Спонсор

Забавным было и то, что мы никогда не встречались онлайн. Всегда получалось почему-то так, что мы писали друг другу в разное время и даже потом до меня дошло, что она специально выходит из сети, если появилась тогда, когда я ждал. А ждал я постоянно, осуществляя прочую жизнедеятельность на автопилоте. И если я с трудом засыпал, не дождавшись, знай, что утром я получал от нее радости всюду, где только можно было и даже на сайтах по поиску работы, на которых когда-то были мои резюме. Она регистрировалась как компания и писала мне, словно хочет пригласить меня на собеседование. Она разыгрывала меня всюду и веселила невозможными способами, удивляла, поражала, восхищала!

У меня было несколько страниц и блогов, где я писал свою нудятину, вроде прозы и хромоногой поэзии. Здесь Рада следила более всего. Она не стеснялась выражать свое мнение таким, какое оно было. А это иногда правда, было неуместно. Меня бодрили такие моменты в нашем общении: она была груба, неоправданно жестока к каким-то явлениями и событиям, или, например, высмеивая человечество. Она ни была мизантропом или нарциссом, просто во всем подмечала особую соль и ко всему имела свою трактовку, зачастую, как мне казалось, понятную только мне.

Она называла меня Родинкой из-за моего лица и мне это нравилось. Вроде, ну что такого удивительного? Так меня мог назвать кто угодно, отталкиваясь от того, что три родинки на моей левой щеке образуют треугольник. Но я читал в ее словах это так, словно лишь она одна на свете могла это заметить.

Вообще, смутен тот период, словно я был под воздействием какого-то газа, который всюду преследовал меня, куда бы ни шел. Я как зачарованный, витал в облаках. Мне почти всегда не хотелось есть, требовалось меньше часов на сон. А настроение было как у моих девчонок в ПМС – я то злился без причины, был раздражителен на всех постоянно и при этом мне было так хорошо что даже не передать и там, где наоборот раньше бы вспылил, я был пофигистом. Это была чудная пора, удивительная и необычная в моей истории жизни. Если бы мы никогда не встретились в реале, меня бы никто никогда не смог бы разубедить, что я был заворожен через интернет. Уж не знаю, как это можно сделать на расстоянии, но уверен, что это возможно. То был экстаз романтического безволия и бессилия. Рада была коброй, а я добровольно загипнотизированным сурикатом, отбившимся от своей стаи.

Но, это звучит лишь так красиво. А в самом деле, Рада разубеждала меня, отговаривала от сближения, отказывалась идти на контакт столь долго, что уже и не поиграешься, и не свалишь ни на какие ухищрения – она реально боролась с собой. А я безапелляционно верил, что в чем бы там ни крылась тайна нашей несовместимости, я смогу покорить любые проблемы и сделать все так, чтоб мы были вместе.

Накануне первого онлайн-свидания, где мы не то, чтоб должны были увидеться, а впервые реально списаться в мой выходной и пообщаться «вживую», я не мог оставаться бездвижным, тупо ожидая назначенного часа. Элла была на работе, Бони должны были нагрянуть на завтра, а я вдруг написал Ромке и поехал к нему в спонтанные гости. Ромка уже женился, но благо в этот день как и я был выходным один, а потому сначала мы решили пообедать у него на районе, а потом встречать его супругу с работы, но когда я был в пути, он вообще позвал меня к ним домой.

– Купишь по дороге овощи к борщу? Чего-то не просто есть, а прямо жрать захотелось. Будешь со мной готовить? – позвонил он, когда я уже подъезжал к его дому на автобусе. Надо сказать, что Ромка не готовил абы с кем, только с родными и это было приятно. Теперь мы жили в соседних районах, но почему-то виделись все равно редко. Хотелось бы сказать, что возраст и семейная жизнь разводит друзей, но все это брехня. Тот, кто хочет видеться со своими корешами, тот обязательно будет. Только мы с Ромкой не парились и никогда бы не стали предъявлять претензий друг к другу. Наша дружба была чиста от этой попсовой скверны.

– Ты бы спросил сначала, что я тебе везу! – заржал в трубку я.

– И что? – заржал в ответ и Ромка. Нам с ним никогда не надо было повода для веселья. Вместе все всегда было забавным, мы могли без повода проржать часы напролет.

– Целый букет какой-то съедобной капусты!

– Что? Где ты ее надыбал?

– Бабуля какая-то у метро продавала и крикнула меня «Милок!».

