Неучтённые миры

— Вот, — указал он на разноцветные ягоды в колбах.

Ему пришлось повысить голос. Иначе, среди качающихся насосов и шипения баков, его было не расслышать.

— Похоже на клубнику, — оценила я растение, отгороженное стеклом.

Плод имел диковатый розовый цвет.

Невероятно похожий на тот, что стекал по тонким прозрачным трубкам в тело человека в башне.

— Ягоды роа. Расцвели после Тихого Дня. Они как питательный раствор. Эти, — указал он на бледно-коричневые сморщенные плоды, — содержат в себе большое количество витаминов. Их подмешивают почти во все блюда. На вкус штука противнейшая, но польза неоспорима.

— Серые парализуют? — вспомнила я оперение дротиков, будь они прокляты. — А синие обладают взрывчатыми особенностями. Ими вы смазываете иглы?

— Из них готовят нужные препараты. В чистом виде роа имеют меньший эффект. Теперь понимаешь? Те люди не страдают. Им даже хорошо. Они пребывают во сне и снится им что-то хорошее.

Клубничная газировка в пластиковых трубках.

— Вы держите людей под наркотой в бессознательном состоянии, — процедила я сквозь зубы. — Да, Ник, это все меняет.

— Никий, — поправил он.

Поверх нароста притупленной реальности появился зуд. Злость потеснила налет отвращения, и я поинтересовалась:

— Да-да. Вот скажи, смотрю я на все это, и думаю, кого вы так сильно прогневили, чтобы докатиться до жизни паразитов? В самом деле, не понимаю. Кто ваши боги, Никий? Кому вы так плохо молились, что пришлось прятаться от всего мира под стеклянной ловушкой?

Виноватое лицо Никия мгновенно посерьезнело.

— Нет никаких богов.

— Хорошо, их нет. Есть один единый бог, — привычно согласилась я. — Что у вас с ним за дела? Я ни одной иконы за все время не увидела. Я имею в виду, эй, у вас грянул апокалипсис, разве не самое подходящее время обратиться к создателю за спасением? Секту в конце концов создать.

Что такого не поделил местный бог с пантеоном Центра, что никто не удосужился отправить Избранную в помощь. А если отправили, то под каким камнем прячется горемычная землянка?

— Анна, ты видела город. Похоже, что у нас есть бог? — Очень спокойно спросил мужчина. Даже немного мягко. Будто имел беседу с душевнобольной.

Хэй!

— Сейчас может и нет. Но кому-то же молились ваши предки, — не отставала я, тоже переходя в нарочитую мягкость. — Духам леса, берегине, полуденной деве, мужику с намасленным торсом и молнией.

Никий скрестил руки. Взгляд забегал по стекляшкам за моей спиной.

— Ненавижу затрагивать эту тему, — процедил он сквозь зубы. — Все словесные закавыки лучше даются Сонару.

Ну так и я бы теологический спор доверила Врагу, а не себе. Но, что имеем.

В десятке метров остановилась фигура в спецкостюме. Заметила нас. Что-то пробубнила и угрожающе потрясла кулаком в воздухе.

— Эээ, да, вообще-то вход сюда воспрещен.

Мы поспешили ретироваться. Одно дело свою работу прогуливать, совсем другое — мешать остальным. Тут и колбой по затылку отхватить можно.

— Я религиозно открыта, — честно заявила, когда мы вернулись к сырости обшарпанных коридоров. — Чему бы вы там ни поклонялись, отнесусь без насмешки. Разве что у вас каннибальский культ, тогда я хочу внести в пищевую карточку поправки.

Никий заглянул за угол. Убедился, что никого нет и нам не помешают, ответил:

— Богов нет. Не существует всемогущего божества, что сотворило мир. Его нет, не было и не будет.

— Ну да, ну да. В вашем мире нет богов, и вы сами эволюционировали из куропаток.

— Богов нет вообще, — твердо сказал мужчина. Говорил он, глядя мне в глаза, а рука вот дежурила у пояса с оружием. Я что, по его мнению, брошусь на него в религиозном экстазе фанатика? — Ни в одном из миров. Это суеверия. Религия лишь забавный феномен, отупляющий людские умы и удерживающий социум в темных веках.

Очень захотелось обратить внимание, что остальные миры, запертые в стагнации религий, не прятались под куполом и не питались по талонам. Но я обещала открытость.

