Останусь твоей

Мне стало одновременно жарко и холодно, и я, прекрасно понимая, что это не поможет, поспешила вернуть палантин на место, едва не выронив при этом клатч.

Обойдя кресло, Руслан встал прямо передо мной, загораживая сцену.

– Знаешь, почему именно не мое?

– Меня это не интересует, – выплюнула я. – Отойди, Рус.

На лице его снова появилась усмешка. Пальцы сомкнулись вокруг моего запястья. Клатч все-таки выскользнул, оказался в его руках.

– Мы уходим, – резко подняв меня на ноги, процедил он. Сдавил руку сильнее. Еще раз бросил взгляд на сцену, где Лев отыгрывал очередную сольную партию.

Как же я ждала ее! Вцепилась в спинку, прекрасно зная, что вряд ли смогу увидеть все это еще когда-нибудь. Вот только Руслану не было дела до моих чувств. Смяв мое сопротивление подобно фантику от конфеты, он буквально потащил меня к выходу с ложи.

– Руслан! – Я дернулась обратно, зашипела, попробовала оцарапать его. – Я никуда…

– Мы уходим! – гаркнул он, остановившись. Опять рванул меня на себя, на этот раз с такой силой, что я как пушинка врезалась в его грудь, и процедил сквозь зубы: – Я не спрашиваю, пойдешь ты или нет. Мы уходим, Ева. – Он с силой сдавил мой подбородок и проговорил с угрозой: – Сейчас ты уходишь со мной.

– Только не говори, что ревнуешь! – Раздражения и гнева во мне было ничуть не меньше, чем в нем. Не таясь, я смотрела ему в лицо, вспоминая вчерашний вечер. Его фотография на дисплее телефона любовницы, ее сегодняшнее появление тут…

Темнота его глаз оставалась непроницаемой. Только самый уголок рта едва различимо дернулся, прежде чем он заставил меня поднять голову еще выше.

– Глупая малышка Маугли… – Снова его дыхание на губах. Угрожающе ласковое касание к коже.

Не успела я опомниться, Рус смял ткань моего палантина. Теперь в его взгляде отражалась та самая угроза, что раньше звучала в голосе, – угроза и темнота.

– Повторяю тебе в четвертый раз, Ева. – Он накрутил ткань на кулак. – Мы уходим.

Я помнила, как легко рвется под его пальцами кружево, как трещит беззащитная ткань. Помнила, как легко способен он ломать и разрушать, ведомый лишь собственной мимолетной прихотью. Просто так, ради забавы, чтобы показать, кто главный. Вот только терпеть это я больше не намеревалась.

– Убери руки, – сказала я сквозь зубы. – И не смей хватать меня подобным образом! Я не твоя собственность и не твоя игрушка. Ты понял меня?

– Н-да? – Пальцы его действительно разжались. Только то, как он выговорил это короткое «н-да», как при этом сверкнули его глаза, мне совсем не понравилось.

Одернув палантин, я оглянулась на сцену, однако Руслан тут же толкнул меня к двери. Чтобы не упасть, я сделала несколько шагов, развернулась, собираясь послать его к чертям собачьим. Вот только продолжать разговор он и не подумал.

– Если не пойдешь сама, – положив ладонь мне на талию, заговорил он негромко, – я проволоку тебя вначале через этот холл, потом по лестнице, а потом через фойе. И поверь, Звереныш, никто и слова мне не скажет.

– Даже если я буду кричать и крыть тебя матом? – наградила я его гневным взглядом. Что-то подсказывало, что ответ я знаю.

– Даже если ты будешь визжать и просить, чтобы какой-нибудь педераст в обтягивающих яйца штанишках избавил тебя от посмевшего покуситься на твою честь ублюдка.

– Под ублюдком, как понимаю, ты подразумеваешь себя? – ехидно переспросила я, но Руслан ничего не ответил.

Стиснув зубы, я прошла с ним по холлу и стала спускаться по широкой мраморной лестнице. Огромная хрустальная люстра, висевшая в фойе театра, переливалась множеством огоньков, тут и там стояли вазы с живыми цветами. Если бы не идущий рядом Рус, я бы, наверное, смогла почувствовать себя королевой или принцессой. Вот только ладонь его не давала мне забыть о реальности. Жар и холод…

– Что тебе от меня нужно? – осведомилась я, когда мы оказались внизу. Тут и там на серебристых подносах были расставлены фужеры с шампанским, лежали раскрытые коробки с конфетами, угоститься которыми можно было за отдельную плату. Подойдя, Руслан не церемонясь взял бокал и подал мне, но пить я больше не собиралась. Оттолкнула его руку, и шампанское, выплеснувшись, попало ему на пальцы, на мраморный пол.

