Роковая ошибка

– Ничего. Я думаю, что ты поступаешь правильно, если с ним бесполезно разговаривать, – Оксана протянула руку. – Давай тест и объясни, что мне с ним делать.

– Спасибо! Никогда не забуду, – Лена чуть не расплакалась от радости. – Я много согрешила, но дальше не могу уходить от Бога. Пусть мне будет трудно, но мой малыш будет жить!

– Если нужна будет помощь с малышом, обращайся. Я старшая в семье, и мне пришлось немало понянчиться, – улыбнулась Оксана и пошла в туалет.

Вернувшись, она отдала Лене тест в пакете. Лена сунула его в сумку и, поблагодарив, пошла домой. Раньше Лена всегда старалась приготовить что-нибудь вкусное к приходу Джимми, но сегодня ей ничего не хотелось для него делать. Женщина понимала, что по новым правилам, которые озвучил ее муж, малейшее нарушение его комфорта будет жестоко пресекаться, и она сделала все как прежде, но теперь это было по долгу, а не с радостью. Ничего не говоря, она положила тест на тумбочку. Лена понимала, что не сможет солгать, если он спросит напрямую, поэтому постаралась сделать так, чтобы Джимми сам все увидел.

Взглянув на тест, Джимми немного успокоился.

– Мне друганы сказали, что перемена климата тоже влияет на ваши женские дела, – вздохнул он с облегчением. – Но не забудь, я требую, чтобы ты предохранялась!

Затем он спокойно уселся за стол и приступил к ужину, после чего некоторое время не спрашивал жену ни о чем.

Для Лены супружеская близость теперь стала настоящим испытанием. Особенно в первый раз после побоев. Женщина не могла представить, как позволит прикоснуться к себе человеку, избившему ее. Но Джимми в спальне изменился. Ему было безразлично, что чувствует жена, и теперь он этого не скрывал. Он искал только собственного удовлетворения, и Лена ясно поняла, стоит ей сказать хоть слово или попытаться уклониться, он изобьет ее еще сильнее, чем раньше, и все равно получит свое. Но заставить себя проявить хоть какие-то чувства, женщина не смогла, и поэтому теперь Джимми всегда был недоволен ею.

Лена промолчала на требование мужа о предохранении и этим будто бы дала согласие на него. Но она уже знала, что носит под сердцем малыша, и ее молчание казалось ей ложью. Никогда она не могла бы подумать, что будет жить во лжи, но не видела другого выхода. Теперь, сидя в собрании в воскресение, она мало что слышала, – не давала покоя совесть, но и согласиться на убийство своего ребенка женщина не могла.

В один из дней на курсах к Лене подошла женщина-еврейка. Она тоже приехала в Америку недавно и учила язык. Лена старалась ни с кем не разговаривать о своих проблемах, особенно с неверующими, каковой она считала Софью Абрамовну. Но та ничего не спрашивала, она сообщила:

– Вижу, проблемы у тебя с мужем.

– Какие проблемы? – попыталась соврать Лена, но собеседница не дала ей закончить, указав приоткрывшийся уже зеленый синяк на руке, который молодая женщина обычно тщательно прятала.

– Не надо, не отпирайся, – спокойно добавила Софья Абрамовна. – Знаешь, существует теория, что жертвы агрессии впитывают ее в себя, и я верю, что так оно и есть. Поэтому я не ем мяса. Но я не об этом сейчас хотела тебе сказать. Ты – хорошая, добрая девушка, и ты мне очень нравишься. Подумай хорошо, стоит ли продолжать те отношения, в которых на тебя выливают агрессию? Не надейся, что тебя это не коснется – ты можешь ожесточиться, стать циничной и злой. Может быть, все же стоит прекратить жить с тем, кто может заразить тебя своим безумием? Не обманывайся. Если мужик начал бить, он не остановится… Это болезнь.

– Но… Я не могу… – всхлипнула Лена, боясь даже заикнуться с чужим человеком о своей ситуации. Вдруг Джимми решил проверить ее и подговорил эту женщину узнать, будет ли жена жаловаться?

