Карга

– Переспали?

– Фанька, у тебя одно на уме! – Божена улыбнулась, вспомнив настенные часы в форме штурвала, время на которых остановилось на без пяти минут двенадцати, картины в тяжелых рамах с изображением морских богов, шампанское в хрустальном ведерке, танцы под Джо Дассена… И как золотые босоножки упали на ковер, глухо стукнув каблучками, а начищенные до блеска мужские туфли большого размера встали рядом… «Разве можно все это назвать таким будничным словом «переспали»?» – подумала она.

– Зато ты у нас прынцесса на горошине! Надо брать от жизни по максиму – один раз живем! Слушай, Боженка, если у тебя все, давай до завтра. Бойфренда жду.

– Сережку? – Божена вышла с балкона, оставив его дверь открытой на ночь.

Фанин смех зазвенел в ухе альтовой флейтой:

– Андрюшку!

– Ну, пока! – улыбнулась Божена. О новом бойфренде Фани она слышала впервые.

– Пока-пока! Привет Ритке! – привет адресовался инспектору оперы, которая тоже закончила Хабаровский колледж искусств. Держись ее – наш человек!

В первый раз за долгое время Божена не видела во сне Леню. Проснувшись, она по-кошачьи потянулась и радостно улыбнулась новому дню.

Глава 2. Амурские волны

Август проходил в репетициях и свиданиях с Яковом. В театре Божена подружилась с вокалисткой из Петербурга. У них была одна гримерка на двоих. Надя, окончив музыкальное училище два года назад, приехала работать на Приморскую сцену – поманила романтика Дальнего Востока. Театр снимал для нее квартиру, как и для других работников Мариинского театра, не имеющих жилья во Владивостоке. Иногда Надя оставалась на ночь у Божены, и тогда они вспоминали Петербург, студенческую жизнь.

– Тебе никогда не хотелось вернуться в Питер? – как-то спросила подругу Божена.

– Слушай, кому не хотелось вернуться в Петербург? – ответила петербурженка в третьем поколении – немного манерно, растягивая гласные, но совсем не так, как «акают» москвичи.

В воскресенье Надя принесла ноты. Девушки уютно устроились на плюшевом диване с чаем и печеньками. В квартире родителей Божены все было еще по-советски, без евроремонта: старая уютная мебель, часы-ходики, люстра с бахромой над круглым столом в гостиной.

– Боженка, учи романсы. Будем петь на два голоса! Всегда кусок хлеба, – карьера Нади в театре складывалась не очень удачно – главных партий петь не давали. Но концертные программы, которые были любимы зрителями, без нее не обходились: она замечательно пела романсы и знала их огромное множество.

– Ты забыла сказать «с маслом»! – Божена подошла к инструменту, на котором училась в детстве, и, присев на вертящийся стул, наиграла «Белой акации гроздья душистые…» Романсы требуют предельного драматизма!

– Ты ведь артистка, Боженка, должна сыграть любую роль! Елена Образцова «Пиковую даму» первый раз спела в двадцать пять лет. Так перевоплотилась, что родная мать ее не узнала!

– Елена Образцова – твоя любимая?

– Одна из… А кто твоя?

– Мария Каллас! – Божена встала, взяла с полки изрядно потрепанную книжку и подала Наде.

– «Месть оперной дивы», – прочитала Надя. «Первое публичное выступление Марии Калогеропулу состоялось в 1939 году…» Калогеропулу? Я и забыла, что Каллас – псевдоним.

– Отец Марии сократил фамилию, когда семья эмигрировала из Греции в Америку. Это произошло еще до рождения Марии. Хочешь, возьми, почитай!

– Я так понимаю, она у тебя настольная, – Надя улыбнулась, полистав затертые страницы.

– У меня аудиокнига есть. Слушаю перед сном – главы из романа и записи выступлений. Ты ничего не замечаешь?

– Нет. А что? – спросила Надя, посмотрев на обложку книги с портретом оперной дивы.

– Что у нас с ней фамилии похожи!

– Точно! Калогеропулу и Каргополова!

– Догадайся, как меня звали в школе?

– Нетрудно догадаться! – Надя не стала озвучивать производную от фамилии Божены.

