Законодатели

Вибрация музыкального звука по производимому ею на астральное тело действию может быть могучей целительной силой или же скрытой отравой, до такой степени опасной, что в конце концов она способна вызвать накожные болезни, безумие и даже смерть.

Такими же благодетельными, но вместе с тем и предательскими бывают ароматы; недаром производство и употребление ароматов исключительной силы составляли на нашей старой планете тайну храмов.

О свете уж и говорить не стоит. Даже всякий самый обыкновенный смертный знает, что без него жизнь вянет, и что он способен в то же время ослепить и убить. Наука мага учит его пользоваться этими страшными двигателями и обращаться с ними осторожно.

– Ты прав! Благодарю тебя и на будущее время постараюсь не увлекаться, а действовать не иначе как в согласии с законами благоразумия и осторожности.

На другой день, во время последнего объезда, Нарайяна повез учителей на остров, настолько отдаленный, что во все стороны видны были только небо да океан. Там он устроил весьма своеобразную исправительную колонию. Туда отправляли только тяжких преступников, самых закоренелых, и подвергали нравственному воздействию, основанному исключительно на сочетаниях музыкальных вибраций, ароматов и красок в приспособленных для этих целей пещерах и кельях.

Тщательно проверенные результаты такой системы получились, однако, весьма разнообразными. Были бесспорно истинные нравственные возрождения: большое число исправленных свирепых разбойников становились спокойными, многие дурные инстинкты, пороки и разного рода развращенность совершенно искоренялись или ослаблялись; но бывали также случаи сумасшествия, идиотизма, странных болезней и внезапной смерти.

Маги только улыбнулись и покачали головами, но не высказались относительно впечатления, произведенного на них таким удивительным исправительным заведением.

Вечером Супрамати зашел к Эбрамару и застал его задумчивым и озабоченным. Заговорили они о бывшем днем осмотре и, прежде всего, о придуманном Нарайяной способе нравственного воздействия на преступников.

– Он увлекается, опережает время и проводит весьма опасные опыты. И сколько еще глупостей натворит он, когда меня не будет с вами! Несомненно, все, что он делает, – гениально и своеобразно, как и сам Нарайяна, но он увлекается, повторяю, и потому ему необходим друг, который обуздал бы его и руководил этой бесспорно великой силой, вдохновленной наилучшими намерениями.

– Я разделяю твое мнение и, с твоего одобрения, охотно останусь с ним в качестве первосвященника и иерофанта. Он признался мне, что сочтет за счастье иметь во главе своего училища посвящения и касты священнослужителей мага высшей, сравнительно с ним, степени.

Эбрамар протянул руку, с признательностью и любовью глядя на него.

– Конечно, я одобряю твое предложение и дорого ценю жертву, приносимую тобою из любви ко мне. Я знаю, что ты приготовил для назначенного тебе царства столь же мудрое и ученое законодательство, и с твоей стороны – большая жертва отказаться от такого обширного и интересного поприща деятельности.

– Не жертва с моей стороны, а большое счастье доставить тебе, дорогой мой наставник и благодетель, хоть минутную радость и отстранить от тебя всякую заботу к тому времени, когда ты нас покинешь.

Кроме того, я только плачу Нарайяне свой долг признательности. Не ему ли обязан я тем, чем стал, не ему ли должен быть благодарен за счастье иметь тебя руководителем? Что же касается просветительской деятельности в предназначенной мне стране, ее выполнит другой маг. Благодаря Богу у нас нет недостатка в людях, достойных и способных к подобной миссии.

Эбрамар встал и обнял его.

– Благодарю, Супрамати! Ты доставил мне действительно минуту великой радости, доказав, что окончательно поборол всякую мелочную человеческую слабость. Сегодня же переговорю я с наставниками, и не сомневайся в том, что они одобрят мой выбор. Твоим заместителем будет твой старший сын Сандира, которого я воспитывал и поучал с самого рождения его; ему ты и передашь все планы, приготовленные тобою для себя самого. Но вот, кажется, идет наш ветрогон, – прибавил он, прерывая изъявления благодарности Супрамати.