– А ты что, повелся? Настолько одиноко? – беспардонно ржал Ромка в трубку.

– Нет, кретин. Подумал, что ей там офигеть как холодно с этой капустой стоять! Ну, и тебя хотел повеселить. – я ржал до слез, реально неся шириной в обе руки охапку какого-то листового салата, явно выращенного на подоконнике.

– Ну, тебе удалось – я весел! Только жрать все равно хочу! А потому, прямо на углу возле моего дома (а ехал я по новому адресу впервые), в овощном ларьке возьми все на борщ.

– Че, салата туда нельзя кинуть? – не унимался я и не собирался до самой конечной класть трубку.

– Сам козел. Давай скорее!

– Не смогу! У меня руки заняты.

– Без борща не пущу! – все равно закончил разговор мой лучший друг. А я смеялся до самого киоска и все-таки купил нужные овощи, которые неудобно было нести с этим зеленым букетиком.

– Обломился бы, если бы подъездную дверь открыл? – спросил я припотев от неудобной позы.

– Да хватит ныть! Я специально не вышел! – смеялся друг, встречая у лифта. – Наблюдал из окна, как ты нагружен и потешался! – обычно мы реально выходили друг друга прямо на улицу встречать и вообще нам никогда не было западло друг друга подождать или у метро встретить. Но в этот раз ему явно было веселей прикольнуться. Так-то, заботливее Ромки никого во всем свете не сыщешь.

– У-у, подлюка! – шутил я и целовал его в обе щеки через букет салата.

– Сам бе-е-е-е-е! – хохотал тот и принялся меня разгружать. – Че в рюкзаке? – еле удержал равновесие он, снимая со спины полностью нагруженный бэкпэк.

– Я сегодня решил устроить зеленый день. – снова смеялся я. – Дай попить, прямо щас сдохну от жажды!

– Ну, ладно, я бы тебя за борщом не послал бы, если б знал, что ты на доставке работаешь. – не унимался Ромка.

– Ога, я прилично, подрабатываю. Хорошо, хоть как тебе не приходится – клоуном пахать.

– Главное не проституткой, остальное мелочи жизни! – закончил Ромка и поставив мой рюкзак на кухонный стол, полез в него без спроса, забыв про пакет с овощами для борща. – Это все мне?

– Тебе, тебе, повар! К борщу! – ржал я, пока шел в ванну помыть руки. – в рюкзаке была зеленая туалетная бумага.

– Ты че, это в ресторан вез? – посерьезнел он.

– Ну, да. Прикинь, сели бы такие есть, а я к пасте с мидиями достал бы тебе зеленый рулон салфеток. – это я зашел у себя на районе в магазин с приколами. Мы так давно не виделись, а я тут со своей влюбленной болью, как снег на голову напросился. Короче, в качестве компенсации, собирался проржаться. – к Раде мне нужно было на связь часов через восемь. Сам бы я с ума сошел в одиночестве столько ждать. А то, что Ромка откликнулся на встречу молниеносно, вселяло надежду на веселенькое времяпрепровождение.

– Ну, ты и чувак! – ржал Ромка и доставал всякие забавные штуки в зеленой гамме. – Здесь, я так понимаю, все супер-нужное? – уточнил он, доставая подушку-пердушку с каким-то зеленым кото-принтом и наигрывая соответствующими звуками незатейливую мелодию.

– Ммм, как вкусно пахнет, чувствую, меня сейчас кто-то покормит! – обыграл тему я, не собираясь выслушивать комплименты о том, как клево организовал подарки. Повернулся к плите и открыл крышку кастрюли. – Объедяшка! Разливай! – ржал я, доставая половником лавровый лист, черный горошек и кусище свиного мяса, варящегося в пустой кастрюле. – Подсолил хоть?

– Почти готово! Не ссы, ща быстро. – хохотал и Ромка. Мы вместе начистили овощи, натерли свеклу, морковь и капусту на терке, пока болтали о последних новостях. Ромка сразу переоделся тут же в дурацкую футболку, купленную мною в той же манере «зеленой вечеринки». Пить мы не собирались, но что-то так складывалось душевно, что Ромка достал пузырь белого вина и мы не закусывая неспеша его раздавили. Я рассказал о нас с Вероникой в теперешнем свете; о том, что втюхался в девчонку из сети и о том, что сегодня у нас первое «интернет-свидание». Ромка понял, что выступал в роли буйка, чтоб я не заплывал в свое одиночество глубоко, но не стал корить. Наоборот, искренне казал: