Рыжая на откуп

— Боюсь, — тоскливо шуршит трава под ногами, — ты не в силах дать мне то, чего я действительно желаю.

Мне жаль Карна, который похоронил возлюбленную. Терять близких и родных всегда тяжело и горько, но я не знаю, как излечить тоску вечного существа, тонущего в густом отчаянии. Лучше бы Карн так и остался для меня придурочным и взбалмошным Божком без совести и стыда, потому что эгоистичному подонку можно и не сопереживать.

— Какая она была? — едва слышно спрашиваю я, не смея приблизиться к Лесному Божеству.

— Зачем тебе это знать? — вздыхает Карн.

— Умершие живут в воспоминаниях, — едва слышно отвечаю, — и историях. Ты не можешь обнять и поцеловать свою пастушку, но в силах прикоснуться мыслями к ее образу.

— О, — горько усмехаются тени в кустах, — не было ни единого дня, чтобы я не вспоминал лик Жули. Твое любопытство мне неприятно, Рыжая. Найди Колдуна, пусть он с тобой возится.

— Во-первых, я не любопытствую, — закрываю глаза и обмахиваю лицо ладонью, потому что озноб обратился в жар, — а, во-вторых, это подло, Ваше Божейство, так поступать со мной. И я хочу уточнить. Вселенная примет санкции против тебя и Агатеса в случае нарушения ваших обязательств по поручению заданий девочке на побегушках?

— Мы уже выполнили часть сделки, так что, никаких санкций, Рыжая, — олень недовольно встряхивает головой.

Прелестный пушистый хвостик Карна нервно дергается. Мне здесь не рады. Тени сердито вибрируют, цветы лесной розы закрываются в тугие бутоны, а ветви деревьев угрожающе потрескивают. Я бесшумно подкрадываюсь к рогатому молчаливому страдальцу, наклоняюсь к его мохнатой заднице. Потом решительно погружаю пальцы в шерсть у основания хвоста и неторопливо скребу ноготками оленью шкуру. Карн испуганно всхрапывает, вытягивая шею, и замирает, когда я начинаю сосредоточенно массировать крестец под его мехом.

Карн утробно урчит и резко валится на бок, хрипло выдыхая ноздрями струйки пара. Меня накрывает неожиданная волна эйфории и восторг, что живительной силой наполняет каждую клеточку моего тела, и я смеюсь:

— Неужели я угодила капризному Лесному Божеству?

— Оставь меня, смертная, — фырчит олень и закрывает глаза. — Ты меня утомляешь.

Я достаю из рюкзака румяное яблоко и спрашиваю:

— Перекусить не хочешь?

— Нет, не хочу, — бурчит Карн.

— Слушай, я никогда оленей не кормила с рук, — цокаю и улыбаюсь. — Давай, рогатенький, не упрямься и скушай яблочко. Фермерское. Так было написано на ценнике.

Карн недовольно взрыкивает, поднимается на копыта и неторопливо поворачивается ко мне. Воодушевленно протягиваю яблоко и прижимаю его к бархатным губам оленя, в чьих зеленых глазах сквозит раздражение и недоумение.

— Ешь, — я широко и дружелюбно улыбаюсь.

Карн нехотя хрустит яблоком, с легкой досадой глядя в мое лицо, и я пищу от восторга. Будь у меня домик в деревне, я бы вместо коз завела оленя. Лесное Божество в облике рогатого и царственного животного куда милее, чем в шкуре кудрявого наглеца.

— Невероятно, — я решительно обнимаю Карнона за его могучую шерстистую шею и трусь щекой о мягкий шелковистый олений мех. — Ты такой приятный на ощупь.

— Если ты пытаешься меня соблазнить, то…

— Ничего подобного, — с осуждением отзываюсь я, пропуская пальцы сквозь шерсть, и отступаю на шаг, прищуриваясь на Карна. — И вообще, нас теперь связывают лишь деловые отношения. Мы сглупили с тобой чуток, ага? Мне тоже сейчас не нужны душевные терзания. У меня экзамены на носу.

— Секс не всегда про любовь. Я бы сказал, что он часто не про любовь, Рыжая, — Фыркает Карн и горделиво вышагивает к пруду.

— Возможно, ты прав, — нервно шевелю пальцами в воздухе, — но я читала в юности слишком много женских романов, где квинтэссенцией любви двух героев был секс. Потрахушки без эмоциональной связи для меня не существуют.

— Теперь я понимаю, о чем говорил Ноа.