Действительно, в соседней комнате послышалась легкая, торопливая походка, и раздался голос Нарайяны, спрашивавший, можно ли войти.

Едва успев сесть, он в ту же минуту спросил:

– Ты, верно, будешь бранить меня, учитель, за мое исправительное заведение, я уже подметил на ваших лицах и ясные и пасмурные выражения. Впрочем, я предчувствовал это и потому приберег остров в виде последнего сюрприза.

– Так как ты сам хорошо понял, что твоя выдумка не заслуживает полного одобрения, то я сейчас же изложу свое мнение. В основе система твоя – превосходна, но… применима она может быть лишь через несколько сот тысяч лет, да и притом среди населения совершенно другого развития и в физическом, а особенно в нравственном и умственном отношениях.

Доказательства моих слов ты найдешь в перечне отмеченных там фактов. Исцеления или, вернее, нравственные обновления, которые наблюдались, – редки, и, как тебе известно, совершались они над потомками землян, т.е. только над отпрысками уже весьма развитых рас; улучшения обнаружены были у лиц, принадлежавших к семьям низших посвященных, т. е. у таких, которые достигли уже умственного и физического развития, хотя и преждевременно. Что же касается массы подвергшихся твоему лечению туземцев, ты должен согласиться, что результаты получились плачевные. В тех случаях, когда преобладала музыкальная вибрация слишком сильная для плотности астрального тела, было много внезапных смертей; рвалась связь между плотью и астралом вследствие своей недостаточной упругости и растяжимости.

Ароматы, действуя слишком сильно на тупые, плотные мозги, неспособные поглощать их, приводили к идиотизму или бешенству. Тогда как мозг развитый, деятельный и привыкший путем умственной работы к быстрому и постоянному обмену веществ, поглотил бы эти ароматы и воспринял бы их благотворное влияние.

Что же касается красок, то будучи силой нежной, но опасной, они вызывали отвратительные накожные болезни и другие наблюдавшиеся странные явления.

– Ах! Я вижу, что сделал большой промах, но я никогда не думал, что так трудно соразмерять знание с применением его! – воскликнул огорченный Нарайяна. – Бедные мои преемники! Предвижу, что им за многое придется расплачиваться, – прибавил он полунасмешливо, полупечально.

– Каждый из нас делал промахи в течение своего долгого и трудного восхождения. Но для того, чтобы предохранить тебя по возможности от ошибок в будущем, я оставлю тебе руководителя, преданного друга; его просвещенная любовь и высшее знание поддержат тебя. Супрамати принимает сан великого иерофанта, для замещения которого ты желал иметь высшего мага, – приветливо сказал Эбрамар.

– Ты хочешь остаться со мною, Супрамати? Да ведь ты же готовился стать царем и законодателем избранного для тебя народа! – с удивлением воскликнул взволнованный Нарайяна.

– Другой выполнит это назначение, а так как Эбрамар считает меня достойным, – не заменить его, нет, – а быть твоим советником, когда он нас покинет, то я с радостью остаюсь. К тому же я твой наследник, и на мне лежат известные в отношении тебя обязанности, – весело ответил Супрамати.

Со свойственной ему пылкостью Нарайяна бросился к Супрамати и крепко сжал его в своих объятиях.

– Благодарю, благодарю, друг и лучший во всем мире наследник! Не нахожу слов выразить свою признательность, и я действительно был бы вполне счастлив, если бы предстоящая разлука с Эбрамаром не лежала камнем у меня на сердце. Не могу примириться с мыслью, что не увижу его больше, и что даже мысленно мне трудно будет вознестись в те далекие сферы, где будет пребывать он, уже совершенное существо!…

– Ты очень ошибаешься, Нарайяна, считая меня существом совершенным, – с грустной улыбкой заметил Эбрамар. – Лишь на этой низшей земле я кажусь чем-то высшим, и только по мелочному тщеславию нашему называемся мы сынами Разума, сынами света; но, покинув вас и очутившись на другой, высшей сравнительно с нашей планетной системе, меня ждет много неожиданностей, и я окажусь невеждой среди тружеников, которые станут уже моими учителями и просветят меня.