Рыжая на откуп

— Да чтоб вас всех! — мой вопль летучими мышами летит в чернильное небо. — Это нечестно!

Глава 23. Черная дыра

— И сны у вас какие-то неправильные! — в бессилии кричу, выбегаю из сумеречного леса и оказываюсь в горном ущелье.

Острые скалы подпирают ночное небо, на котором закручиваются спирали из звезд, и я испуганно прячу амулет поворотом льняной рубахи. Удивленно осматриваю морщинистые руки с узловатыми пальцами и жалобно шмыгаю. Вижу себя словно со стороны — старая, сгорбленная женщина с длинными до пояса седыми волосами. Воздух вокруг недовольной бабульки сгущается, и живые тени у скал переплетаются в булькающую лужу, из которой выползает огромный паучара, ростом с мохнатого и тощего слона. Восемь глаз в ночи горят красными жуткими фонариками.

— Господи… — шепчу я, потому что голосовые связки схватило холодным ужасом.

— Очередная зверушка? — недовольно кряхтит старуха и кривится. — Тянет же его на уродов.

Бабулька, в отличие от меня, совершенно не удивлена и не испугана, будто она таких чудовищ на завтрак ест.

— Уходи, — гулко отвечает монстр и с угрозой перебирает передними лапами с острыми когтищами. — Никаких кошмаров, кроме моих.

— Ишь ты, — старуха делает шаг к пауку, встряхивая головой. — Я, по-твоему, кошмар?

Голос пожилой женщины смягчается, седина в густых волосах исчезает, морщины разглаживаются, и перед чудовищем стоит статная молодуха с полной грудью, широкими бедрами и надменным лицом Кожа — белая, как молоко, глаза — черные угольки, а губы — сочные и чувственные. Незатейливая тканая рубаха до пят подчеркивает соблазнительные изгибы, и меня сжирает плесневелая зависть. Теперь ясно, почему Агатес так страдал по мертвой жене. Это не женщина, а богиня.

Чудовище замирает и смущенно отступает от гостьи, которая делает к нему еще один шаг и бесстрашно протягивает к нему руку.

— Уходи…

— Никогда не понимала его любовь к насекомым, — вздыхает женщина и хмурит брови.

— Я не насекомое, а демон, — фыркает чудовище.

— И как зовут же этого жуткого и уродливого демона? — томно спрашивает красавица и надменно улыбается.

— Чубочка, — шепчу я. — Он хороший. Сладкое любит, но ему нельзя.

— Чуба, — по ущелью прокатывается гулкий рокот. — Демон ночных кошмаров.

Чудище вздрагивает, когда его правой хелицеры касается женская рука, с писком съеживается в испуганного паучонка и трусливо убегает, чтобы затем стыдливо забиться под камень.

— Ох уж эти демоны, — мелодично смеется женщина и продолжает свой неспешный путь. — Набивают себе цену, а потом трусливо сбегают.

— Послушайте дамочка, — говорю я, — вы мертвы. И тут главная я. Остановитесь, будьте добры.

Но дамочка не слышит меня и напевает под нос тихую и незнакомую мне мелодию. Пытаюсь вернуть контроль в свои руки, но ничего не получается. И мне остается только паниковать, потому что не хочу видеть рожу Агатеса, когда он узрит супругу-красавицу во всем своем женском величии.

Пышногрудая чаровница делает шаг в черную тень и оказывается в пустоте. Вижу впереди спину Агатеса, который стоит недвижимым манекеном во мраке.

— Супруг мой ненаглядный, — тянет каждое слово женщина и улыбается.

— Чуба, мать твою! — меня передергивает от злобного рева Колдуна. — Какого черта?! Я же просил! Никаких кошмаров!

Женщина подходит к Агатесу, ласково обнимает его сзади и прижимается грудью к его напряженной спине. Трется щекой о его затылок. В сновидениях Колдун молод и полон сил. Есть несколько несущественных отличий от его личины дерзкого бунтаря — нет выбеленных волос на макушке, татуировок и лицо чуть жестче. К его возрасту прибавилось лет пять.

— Ну, какой же я кошмар, милый?

— Самый настоящий, — хрипло отвечает Колдун, и я улавливаю дрожь в его теле. — Ты мертва, Марго. Мертва. Я похоронил тебя на холму, в ночи…

— А ты и рад меня похоронить, Агатик? — мурлыкает хитрой кошкой женщина и ревниво спрашивает. — Признавайся, бабу новую нашел? Да?

— Нет, — шипит Колдун.

