Страница 55 из 57
Прения прошли спокойно, на уровне казённо-процессуальной необходимости. Не помню, что говорил М. И. Ромм, другие именитые профессора. В моём сознании закрепилось то, что никто не пытался на партсобрании рассуждать менторским тоном, демонстрировать показную принципиальность. Последовали два-три предложения: ограничиться выговором. Послышались реплики в адрес милицейских служак, “накрутивших дело”. Опешивший от неожиданных возгласов секретарь партбюро Никифоров вяло, растерянно пытался продавливать заданную ему сверху линию по персональному делу. Получилось же, что на голосование поставили два предложения: вынести Шукшину В. М. строгий выговор с занесением в учётную карточку и просто выговор. Запись формулировки проступка не запомнилась.
По итогам голосования на партсобрании Василию Шукшину был объявлен выговор без занесения в личное дело. Однако бюро Дзержинского РК КПСС отменило это решение и объявило В. М. Шукшину строгий выговор с занесением в учётную карточку. Секретарь партбюро Никифоров получил “предупреждение” за то, что не проявил должной настойчивости и не добился строгого взыскания. Нелестная оценка от бюро РК КПСС последовала и в адрес всей парторганизации ВГИКа — мол, коммунисты “не проявили принципиальности” при рассмотрении персонального дела В. М. Шукшина.
После партсобрания Шукшин долгое время не появлялся во ВГИКе. Но вот настал день, когда преподаватели и студенты института просмотрели не типичную, в одну-две части, дипломную работу, а полноценный художественный фильм “Два Фёдора”. Фактически сорежиссёром выпускника ВГИКа Марлена Хуциева и исполнителем главной роли был Василий Шукшин. Стоит ли говорить о достоинствах фильма, который не осел на полках кинохранилища как дипломная работа, а предстал как тиражируемый для кинопроката. Добротными художественными качествами, высоконравственной патриотической направленностью фильм соответствовал духовному настрою простых советских людей.
И вот вижу снова Василия Шукшина у трибуны актового зала ВГИКа, но теперь уже триумфатором, спокойно, с достоинством встречающим аплодисменты зрительного зала, выразившего тем самым общественную оценку его творчества.
…Как постоянный подписчик “Нашего современника” сожалею о том, что друзья и поклонники творчества Шукшина, анализируя его творческий путь на страницах журнала (Ирина Ракша, “НС”, 1999, N 1; Сергей Викулов, “НС”, 1996, N 9; 1999, N 10), либо не знали, либо не сочли нужным поразмышлять о том, что сотворение киношедевра “Калина красная”, проникновенное раскрытие образа главного героя фильма выстраданы Василием Макаровичем в драматических арестантских условиях, в общении с сокамерниками, в муках ожидания возможного трагического решения его судьбы. Не знала, видимо, эпизода с “судилищем” и Т. Пономарёва. В её книге “Потаённая любовь Шукшина” поразительно правдиво сыгранная роль Егора Прокудина в “Калине красной” предопределила интригующий заголовок одной из глав: “А уж не сидел ли Шукшин?”. Не ведали, видимо, соратники Василия Макаровича, какое душевное потрясение перенёс он на пороге окончания ВГИКа и насколько оно врезалось в подсознание.
Надеюсь, что мой рассказ о злополучном, уже давних дней “судилище”, подзабытом в деталях, но имевшем место в действительности, даст повод исследователям творчества В. М. Шукшина вникнуть в архивные источники и показать действие сил, пытавшихся прервать путь к творчеству талантливой личности из российской глубинки.
Ирина Стрелкова О РУССКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ
Размышления в канун 50-летия “Нашего современника”
“Я думаю пуститься в политическую прозу”, — писал Пушкин Вяземскому 16 марта 1830 года из Москвы в Петербург, сообщив перед тем московские новости. “Государь, уезжая, оставил в Москве проект новой организации, контрреволюции революции Петра… Ограждение дворянства, подавление чиновничества, новые права мещан и крепостных — вот великие предметы”.