– Не стоит так себя вести, Ева. – Он взял другой бокал и снова подал мне. Чернота в его глазах опасно сгустилась.

Чувство самосохранения подсказывало, что действительно не стоит. Не отводя взгляда, я забрала шампанское, следом за ним – конфету, протянутую мне на ладони. Конфета…

Точно такие же я ела в его доме в самую первую ночь. Понимание этого отозвалось внутри чем-то болезненным и вместе с тем злым. Несколько долгих секунд я смотрела на квадратик шоколада, а после вскинула голову.

– Может быть, кинешь на пол? – осведомилась я холодно.

– Тебе этого хочется? – Квадратик оказался в его пальцах. Сдавив, Руслан зажал его между подушечками, но, вопреки моим ожиданиям, на пол не бросил. Глядя мне в глаза, положил на язык и, взяв другой – белый, – поднес к моему рту. Провел уголком конфетки по нижней губе. С каждым мигом сердце мое билось медленнее, но удары при этом становились тяжелее.

– Открой рот, Ева. – Сиплые нотки, порабощающий волю взгляд.

Я приоткрыла губы. Это вышло как-то само собой – он сказал, а я… я просто повиновалась ему. Ощутила знакомую и давно забытую сладость белого шоколада, смешанную с болезненностью первых унижений, щекотные пузырьки дорогого шампанского – и нервно выдохнула.

– Так что тебе нужно, Руслан? – услышала свой собственный голос как издали.

Сознание было затуманенным, огоньки люстры превращали все вокруг в одну большую декорацию. Бокал в моих руках был почти пуст, на языке чувствовался вкус уже не белого – горького шоколада. И только его взгляд… Нет, он тоже был не прежним: чернота почти поглотила карюю радужку.

– Я уже сказал тебе. – Он высвободил хрусталь из моих пальцев. Поставил на край стола, и бокал, покачнувшись, с отчаянным звоном упал на мрамор. Я быстро посмотрела на стоявшую возле столика девушку, но та даже не шелохнулась. Он бы мог сбросить на пол весь поднос, а она все равно не шелохнулась бы. И если бы я закричала – тоже.

– Не сказал. – Стук собственных каблуков о пол показался мне совсем неслышным, хотя каждое «тук-тук» отчетливо отлетало от стен. Мне срочно нужен был свежий воздух, и я, пользуясь тем, что Руслан больше не касается меня, торопливо пошла к широким массивным дверям.

Чувствовала, что он, подобно хищнику, идет позади. Как будто тень его заслонила свет, игру подвесок люстры, загасила мерцание…

У самых дверей он внезапно остановил меня, взяв за локоть и развернув к себе, вложил в ладонь нечто похожее на… билет. Это и был билет. Билет на самолет.

– Убирайся, – только и произнес он, прежде чем двери передо мной распахнулись.

Лицо обдало влажной прохладой апрельского вечера. Сырого, молодого апреля, пропитанного запахами моря, асфальта и свежей листвы. Запахами сырой земли и большого города.

Крепко держа, Рус вывел меня на крыльцо и заставил спуститься вниз.

Я увидела стоящее перед нами такси.

– Иди к черту! – все-таки сделала я то, что уже давно хотела: послала его. Вырвалась и в миг порвала билет на несколько частей. Кинула в него и повторила: – Иди к черту, Руслан! Я никуда не поеду! Тем более вот на этом… – махнула рукой в сторону машины. – У тебя нет никакого права мне указывать, ясно тебе?! Ты мне никто!

– Я твой муж. – Он наступал на меня, тогда как я отходила назад.

– Бывший, – выплюнула я. – И, кстати… – В памяти снова всплыла вчерашняя встреча с его любовницей. И еще та… та, что случилась несколько месяцев назад в его кабинете. – Что мне там было положено при разводе? Бывшим женам ведь что-то положено, не так ли?

– Я с тобой не разводился! – внезапно процедил он, продолжая наступать. – Ты сама ушла, не забыла?

– Можно подумать, ты пытался меня удержать!

Он сощурился, и мне стало ясно: что-то будет. К чему я вообще завела эту тему?! Откуда вообще все это взялось?!