Межлуние II

Хижина погрузилась во тьму, но лишь затем, чтобы в ней затеплилось, уже не угасая, багровое сияние.

Один из подручных верзилы уронил топор и со стоном схватился за голову. Его соратники остановились и вновь принялись за рубку, заработав быстрее прежнего. Тем временем несчастный издал нечеловеческий вопль и скорчился на земле, катаясь по траве и продолжая обхватывать свою голову. Пылающие алым кости проглядывали сквозь плоть и приносили ему неописуемые страдания.

Вздрогнув всем телом и задохнувшись от ужаса, верзила обратил внимание на свои руки, сжимавшие рукоять топора. Сквозь темную кожу начали проглядывать первые пятна света.

Нанеся два чудовищных по силе удара, он согнулся пополам и взвыл, прижав к телу ладони.

Не успела Тапива насладиться его болью, как раздался громкий треск. Лишившись необходимой прочности, сухая древесина надломилась и хижина покачнулась. Оцепеневшая и боящаяся вздохнуть девушка увидела, как надломился ствол, и ее дом, из которого так и не успел выбраться отец, накренился, отчего вниз посыпался мусор, и сорвались несколько вязанок, покрывающих крышу. Спустя один удар сердца, цепляя раскидистую листву соседних пальм, и распадаясь в воздухе на куски, хижина с хрустом рухнула на землю. Шум падения не смог заглушить пронзительный крик осиротившей Тапивы.

Одна из женщин прижала к себе девушку и закрыла ее рот рукой.

Вмиг выздоровевший верзила вскочил на ноги и с ликованием грязно выругался, сделав неприличный жест в сторону обломков, под которыми покоился шаман. После чего он наклонился над мертвым телом, все еще закрывавшем ладонями лицо.

– Соберите всех в одном месте! – скомандовал он и направился к центру деревни.

Дожидаясь, пока выживших самиру сгонят на поляну, верзила утирал пот, струящийся по голому торсу и ругался вполголоса.

– Это все, – произнес один из нирей, бросив к остальным избитого юношу.

– Обыщите хибары. Стариков кончайте на месте.

Верзила брезгливо осмотрел сидящих на земле пленников и задал волновавший его вопрос:

– Кто у вас король?

Самиру переглянулись, но никто не проронил ни слова.

– У вас был главный. Вождь. Где он?

– Вот он! – воскликнул стоящий неподалеку нирей, оставшийся охранять связанных самиру, и указал на него пальцем.

– Тащи его сюда! – прорычал верзила.

Приказ был немедленно исполнен. Прикрикивая и подкрепляя свои слова палкой, нирей вытащил вождя племени из плотных рядов и подвел к своему командиру.

Верзиле хватило лишь одного взгляда на прическу пленника, чтобы согласиться с выводом подчиненного. Выхватив из-за широкого пояса пистолет, он выстрелил в упор. Смерть наступила мгновенно.

– Теперь ваш король я.

Украдкой поглядывая на вооруженных бойцов, пытаясь не шуметь и не делать резких движений, Тапива медленно стянула нашейные бусы и обернула их вокруг бедра под юбкой. Она очень быстро поняла, что лучше не привлекать к себе внимания. Девушка сбросила с кисти браслет синего стекла – подарок одного из бледных людей и, стиснув зубы, затаила гнев. Сердито сморгнув слезы, дочь шамана пообещала себе вернуться к Черному Древу и жестоко отомстить обидчикам.

Найдя, как ей показалось, наиболее подходящее место для глиняной урны с прахом, Анна опустилась на колени и несколько минут держала в руках асун, слегка поглаживая гладкую поверхность. Стоящая в двух шагах позади нее Марина не вмешивалась в прощание и держала черный венок, вырывающийся из пальцев при каждом порыве ветра.

– Здесь заканчивается твой земной путь. Пусть тебе светят Луны, а земля будет пухом, – прошептала Анна.

Установив урну между валунами, она принялась укладывать камни, возводя маленькую стену, ограждающую прах от стихии и дикого зверя. Управившись с этим, дава встала и отступила назад. Подошла очередь Марины, установившей венок. Ей пришлось прижать его булыжником, иначе он бы обязательно упал.

Отдав дань почтения, Анна первой нарушила молчание:

– Не хочу здесь задерживаться.

Они отвернулись от скал и принялись отыскивать тропу.

– Нам надо решить, что делать дальше, – предложила дава.

– У меня есть подозрения, но я не знаю, как их превратить в доказательства.

Анна кивнула. Ее плотно сжатые побелевшие губы выдавали внутреннюю боль.

– Поделись со мной.

– Надеюсь, ты не станешь поддаваться эмоциям, – неуверенно начала Марина. – Такие пузырьки я видела только у Смотрительницы. Судя по ноте миндаля, этот яд привезен из Ланжи.

– В Каристоле другие ноты?

– Конечно. Чаще всего там северные ингредиенты или составы.

– Да, этого не достаточно для обвинений. К сожалению, мы не сможем обыскать ее дом.

Травница облегченно вздохнула. Она боялась, что Анна может сорваться и совершить какую-нибудь глупость. Например – пробраться ночью для тайного обыска.

– Пожалуйста, не давай ей повод. Ладно?

– Я же не дура!

Они замолчали. Прошло несколько минут, прежде чем Анна вернулась к разговору.

– Если допустить, что это не Смотрительница? Имеется ли мотив у Ольги?

– Сомневаюсь, – протянула Марина. – Только если на нее надавила Смотрительница.

Девушки обдумали такое предположение.

– Ради благополучия дочери… Да, Ольга могла согласиться… Знаешь, чем больше я ломаю над этим голову, тем больше сомневаюсь. Почему яд? Он совершенно не вписывается в нашу жизнь.

Их рассуждения были прерваны позвякиванием упряжи и лошадиным храпом. Раскачиваясь на ухабах и поскрипывая, к ним сзади приблизилась карета.

– Карен приехал! – охнула Марина.

Заметив девушек, возничий приподнял видавший виды цилиндр.

– Мое почтение, дамы.

– Есть новости?

– Конечно! – усмехнулся он. – Скоро все узнаете.

Карета проехала мимо, оставляя две узкие колеи в занесенной песком дороге. Девушки поспешили за ней, чтобы узнать первыми, что происходит в большом мире. Они заметили, как экипаж остановился у добротного дома Смотрительницы и пока Карен заботился о лошадях, наружу вышел неизвестный пассажир. Он размял ноги и принялся расстегивать ремни, удерживающие багаж. Марина машинально сделала еще один шаг вперед, и встала как вкопанная. По ее лицу, быстро сменяя друг друга, промелькнули глубокое отвращение, неподдельный страх и искреннее отчаяние, застывшее в глазах цепенеющей от ужаса девушки.

– Это может быть почтальон. Помнишь, однажды… – дава запнулась, увидев, как из кареты выбрался второй мужчина.

– Аня, – прошептала Марина, – их двое.

Подруги переглянулись.

– Надо выяснить, – с ожесточением вызвалась дава.

– Нет, подожди… – задохнулась Марина.

От нервного напряжения у нее перехватило дыхание.

– Я вижу припасы. Они прибыли к нам надолго.

– Так и есть, – присмотревшись, подтвердила Анна.

– Нам надо все продумать.

Подруга неохотно согласилась.

– Может быть ты права. И все-таки меня не перестает беспокоить мысль, что мы отдаем Смотрительнице инициативу.

– Пойдем отсюда, уйдем в сторону! – взмолилась Марина. – Пока нас не заметили!

Дава поддалась уговорам, и девушки поднялись по ближайшему склону, проваливаясь в песок и постоянно оступаясь. Перешагнув песчаный гребень, и оказавшись на другой стороне дюны, где их уже не было видно с дороги, они повязали на лица платки.

Продолжив обходной путь, подруги поддерживали начатый разговор:

– Ольга мне обязательно все расскажет. Вот увидишь.

Ее спутница лишь вздохнула, но не так, как делают скорбящие плакальщицы, а скорее как уставшие от детей родители.

– Время работает против нас. Ты не знаешь Смотрительницу также хорошо, как я.

Дава замедлила шаг перед полузанесенным домом. Обращенную к морю сторону уже поглотили неумолимые пески, и поэтому сохранилась лишь половина строения. Открытая настежь дверь удерживалась вездесущим песком, добравшимся до уровня дверной ручки, и ветер деловито шумел в рассохшихся стропилах.

– Я не рассказывала тебе об Ирине?