— Тебе меня не обмануть, — Марго целует муженька в шею. — Так и знала, что твои клятвы — пустая брехня. ТЫ, как и все остальные кобели. Нет никакой веры вашим словам.

— Ты даже в моих снах остаешься стервой.

— Стервой ты меня и полюбил, — смеется женщина, обходит мрачного Агатеса и голодно целует его в губы, заключив тесные объятия.

Чувствую во рту верткий кодунский язык и задыхаюсь от волны желания. Мужские руки проходят по спине, до боли стискивает в стальных пальцах нашу с Марго попу, и я хочу большего. Или это чернобровая ведьма желает большего. В потоке стонов не разобрать, где я, а где супруга Колдуна.

— Немедленно возьми меня, — Марго прерывисто сипит. Разворачивается к Агатесу спиной, задирая рубаху, и вжимается голым бледным задом к его паху.

— Как скажешь, — Колдун грубо наматывает волосы охнувшей женщины на кулак и рывком запрокидывает ее голову.

Мне больно, но огонь вожделения уже не потушить.

— Да… — хрипло стонет женщина. — Да, гадкий колдун… Да!

Агатес проводит пальцами истекающей густыми вязкими соками промежности, поднимается выше и разминает тугие мышцы между ягодиц.

— О, нет, — взбрыкиваю я. — Нет! Извращенцы! Караул!

— Да… — едва слышно повторяет Марго. — Не сдерживай себя… Это ведь всего лишь сон…

— Это не просто сон! Это самый настоящий эротический кошмар! — верещу я и испуганно замолкаю, когда моей попы касается влажная головка.

— Будь по-твоему, — усмехается в ухо Агатес.

Остервенелый толчок, и я взвизгиваю голосом Марго, чья вторая щель принимает член супруга до основания. Слабая тянущая боль растекается по чреву беспринципной шлюхи густым наслаждением, игнорируя мои протесты. Извращенная похоть Марго ослепляет меня, а рваные и резкие движения Колдуна забивают мои слабые протесты. Вместе с ведьмой, чьи тяжелые груди неистово трясутся под рубахой, кричу — она от удовольствия, а я от возмущения. Меня опять подло подставили и окунули в чужую страсть по макушку.

— Да! — вопит женщина, содрогнувшись в крепких объятиях урчащего мужа. — Да! Еще!

Агатес наваливается на Марго, которая падает на четвереньки, и меня рвет на части от болезненного оргазма, что наполняет чрево кипящей ртутью. Колдун над нами утробно взрыкивает, дернув тазом, и с утомленным стоном выскальзывает из тугих и спазмирующих мышц. Чудовищное ощущение растянутости и какой-то пустоты в прямой кишке.

— Вы… какой кошмар, — жалобно скулю в липкой тьме и судорожно сглатываю.

— Как я скучал по твоей заднице, — ладонь Агатеса звонко опускается на мою правую ягодицу.

Обиженно всхлипываю, а Марго со смехом оправляет рубаху, перекатывается на спину и ехидно отзывается:

— Так скучал, что вновь влюбился?

— Интрижки были, — соглашается Колдун, невозмутимо пряча опавший член в хлопковые штаны, и приглаживает растрепавшиеся волосы, — а любви нет.

— Лжец, — ядовитый голос Марго стелется вокруг нее вибрирующими тенями, и женщина с усмешкой тонкими пальчиками выуживает из-под ворота рубахи сияющий солнечным светом амулет. — А вот и доказательство, любимый. Ты обещал мне никогда не врать.

— Ах ты, сука! — в горячей ненависти вскрикиваю и подскакиваю на ноги, путаясь в подоле. — Гадина! Стерва!

Агатес молча и изучающе смотрит на меня. В ярости сжимаю кулаки и рявкаю:

— Урод!

— Рыжая?

— Пошел в задницу!

— Так я побывал уже в твоей заднице, — Колдун вскидывает бровь. — Но если ты настаиваешь, то можем повторить.

— Это не моя задница была, ублюдок! — кричу, объятая ревностью и гневом. — А твоей бывшей! Гнусные извращенцы! В мою задницу ты бы не влез! У твоей жены не жопа, а какая-то черная дыра!

— Это вопрос практики, — пожимает плечами Агатес и прищуривается. — Сюрприз за сюрпризом с тобой, Рыжая. Хотя Марго всегда умела меня удивлять.

— О, пупсик, — толкаю Колдуна в грудь слабыми кулачками, — я такой сюрприз, что тебе даже и не снилось. Вы с Карном одну бабу любили. Во всех смыслах. Во все щели, мудаки, любили! Милая пастушка Жули и жуткая развратница Марго!