Страница 4 из 17
Ревела я часа два и никак не могла успокоиться. Обидно так. Всегда всем помогала, даже той же Ленке. И что в ответ? Зажигалка перед глазами? Выходит, мне теперь и в школу бояться ходить надо? Тени собственной опасаться? Нет! Не пойдет, не согласна. Я, может, и слабая, может, и врезать не смогу, но и пресмыкаться не буду. Нужно всего лишь выяснить, кто та сволочь, которая подкинула мне проклятую коробку. Сдам ее Тарасовой, и пусть та хоть сожжет к чертям. Плевать, если честно.
Вечером пришел папа, привез Аллочку с фитнеса. Она вся такая на эмоциях, бедрами перед ним крутила, а он что-то раскис, будто в воду поникший. Видимо, не у меня одной день прошел весело. Уже за ужином я все же решилась спросить, как дела и прочее. Банальность вроде, но если и ее не будет, мы так совсем перестанем общаться.
– Да ерунда, Мань, – отмахнулся отец, тяжело вздыхая. – Просто ученик у меня проблемный. Дерется вечно, задирает учителей. Вот на прошлой неделе урок сорвал. Молодая учительница пришла к ним, а эти… детки богатых родителей только на всякие пошлости и способны.
– Толь, ты зря нервы тратишь. Они, между прочим, содержат вашу элитную коробку и нас в том числе. Так что пусть учителя терпят, не помрут. – Возмущенно выпучивает губки Аллочка, рассматривая свой французский маникюр. Боже, и чем она только взяла папу? Мозгов же меньше, чем у курицы. И одно на уме – деньги.
– Пап, а ты поговорить с ним не пробовал? Ну, с этим парнем.
– Я сделал лучше, – заявил он голосом победителя.
– В плане? – хлопаю ресницами я.
– Нашел рычаг давления. Ладно, не будем о плохом. Мань, а чего у тебя глаза опухшие? Плакала, что ли?
– Плакала? – тут же как по команде поворачивается Аллочка. И почему папа такой внимательный к деталям?
– Маску для глаз передержала, – нагло вру. Если родители вмешаются, будет только хуже. Отец устроит скандал, а меня обзовут стукачкой. Нет уж, тут до выпуска рукой подать. Как-нибудь справлюсь. Нужно всего лишь найти того, кто подставил меня, того, кому я, кажется, неосознанно перешла дорогу. Поговорим, а там, глядишь, и жизнь наладится.
Так я думала вечером, однако утром поняла: света в конце туннеля не бывает. В моем случае выход засыпал камнепад.
Началось все с того, что я проспала. Будильник не сработал. В итоге пришла в класс после звонка минут через десять. Вошла, извинилась, как примерная ученица, да только взгляд сразу упал на мою парту – Лельки там не было. Она сидела на третьем ряду вместе с нашей старостой. Заметила меня, а затем виновато опустила голову.
На уроке выяснять, что и почему, не стала. Смысла нет. Зато на перемене подошла. Фролова сразу, правда, мне за спину глянула, глазки забегали, вообще не похоже на нее.
– Лель, ты чего отсела? – сходу спросила. Что ходить вокруг.
– Пойдем, – прошептала Фролова. Подхватила меня под локоть и потащила к подоконникам. Да еще не к первым, а к самым дальним, где людей поменьше было.
– В чем дело? – напряглась я.
– В общем… давай общаться только за пределами школы? – огорошила Фролова. Я и не сразу сообразила, к чему и о чем она.
– В смысле?
– Тарасова… я не хочу с ней связываться, Маш. Ты сильная и смелая, а я… я просто трусиха. Тут осталось два месяца до конца, всего лишь шестьдесят дней. Я очень тебя люблю, и ты мне как сестра, Богом клянусь… но… не хочу прожить их как в аду.
– Я что-то не поняла, Фролова. Что это все значит? – руки мои сжались в кулаки, а глаза, полные изумления, смотрели на подругу, которая сейчас, что, типа отказывается от дружбы со мной? Серьезно? Человек, которому я всецело доверяла свои секреты и за которого готова была отдать голову, поворачивается спиной.
– Маш, она сказала, что не тронет тебя. Но… в том случае, если мы все перестанем с тобой общаться. Это не бойкот. Она не запретила здороваться или типа того. Ее вообще в основном только я и пара девочек волнуют. Ну из тех, с кем ты дружишь.
– Ленка тебе угрожала? Вот же!.. – сорвалось у меня. По венам огнем залилась кровь, кипела просто от злости. Да кто и за что так меня ненавидит? Почему я вообще?