— Как тот, кто видел фоморов и магию не верит в богов?

— У нас за куполом подобных фоморам монструозных красавцев полно. Магия же, отклонение. Такое случается при ошибке копирования генов. Происходит сбой и элемент грофа не передается в полном объеме. Вот и все. Дальше сплошная химия.

Угу, то есть, коконы магии — это не творение богов, а набор ДНК без грофа. Так что ли? Интересно было бы послушать мнение Демиурга, что сотворил мертворожденнфй мир.

— Я разговаривал с каждым иномирным гостем, и знаешь, ни один из них ни разу не видел хоть кого-то из многогранного пантеона. Что статистически невозможно. Вот ты за всю свою жизнь видела бога? Хоть одного. Хоть самого мелкого.

Стоило соврать, чтобы вписаться в рамки Никия, но остатки ложи остались с той стороны плотины.

— Да, видела. Целых троих!

— Не на картинке, а вживую. Не в экстатичном бреду, а в трезвом рассудке.

Я дернула край рубашки, заправленной в брюки. Никий потянулся к пистолету. Я закатила глаза и край рубашки.

— Хочешь, синяк покажу?

— Синяк, что оставила божественная рука?

— Рукоять меча, занесенная божественной рукой.

— Не своди все в абсурд, — выдохнул он, отступая назад, но продолжая выискивать гематому на приоткрытом участке кожи. — Зачем гипотетически всеобъемлющей разумной силе делать с тобой такое?

На фоне умирающего мира странно признаваться в избранности. И страшно признаваться себе, что спасти этот мир невозможно. Разве что Золотая ось позарится на обломки ржавых зданий.

Никий принял молчание на свой счет.

— Уверена, что то был бог, а не глава секты, через которого якобы бог доносил свои идеи?

Я задумалась.

Всегда подозревала Клода в чем-то подобном.

— Ладно, — сдалась я, закатывая край рубашки. Клода, Лёшу и Атроса я знала, а спросили бы меня о боге, что сотворил мой собственный мир, смогла бы я ответить с такой же уверенностью? — Интересовалась для общего развития. Гораздо любопытней то, что вы называете Светочем. Я о последнем артефакте. Ты же в курсе, что это личный булыжник богини? Не знаю, чем закончилась ее история с фомороми, но, думаю, она расстроится, когда узнает, что он пропал. — Пока я заканчивала фразу, меня вдруг озарило. Из мира Блонди пропал не просто артефакт любви, а артефакт что тоже имел на себе отпечаток местного бога. — Вы же не все подряд артефакты берете. Так бы давно грабанули хранилище какого-нибудь мага, затарились на всю жизнь, и не караулили монстра в парке. Вы выбираете те, что хранят в себе божественную частичку.

Мужчина смерил меня подозрительным взглядом.

— Эти артефакт действительно отличаются от других. Они обладают особой вибрацией. И да, большинство из них у местных носило статус божественных предметов, но это предрассудки. Если бы ты была права, за полвека хотя бы один из всесильных богов да пришел за своей безделушкой. — Никий развел руками в стороны, издав смешок. — Богиня в Деополисе. Ребятам понравится шутка.

Богиня? Бог! — тут же представила я Клода из ржавого металла. Вот кто отлично смотрелся бы в местном пантеоне. Монолитная статуя под два центнера произвела бы впечатление на местных. Если бы в первые пять минут его не сдали на драгметаллы, он бы возымел почитателей.

Я даже улыбнулась.

А потом гул машин наполнил голову. Я снова будто оказалась в Порционке. В том странном зале из трубок и механизмов. Среди чавканья насосов и стылого холода камней. Образ бледного человека, опутанного ремнями и трубками. Я смотрела в его лицо. Изучала тонкие морщинки на еще молодом лице, где-то в глубине души боясь разглядеть знакомые черты Аматри. Но нет. Обыкновенный бедолага, которому не посчастливилось попасть в поле зрения группы Сонара. Изможденный и истощенный. Без права когда-либо проснуться.

— Мы редко используем людей, — голос Никия вливался в голову напрямую, эхом отражаясь от стен башни. — Дара ведьмы или колдуна не хватает надолго. Но иногда попадаются уникумы. Вроде того Визиря. Лаборатория подтвердила, что он вовсе не фомор и имеет обычную человеческую структуру. Он такой же как мы. За одним исключением.