи, только не это!

– Я хочу выйти, – с трудом выдавливаю из себя, часто дыша. – Остановите машину.

Уверена, сейчас я похожа на глупую истеричку, вот только мне глубоко плевать, я хочу оказаться как можно дальше от этого человека.

– Ты выйдешь. Обязательно. Когда мы приедем. – Константин посылает мне подобие своей фирменной однобокой улыбки, но даже на его красивом, будто выточенном из камня, лице с гладко выбритыми скулами и решительным подбородком, благородным прямым носом и аккуратно уложенными черными волосами, это смотрится совершенно недружелюбно, а слова звучат безжалостно и страшно.

Но все становится неважным, когда мужская ладонь опускается на мою коленку и начинает поглаживать ее круговыми движениями, посылая яркие импульсы вспышек страха в каждое нервное окончание.

И единственное, что мне остается, с подступающими слезами смотреть, как монотонно его пальцы порхают по моим ногам. И даже сквозь джинсы я ощущаю эти прикосновения настолько ярко, что едва могу подавить дрожь ужаса и, тяжело сглотнув, перевожу растерянный взгляд на влажные от пота ладони:

– Чего вы хотите от меня? – кусаю внутреннюю сторону щеки в кровь, утопая в болоте неизвестности.

– О, милая, – пальцами он обхватывает мой подбородок и заставляет повернуть голову. Встретиться и захлебнуться равнодушием в его пристальном взгляде. – Не нужно драмы. Ты сама подписалась на это. Сама пришла в клуб.

– Да… – сильно бьющееся сердце мешает говорить. – Но я думала, это только один раз.

– Такая наивная, такая сладкая девочка Варя. – Константин хлопает меня по щеке как собачонку. – Думаю, ты станешь востребована среди всех моих распутных бабочек. Мой милый Бантик.

Дальше все как в замедленной черно-белой съемке. С помехами. Я даже не понимаю, что мы уже приехали, когда из машины меня буквально выволакивают, потому что тело отказывается слушать внутренние инстинкты самосохранения, оно парализовано диким ужасом. Что меня ждет там? Среди красных стен ада?

Мне помогают спуститься по ступенькам, по которым совсем недавно я спускалась по собственному желанию. Но сегодня все не так.

Несмотря на то, что я не оказываю сопротивления, меня ведут вниз как свинью на убой. А потом я вижу эту проклятую дверь в кабинет самого сатаны, в руках которого теперь трепещется клочок похожей на мою жизнь, но меня проводят дальше, крепко удерживая под руки.

Голова начинает безжалостно идти кругом, а к горлу непроизвольно подкатывает комок рвоты, я не могу поверить, что снова здесь. А любая догадка о моем ближайшем будущем пугает. Нет. Убивает. Потому что все происходит слишком быстро, меня заводят в смотровую комнату, сдирают всю одежду, вплоть до трусов, вынуждая трястись как осиновый листочек, прежде чем к моим ногам прилетают латексные куски с брякающими цепями.

– Сходи в душ и надень это, у твоего нового клиента весьма специфические вкусы.

5

МИРОН

Уже двадцать минут, как я вышел из гребанной ванной и сижу за одним столом со своей женой, которая давным-давно стала мне безразлична. Восемь лет назад наши отношения замерзли намертво, и менять этот факт у меня нет никакого желания. Тем более сейчас, когда в этом же доме находится девушка с глазами цвета горького шоколада и блестящими, мягкими золотистыми волосами, что так и умоляли меня намотать их на кулак и задохнуться запахом ванили. А стоит мне провести по своим губам пальцами, что недавно побывали в ее сладкой киске, как в паху все напрягается. Семь вечера. Мне, блядь, всего лишь пять часов нужно продержаться с каменным стояком. Размеренно втягиваю носом воздух. Пять, мать вашу, часов.

