Дочери Сварога. Ярослава

Все трое вышли на лестничную площадку и закрыли дверь. Было слышно топот – поднимались пожарные.

– Время вернуть огонь, – сказал дед, внимательно посмотрев на Олега.

– Ну так возвращай, – рыкнул в ответ мужчина, не понимая в чем дело.

– Ты потушил, тебе и исправлять, – сказал старик, явно уже начиная волноваться, но столкнулся с непонимающим взглядом Олега и замолк. Дверь напротив все еще была открыта, и старик затолкнул Артура и его спасителя в квартиру.

– Я постараюсь уладить, не высовывайтесь.

Мужчина огляделся, как будто оказавшись у себя дома впервые.

– А мама где? – спросил Артур, выведя Олега из ступора.

Спаситель растерялся, не зная, что можно ответить пятилетнему ребенку на такой вопрос. Мальчонка ежился от холода. Он все еще был в мокром, хотя кое-где от жара одежда и просохла. Олег решил помыть ребенка, смыв копоть с его лица и рук. Пока мыл, понял, что и сам абсолютно черный. Но, что удивительно, ни головокружения, ни тошноты, которые, по идее, должны были возникнуть после того, как надышался дымом, мужчина не чувствовал. Артура оставлять одного не хотелось, поэтому вымыл только лицо и руки.

Олег одел ребенка в свою футболку. Артуру понравилась та, что с принтом молнии. Единственная футболка с каким-либо рисунком среди всей одежды мужчины.

– А когда мама придет? – уже, наверно, раз в десятый спросил ребенок.

И каждый раз Олег с трудом сдерживал внутреннюю дрожь, сохраняя хладнокровие. Вспоминал, как ему сообщили о смерти жены и сына. Как долго ходили вокруг да около, не говоря в какой больнице его родные. И только позже один из сотрудников, изображая понимание потери, сказал о случившимся. Узнать такую весть – ужасно. Узнать ее от незнакомца, который не в силах понять потерю – еще хуже. Но самое отвратительное – трястись в незнании и видеть, как все вокруг отводят глаза. Или жить в детдоме, не зная, живы ли твои родители. И вообще существуют ли. Да хотя бы какая у тебя фамилия!

Олег все никак не мог принять решение, возвращаясь мыслями на собственные чувства и страхи после потери всех своих близких. Дважды. Это не его дело сообщать, но что, если это сделает кто-то совсем незнакомый? Олег отвернулся от Артура, складывая обратно отвергнутые футболки. Нет, сообщать он не должен. И не будет.

– Мама умерла, да?

Олег все-таки вздрогнул не только внутренне, но и внешне. Какой умный мальчик. Обернулся и посмотрел на ребенка. В огромной футболке ниже колен и с завивающимися после мытья волосами Артур походил на девочку-ангела в длинном платье. Олег открыл рот, чтобы что-то ответить, но комок в горле не позволил. Поэтому он только кивнул, прикусив губу. Не хватало еще сорокалетнему мужику разрыдаться здесь при ребенке, только что потерявшему мать.

Мальчик тоже кивнул в ответ, а затем отошел к стенке и молча сел у нее, задумавшись. Олег помялся, но приблизился и сел рядом с ребенком в такой же позе: прижимая колени и опустив на них подбородок. Мужчина сделал вид, что ему просто тоже захотелось вот так посидеть у стены. Так они провели в молчании минут десять, после чего мальчик прислонился к Олегу и ласково погладил того по руке. Затем ребенок встал и принес мужчине стакан воды. Олег поблагодарил, но пил в недоумении. Разве не должно быть наоборот? Следующие полчаса мальчик ластился к нему и пытался угодить всеми силами. Сердце Олега заледенело от страха. Лучше бы мальчишка злился или плакал. Мужчина прекрасно помнил, что он делал в такой же ситуации. Когда привязывался к новому взрослому. И когда ощущал вину. Хотелось угодить, чтобы не бросили, не выкинули в опасный и жестокий мир.

– Артур, прости, это я виноват в смерти твоей мамы, – сказал Олег, стараясь не только свалить груз вины с плеч ребенка, но и сказать вслух, то что мучило внутри.

– Нет. – Артур отрицательно замотал головой, – Мама говорила не играться с плитой, а то пожар будет.