К политической прозе Пушкина принадлежит и рукопись без заглавия в форме путевых записок, над которой он работал начиная с 18ЗЗ года. Часть рукописи была уже перебелена, Пушкин готовил ее к печати. В собрании сочинений она значится как “Путешествие из Москвы в Петербург”. Отправляясь в дорогу, Пушкин взял с собой книгу Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву”. В свете передовых мыслей принято было объяснять, что Пушкин был единомышленником Радищева и спорил с ним лишь для того, чтобы усыпить бдительность цензуры.
Но если читать непредвзято, то очевидно: для Пушкина было неприемлемо тщеславное стремление Радищева видеть в России только изъяны, во всем и всюду. К 1833 году изданная в 1790 году книга Радищева принадлежала истории. И у Пушкина Радищеву противостоит великий труженик, русский гений Ломоносов. А в главе “Русская изба” написано, что судьба русского крестьянина счастливей судьбы французского земледельца, вовсе не для того, чтобы “обмануть цензуру”. Приведены доводы. Русский крестьянин смел и смышлен, опрятен, деятелен, предприимчив. Там же у Пушкина сказано о положении английских фабричных работников: “варварство и бедность, как во времена строения фараоновых пирамид, хотя речь идет о сукнах г-на Смита или об иголках г-на Джаксона”.
Актуальны в наше время размышления Пушкина о строительстве дорог в России. Дороги должны быть государственными. Частным людям могут принадлежать способы ими пользоваться. В России любят вспоминать другие его слова — о дураках и дорогах. А ведь американский журналист Джордж Кеннан, объездивший Сибирь в 1885 году, писал в своей книге “Сибирь и ссылка”, что русская почтовая служба — лучшая в мире, добирается до самых дальних мест.
В главе “Москва” Пушкин доброжелательно отзывается о московской критике, которая “с честию отличается от петербургской”. И называет имена: Шевырев, Киреевский, Погодин. Первоначальные славянофилы, с иным отношением к России, чем у Радищева. Как известно, декабристы “разбудили Герцена”. Но они все-таки сначала разбудили славянофилов. А Достоевский считал славянофилом и самого Пушкина.
Достоевский тоже оставил пример русской политической прозы. “Дневник писателя” — не публицистика и тем более не журналистика. В объявлении о подписке Достоевский назвал свое ежемесячное издание отчетом о виденном, слышанном и прочитанном, куда могут войти рассказы и повести, преимущественно о событиях действительных. Свое отношение к журнальной и газетной полемике он выразил, пересказав старинную басню про дуэль между свиньей и львом. Перед дуэлью свинья хорошенько вывалялась в яме. Лев пришел, понюхал, поморщился и удалился. Свинья потом долго хвастала победой.
Можно ли было предугадать необходимость в политической прозе сегодня? Информационный век, электронные СМИ, политтехнологии… Перечень можно не продолжать. Просто начну с Кожинова. В научном мире принят “индекс цитирования”. Чем чаще появляются ссылки на труды ученого, тем выше его авторитет. Сегодня в сфере общественной мысли один из самых высоких “индексов цитирования” у Вадима Валерьяновича Кожинова. Но что же начал публиковать Кожинов в 80-х годах минувшего века? Не исторические очерки, не современную публицистику. Книгу, главу за главой. Политическую прозу. Замысел родился еще в 70-х. Кожинов, по его определению, ощутил “объективную (а не только мою) потребность” заняться историей России — цитирую из его вступления к началу публикации “Загадочных страниц русской истории” (“Наш современник”, 1993, N 10). В 2000 году политическая проза Кожинова была издана в трех томах, и в “Нашем современнике” (2000, N 5) началось печатание следующей книги — “Россия как цивилизация и культура”, где одновременно шли размышления о том, что было в 1018 году и что произошло в 1991-м: “Хотя это сочинение, так или иначе, имеет в виду весь исторический путь Руси-России, суть его все же в осознании ее современного состояния и, в какой-то мере, ее будущего” (выделено Кожиновым. — И. С.).