– В школе Каргой, а в колледже Горгоной – из-за волос. Это сейчас я блондинка.

– Да, дети не скупятся на прозвища.

– И делают это, заметь, очень искусно – не в бровь, а в глаз!

– Ну, какая ты карга? – запротестовала Надежда. Ты – красавица!

Надя, как и все, кто близко знал Божену, попала под обаяние подруги и не видела в ней недостатков.

– Самая настоящая! Ты меня еще мало знаешь! В Архангельской области есть город Каргополь. Каргопольцев* в древности боялись – считалось, что они убивают предателей.

– Не пугай, не страшно. У меня на людей чутье!

– У тебя прозвище было?

Надя грустно улыбнулась:

– В детстве Лыбой звали.

–Такую фамилию испортили! Ну, все равно, Лыба лучше, чем Карга!

– Зато у тебя фамилия почти, как у оперной дивы! – Надя умела из всего извлечь пользу. Это судьба! Знаешь, вы с ней даже внешне похожи!

– Я ростом не вышла, Надюша! У тебя какой рост?

– Сто шестьдесят восемь.

– А у меня сто шестьдесят четыре! Поэтому каблуки все время ношу! А у Каллас знаешь какой?

– Нет. Какой?

* Фамилия Каргополов происходит от слов «карга» – «черный» и «половец». Корни ее лежат на русском Севере. На некоторых диалектах каргой называют ворону.

– Сто семьдесят три!

– Ого! Но фигура один в один, «песочные часы»! – не сдавалась Надя.

– До того, как Мария похудела, она весила сто с лишним килограммов. Сбросила тридцать пять за полтора месяца. Висконти заставил.

– Железная воля! А кому она мстила? Онассису?

– Кому же еще? Она ведь ради него поставила на карту все. Ушла со сцены. Будь моя воля, я бы запретила артистам жениться и выходить замуж. Выбрал искусство – служи ему! Вот, как гейши в Японии!

– Искусство гейш специфическое… Нет, я так не согласна! А как же любовь? – Надя еще верила в любовь с первого взгляда, такую, чтобы «они жили счастливо и умерли в один день».

– Мы с тобой, со своим колоратурным сопрано – лирические героини и на сцене, и в жизни. Вечно в ожидании принца!

– У Риты Юрьевны меццо, а с личной жизнью тоже не очень, – Надя перешла на проблемы местной сцены.

– Рита Юрьевна – наша Пиковая дама, причем, не только на сцене. А что там у нее с личной жизнью?

– Говорят, у нее ребенок! – поведала, словно государственную тайну, Надя.

– Не удивлюсь – ей уже за тридцать. А кто муж? – Божена до Консерватории училась в одном колледже с Ритой, но та была старше, и после колледжа они не пересекались и личной жизнью друг друга не интересовались.

– История умалчивает. Кажется, его нет, – с грустинкой в голосе сказала Надя.

– Спрошу у Фани. Она уж точно знает.

– Если честно, я Риту Юрьевну побаиваюсь, – Надя поежилась.

– В неформальной обстановке она совсем другая – веселая, выпить не против. Душа компании! С Фаней они друг дружку хорошо понимали, – Божена, вспомнив смешной случай из студенческой жизни, хохотнула. Когда я училась на первом курсе, Рита заканчивала колледж. Мы с Фаней пришли к ним на экзамен – кстати, она пела «Пиковую даму», а ей еще не было двадцати пяти – вот тогда она меня поразила!

Божена напела под собственный аккомпанемент слова Графини:

«Мне страшно!

Он опять передо мной,

Таинственный и страшный незнакомец!»

Надя в коротком черном платье, с распущенными волосами и в войлочных тапках на три размера больше, встав с дивана и театрально прижав руки к груди, подхватила:

– «Мне страшно!

Здесь опять передо мной,

Как призрак роковой,

Явилась мрачная старуха…»

Девушки немного подурачились, после чего гостья спросила:

– Чем же тебя Рита Юрьевна поразила?

– Наверное, этим самым перевоплощением, – Божена наигрывала на фортепиано незамысловатые мелодии.

– Фаня твоя – тоже вокалистка?