– Конечно, это твое решение, твой выбор. Но знаешь, что я тебе скажу? Человек – единственное существо, которое может принять решение и не впитать злость, вылитую на него. Если ты все же не хочешь уходить или не видишь возможности – хотя я уверена, что они есть, ведь мы с тобой не в концентрационном лагере, а в свободной стране, – помни мою любимую поговорку: «Даже если вас съели, у вас есть два выхода». Для себя повторяю, что с моим решительным характером, есть даже третий выход – прободение желудка. Но я сейчас не о том…

Лена сидела тихо и слушала решительную женщину. Для нее было непривычно видеть еврейку с таким характером, потому что все женщины-еврейки, кого она знала лично, были, как она сама обычно выражалась, супер-интеллигентки с мягкими манерами, очень осторожные в словах. Но Софья Абрамовна скорее напоминала очень умный и маневренный танк. Она шла напролом, однако Лена видела доброе желание собеседницы и не останавливала ее.

– Может, и есть какой-то выход, но я пока не вижу его в силу обстоятельств, – осторожно ответила Лена. Сейчас она почти поверила, что не Джимми сказал этой женщине подойти к ней.

– Тогда я хочу рассказать тебе историю, которая в моем круге общения стала почти притчей, хотя произошла на самом деле. Семнадцатилетний парень, будем называть его Мойшей, в тот вечер был свидетелем, как немцы до смерти запинали и забили прикладами его больного отца в лагере смерти. Отец болел уже давно, и Мойша, как мог, ухаживал за ним, раньше очень сильным мужчиной, который сейчас едва переставлял ноги от невыносимых работ и голода. Молодой парень, как мог, старался помогать ему, делая за него часть работ. Он также ухаживал за ним по ночам, когда тот не мог спать от боли.

Отец остался единственным родным человеком у Мойши, потому что немцы на глазах мальчика расстреляли мать и сестер, братьев забрали в другой лагерь смерти, и он их больше не увидел. Отец был последним из родных людей, и Мойша что есть сил старался, чтобы не дать ему умереть.

В тот вечер отец Мойши застонал во сне. Мойша бросился к нему, чтобы разбудить и уговорить не стонать. Но он не успел. Охранник подошел и увидел, что у мужчины жар. Тогда он сбросил его с нар и начал бить. Подоспевший второй охранник помог, и через минуту больной был мертв. Мойшу держали друзья по несчастью, чтобы он не подбежал к отцу. Когда труп вынесли из барака, Мойша лег лицом вниз. Он даже плакать не мог.

Вот из такого положения его и позвали ночью в соседний барак. На входе какой-то мужчина следил, чтобы не нагрянул патруль. Войдя, парень увидел трех бородатых мужчин, сидящих за столом. Он сразу узнал религиозных людей нашего народа.

«Что вы хотели?» – поинтересовался Мойша.

«Мы собрались здесь, чтобы судить Всевышнего», – прозвучал ответ.

«И для чего вам нужен я?» – Мойша был поражен ответом и не мог понять свой роли в этом суде.

«Расскажи все, что случилось с тобой с начала войны», – прозвучал ответ.

Тогда Мойша рассказал, как солдаты убили его мать и сестер, как забрали братьев. Потом он коротко рассказал все, что пережил в этом лагере смерти, включая произошедшее накануне вечером. Здесь, среди сочувствующих людей, он смог наконец заплакать. Когда Мойша закончил, один из старейшин встал и сказал:

«Мы осуждаем Всевышнего. В каждой молитве мы говорим „милостивый, любящий, многомилостивый”. Но как в мире, который подчиняется всесильному Всевышнему, в жизни одного семнадцатилетнего мальчика могло произойти столько ужасных вещей? Ведь таких бед даже на десять человек будет слишком много!»

Когда вердикт был вынесен, старейшины приступили к вечерней молитве. Мойша стоял и смотрел, как эти мужчины, жизнь которых была таким же кошмаром, как и у него, произносили слова молитвы к Творцу, и он начал повторять за ними, находя утешение в живых словах.

– А к чему вы мне это рассказали? – не поняла Лена.

– К тому, что, когда с нами происходят ужасные вещи, когда на нас выливают очень много зла, у нас остается выбор – впитывать эту злость, становясь таким же злым, или, не понимая, почему Всевышний это допускает, сказать себе: «Я все равно выбираю добро, милость и любовь!» – и искать ее даже в тех местах, где никто найти не может. Тот Мойша дожил до конца войны, еще раз поплакав от того, что до освобождения, как выяснилось, отец не дожил лишь несколько месяцев. Мойша сделал свой выбор. Он не ожесточился, когда видел вокруг море предательства и ненависти. Многие его соплеменники опустились, разуверившись в ценностях, в которых были воспитаны. Мойша выбрал мир любви и добра, создав счастливую семью, воспитав любимых и любящих детей.