А он сегодня играл, похоже. Хотя, может, и не сегодня. Ребенку так легко винить себя, когда дело касается смерти. Гораздо сильнее, чем может показаться взрослым, смотрящих в эти невинные без единой слезинки глаза.

– А это не из-за плиты было, – сказал Олег уверенно. Конечно, он не знал из-за чего. Но ребенку не нужно столь тяжелое чувство вины.

– Это горе, малыш, – раздался голос у входной двери. Олег увидел знакомого старика. Странно, мужчина был уверен, что на автомате закрыл дверь. – То, что ты чувствуешь, называется горе. И это совершенно нормально такое ощущать.

Олег вспомнил, как его жена с улыбкой говорила, что сыну нужно помогать понимать свои чувства. Хотя бы называть их вслух.

– Пойдем, тебя нужно осмотреть врачам, я помогу тебе, – старик слишком легко, как будто был молодым, сел на корточки и протянул руку Артуру. Но мальчик отпрянул и спрятался за Олегом.

– Нет, – ответил Артур. Затем визгливо добавил: – Нет! – И, вцепившись в грязные штаны спасителя, уже закричал: – Нет! Нет ! Нет!

Старик шагнул в его сторону и мальчишка рванул вбок и завизжал, когда Олег схватил его за футболку (чтобы ребенок, не ударился о стену в столь резком сопротивлении). Малыш скатился в истерику, дрыгая руками и ногами.

Олег понял, что накосячил. Артур и так после огромного стресса, а он ему еще и про смерть матери!

Трясущиеся кулаки ребенка уже несколько раз попали по краю жесткого стола и стене. Олег схватил Артура на руки, практически с удовольствием ощущая, как руки ребенка с силой бьют его. “Заслужил, дядька, заслужил” – шептал Олег, прижав тельце малыша к себе. Тот прекратил дергаться, повис на шее мужчины и расплакался. Слезы, смешиваясь с так и не отмытой с тела Олега копотью, собирались крохотной лужицей в ключице огромного бугая-мужчины, который не смог спасти своих родных, но дал шанс на жизнь темноглазому мальчику. Вот только ему придется очень тяжело, ведь кроме мамы близких у Артура не было.

О последнем горестно шепнул старик, когда мальчишка уже уезжал на скорой помощи, оставляя Олега и волшебника у подъездных дверей.

– Ну, и кто ты у нас? Купала? Хотя нет, вряд ли. Белун? – задал странный вопрос тот, кого про себя Олег уже прозвал Гендальфом. Старикашке только плаща, шляпы и посоха не хватало для полной ассоциации. Естественно, мужчина ни слова не понял и только недоумевающе наклонил голову.

– Ладно. Не хочешь говорить, не нужно. Все равно, когда отчеты будем заполнять, я все увижу. Я, если что, Велес.

– Иностранец? – спросил Олег, удивившись странному имени. Теперь уже была очередь Гендальфа недоуменно наклонить голову. – Имя у тебя специфичное.

– Да это и не имя вовсе. А звание. Ты что, далек от Канцелярии? Не поверю, что с такой силищей тебе не нашли занятного дела.

Олег прищурил глаза, осматривая старика. Возможно, с ним сыграла шутку шизофрения, и никакого прекращения огня и потоков воды вокруг Велеса он не видел… но однажды, когда Олег решился и сознался приемному отцу, что видит тени каких-то монстров, и они не исчезают, хотя Олежка давно уже понял, что они не существуют. Отец тогда удивленного на него посмотрел и сказал: “Почему ты думаешь, что они не существуют только потому, что другие их не видят?”. Удивительно, но именно принятие Олегом того, что он видит странные вещи, принесло ему душевное спокойствие. А вовсе не постоянные насмешки сверстников и грустные слова взрослых: “На самом деле, ничего здесь нет. Пусто”.

И он поступил, как отец, признал, что все увиденное может быть правдой. Осталось определить, говорить или нет, что Олег не в курсе ни о званиях, ни о Канцелярии.

Конечно, старик не вызывал особого доверия. По крайней мере внешне, странная улыбка, за то время, что Олег угостил его колбасой и баночкой пива, которую Гендальф умудрился разлить себе на потрепанную жизнью рубашку, а колбасу несколько раз уронить. Но то, что он все-таки пришел в горящий дом и то, как быстро придумал план с лопнувшей трубой воды и вспомнил о том, что мальчонке потребуется медицинская помощь… Его довольно вдумчивые поступки показывали совсем иную картину.