Олень медленно погружается в воду, заплывает на глубину и уходит под блики с головой. Я грешным делом думаю, что Карн решил с горя утопиться, но через минуту он выныривает у берега голым и невероятно самодовольным. Капли воды искрят на его соблазнительных рельефах, и он встряхивает влажными волосами, поднимая вокруг себя веер радужных искр. Ох, как я понимаю ту пастушку, которая в бегах наткнулась на рогатого красавца и решила с ним остаться в лесу. Глаз не оторвать от его крепкой груди и напряженного пресса, с которого струйками бежит вода к милым темным завиткам на лобке.

— Я, пожалуй, пойду… — судорожно выдыхаю.

— Ты многое теряешь, Рыжая. Я настоятельно советую разделить чувства и секс, — подлец хищно скалится. — Твой век короток, в старости на тебя никто не взглянет.

— Без чувств и эмоциональной близости я могу и вибратором побаловаться, — закидываю рюкзак на спину и затягиваю волосы на затылке в тугой хвост. — И они не болтают всякие глупости.

Разворачиваюсь и иду прочь. Зря я скормила яблоко рогатому мудаку, который одной только фразой извратил мою дружескую симпатию к нему в презрение. Ишь, облагодетельствовал меня своим вниманием! Я к Карну по-доброму и с сочувствием, а он только и думает о гнусностях и напоминает, что я слабая и смертная девка.

Глава 11. Паукокрадка

В осиновой чаще у ручья, что игриво журчит меж влажных камней, покрытых пушистым зеленым мхом, перевожу дыхание. Под водой замечаю пластиковую упаковку из-под чипсов, застрявшую под булыжником, и с недовольным вздохом тянусь к ней, погружая ладонь в ледяной поток.

— Обещанное дитя…

Я отдёргиваю руку и испуганно озираюсь по сторонам:

— Кто здесь?

Лишь птички заливаются веселыми трелями. Я касаюсь пальцами холодной воды и вновь слышу:

— Обещанное дитя…

И не разобрать — женский, мужской или детский голос. И звучит он будто в голове, где-то у мозжечка. И даже не звучит, а приветливо вибрирует.

— Обещанное дитя…

— Привет? — неуверенно говорю я, опускаясь на корточки возле ручья, и медленно шевелю пальцами в холодной воде.

— Обещанное дитя…

— Я Венди, — шепчу я.

Ручеет теплеет.

— Обещанное дитя Венди…

— Венди Бэлл, — уточняю я.

— Обещанное дитя Венди Бэлл… — мягко вибрирует голос в голове.

— Венди Бэлл с улицы Риз, — я провожу ладонью по журчащей воде.

— Обещанное дитя Венди Бэлл с улицы Риз… — повторяет шепот за мной.

Я подцепляю пакет в ручье и дергаю его на себя. Когда упаковка выскальзывает из-под камня, в ручей выныривает переливчатая крошечная лягушка, которая мельком смотрит на меня золотыми глазками, и торопливо исчезает в потоке ручья.

— Благодарю, Обещанное дитя Венди Бэлл с улицы Риз…

— Была рада помочь, — я ошарашенно гляжу на пляшущие блики, которые убегают вниз по ручью и скрываются за пучком травы.

Я на всякий случай проверяю мокрый пакет на наличие других лягушек и прячу шуршащую упаковку в рюкзак, предварительно вытряхнув остатки воды.

Покидаю ручей и выхожу на уютную аллейку под кронами платанов. На скамье в отдалении от остальных отдыхающих сидит Агатес и лениво глядит на полоску голубого неба.

— Я кажется, видела еще одного духа, — присаживаюсь рядом с колдуном, который удивленно смотрит на меня. — Только очень маленького. Крошечного лягушонка, такого с переливами и золотыми глазками-бусинками.

Агатес медленно моргает и опять молча пялится на меня.

— Это дух ручья? — с любопытством вглядываюсь в глаза Колдуна. — Такие бывают?

— Ты сейчас мне не лжешь, Рыжая? — сердито и едва слышно шепчет Агатес.

— Нет, — я спешно достаю из рюкзака влажную упаковку из-под чипсов и протягиваю ее парню. — Застрял в ручье, а в нем лягушка.

Колдун вырывает пакет и хмуро разглядывает его. На рваном уголке пластика вспыхивает яркой искрой капелька воды, и Колдун аккуратно подхватывает ее кончиком указательного пальца и жадно слизывает.

— Он говорил с тобой? — Агатес мнет упаковку и возвращает ее мне.