– Надолго ты в России? – немного взволнованный женский голос разрушает шлейф моей извращенной фантазии с рейтингом «для взрослых», и я снова вижу ее. Ту, что по документам все еще является моей женой. Но меня это давно не волнует, вот только она явно не согласна с моим равнодушием. До сих пор.

Ольга будто невзначай поправляет идеально уложенные локоны цвета мокко, вынуждая меня проследить за плавным движением тонкой руки и даже мысленно отметить, что за эти годы ее кожа не испортилась. Как и фигура, которую она нарочно подчеркнула с помощью облегающего платья под цвет своих зеленых глаз. Она всегда выглядела достойно, но я разучился видеть в ней женщину, которая когда-либо еще раз удостоится моего члена. Больше нет.

– Я задержусь в Петербурге на неопределенное время, – допив остатки виски, со стуком возвращаю стакан на стол и тяжело сглатываю, – нужно уладить кое-какие моменты.

– Где остановишься? – вальяжно подняв бокал вина, она подносит его к губам, вопросительно выгибая бровь.

Явно не в твоей постели, детка.

– Не переживай, – засунув руки в карманы брюк, откидываюсь на спинку стула. – Я снял номер в отеле.

– Ты ведь знаешь, что можешь спать дома. – Соблазнительно отпив глоток вина, Ольга призывно облизывает влажные губы. Сучка отчаянно пользуется отсутствием дочери, но я не отвожу взгляд, хочу, чтобы она посмаковала мой тотальный игнор вместе с бокалом изысканного Мерло.

– Знаю, – равнодушно киваю. – Так же как и ты знаешь, что я заехал только ради Аси. – С минуту тараню ее испытующим взглядом, а дождавшись, когда Ольга сдастся и спрячет уже сверкающие ненавистью глаза в бокале вина, продолжаю: – Забавно, что ты разрешила остаться мне в доме, купленном на мои же деньги.

Пауза затягивается, но я все же получаю настоящее лицо своей жены, без лицемерной маски монашки.

– Ты становишься таким же черствым, как твой брат, – она прочищает горло и, взяв накрахмаленную салфетку, несдержанными движениями вытирает ей руки. Да, проигрывать она никогда не любила. Вот только я никогда и не играл. Потому что в любой игре, даже когда дело касается любви, есть свои правила. Однако в моей жизни их всего два: я либо дышу с человеком одним воздухом, либо лишаю его кислорода. Каждый заслуживает то, что заслуживает. Ни больше, ни меньше.

– Черствым, как брат, значит, – вполголоса цитирую брошенные ею слова и поджимаю нижнюю губу. – Странно, но это не помешало тебе в мое отсутствие прыгать на его члене.

Ольга вздрагивает от моего прямолинейного «комплимента». Уверен, сейчас я отвесил женушке словесную пощечину, передал привет ее проебанной совести и заставил ее сердце мучительно сжаться, но, разрази меня гром, я с садизмом насладился этим моментом. Я ничего не забываю. И сейчас, глядя в растерянное лицо жены, напоминаю нам обоим, кто виновен в том, что она теперь имеет.

– Мирон…

– Спасибо за обед, – нетерпеливо обрываю ее желание повиниться. – Дочь позови, мне нужно идти, – с холодом бросаю Ольге, прежде чем подняться из-за стола и поправить лацканы пиджака.

***

Отказать жене было гораздо проще, чем дочери. Но давать ей ложную надежду, что наши отношения с ее матерью подлежат возобновлению – тоже не хотел. Я люблю свою дочь и никогда не проявлю к ней подобной жестокости. Поэтому, пообещав в ближайшие дни забрать Асю на пару дней за город на дачу, я покинул дом с более-менее спокойной совестью.

В России я ненадолго, как только решу все рабочие вопросы, сразу же возвращаюсь в Германию, а потратить все свободное время на маленькую бунтарку с шоколадными глазами будет верхом моего эгоизма, которого и без того у меня сполна.