– Маш, прости! Я… так и для тебя, и для меня лучше будет. И для всех. Может, она неделю побесится и успокоится? А мы… мы по телефону будем…
– Лель, ты в своем уме? Ты сейчас мне предлагаешь тайно общаться с тобой? С моей лучшей подругой? Ты предлагаешь мне смириться с тем фактом, что в классе я стану затворницей? Что со мной вроде будут общаться, а вроде и стараться обходить, как прокаженную?
– А что, лучше, чтобы она меня и других гнобила?! – срывается на крик Фролова. – Почему ты вообще не можешь перед ней публично извиниться?
– Что сделать?! – тоже перехожу на крик. Рассматриваю человека, которого считаю близким, родней практически. А она такие вещи говорит, что хочется уши прочистить. Вдруг послышалось.
– Маш, ты чего такая упертая вообще? Кому сдалась твоя гордость и правда? Пойми…
– Если я извинюсь, значит, признаю, что украла! А я этого не делала.
– А то, что сейчас, лучше? Чтобы она издевалась надо мной? Над другими? И ты обижаешься, что мы не сможем общаться. Ты могла бы просто извиниться, и ничего бы этого…
– Иди ты к черту, Фролова! – цежу сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься. Уж от кого, а от лучшей подруги такого не ожидала.
– Маша, я же из-за тебя… – молящими глазами смотрит, а сама поглядывает в сторону.
– Ни ты, ни весь наш класс, никто мне не нужен! Идите вы все к черту!
Разворачиваюсь и быстрыми шагами ухожу прочь. В груди печет адово, ртом пытаюсь глотнуть воздух, но нифига не идет. Стискиваю зубы до хруста, даже щеку прикусываю изнутри. Все что угодно, только не слезы.
Иду прямо, ничего не вижу, какая-то белая пленка перед глазами. Пытаюсь собрать мысли в кучу, но там просто хаос. Один сплошной хаос. Как в забавном меме: было и стало. На втором куске обычно смеются. А мне хочется удушиться от обиды.
Настолько погружаюсь в себя, что не замечаю, будь оно не ладно, парня. Впечатываюсь ему в грудь, потом, правда, быстро отстраняюсь. Запах сигарет и резкого парфюма дает в нос. Как будто с ног до макушки облились туалеткой. Поднимаю голову и замираю.
– Эй, смотреть не учили? – усмехается широкоплечий. Знаю его. О нем вообще легенды ходят. Вроде спортивные результаты в школе у него хорошие, а за школой такие корки мочит, мама не горюй. Его даже Вовка стороной обходить старается. Отмороженный. На все четыре конечности.
– Я не специально, – почти шепчу себе под нос. Только собираюсь открыть рот и попросить прощения, как этот чуть наклоняется. Обхватывает мое лицо своим толстыми пальцами, да так больно, что хочется зарядить ему между ног.
– За не специально бывает очень больно, цветочек, – почти в губы шепчет. Кое-как вырываюсь из дикой хватки, пячусь назад, смотря исподлобья.
– Извини, если…
– Не прощу, цветочек, – противным голосом говорит парень. Взгляд его сальный пробегает сверху вниз по моему телу, и, клянусь, создается противное ощущение, будто меня раздели и облизали. Обхватываю себя руками, только этой проблемы мне не хватало.
– Еще раз извини и пока, – стараюсь говорить уверенней. Хотя внутри у меня то еще желе из чувств страха и отчаяния. Обхожу широкоплечего, и он, к счастью, позволяет это сделать. Кажется, можно выдохнуть. Да только фраза его дружка, которую я мимоходом успеваю услышать, почему-то оставляет двоякое послевкусие.
– Гева, так это и есть тот самый цветочек? Хах, похоже, с ней будет весело.
Глава 3 – Маша
В класс возвращаюсь с ярым желанием собрать вещи и свалить куда-нибудь подальше. Однако не могу себе такого позволить, иначе буду выглядеть последней трусихой, которая поджала хвост. Поэтому придется терпеть: молчать и слезы наматывать на кулак.
Одно греет душу – найду обидчика, сдам Ленке, и пусть хоть волосы вырвет у него. Плевать. А Леля… надеюсь, ей будет стыдно. Да, я понимаю, страшно. Никто не хочет быть чьей-то грушей, чьим-то генератором настроения. Но сколько раз Фролова ни попадала в беду, я же никогда не отпускала ее руку. Всегда стояла спина к спине, до последнего.