Страница 2 из 12
– Они пришли, чтобы заработать под видом защиты нашего народа, – сказал Конурбай. – Поэтому я ожидал в стороне, чтобы позже выгнать бурутов из наших земель. Мне это удалось, после того как я ранил Манаса и убил множество их богатырей.
– Семетей решил выполнить свой долг, – вставил Акыяр. – Он приехал отомстить за отца.
– Он не должен был мстить, – сказал Конурбай. – Они тоже убили моих людей и богатырей. Его отец лично убил моего отца – Алооке хана.
– Я не слышал, мой таксыр, – удивился Акыяр, – что Алооке хана убил богатырь Манас.
– Когда Манаса возвели ханом Чет-Бейджина, – объяснил Конурбай, – у моего отца сердце остановилось.
– Но это же не убийство, – не согласился Акыяр.
– Это хуже убийства, – настоял на своем Конурбай. – Он затоптал все святые чувства моего отца.
– Если бы Манас оправился от раны, – продолжил Акыяр, – он бы забыл дорогу к нам.
– Ты что, Акыяр, – начал злиться Конурбай, – оправдываешь Семетея? Может быть, у тебя жалость появилась к родной крови?
– Мне будет стыдно, таксыр мой, перед Семетеем, – оправдывался Акыяр. – По моей просьбе он оставил вас в живых.
Он явно намекал на то, что если бы снес Семетей голову Конурбаю, то такие мысли никому бы другому в голову не пришли.
– Я его не просил, – отрезал Конурбай с недовольным видом.
В это время во дворе появился Карагул.
– Я рад вас видеть живым и здоровым! – Карагул произнес свое приветствие очень торжественно.
– Проходи, – сухо сказал Конурбай.
Он еще был под властью недовольства от слов Акыяра. У Карагула исчезла улыбка с лица. Он посмотрел на Акыяра, будто тот обидел кагана кангайцев.
– Меня Акыяр отговаривает уничтожать бурутов, – Конурбай повернулся к Карагулу.
– Ты что, Акыяр, – Карагул сразу сообразил, что сказать. – Нас бы никто не осмелился беспокоить, кроме бурутов. Только они, как волки, на нас нападают, грабят и угоняют наш скот.
– Значит, ты одобряешь наше выступление против бурутов? – Конурбай обратился к Карагулу.
– Несомненно, – ответил Карагул. – Сколько можно терпеть их выходки! Они еще прибудут за нашим золотом.
– Слышишь, – Конурбай кивнул Акыяру, показывая на Карагула, – что говорят умные люди?
– Слышу, – ответил Акыяр. – Сам не может, а в толпе богатырь.
Конурбай рассмеялся. Акыяр намекал на побег Карагула от Семетея.
– Мне обидно, Акыяр, – сказал Конурбай. – Лучше бы убил меня Семетей. Я не могу показываться своему народу. Скажут, что какой-то бурут ограбил его до нитки, смотрите, а он радуется жизни. Люди будут смеяться надо мной. Я отомщу Семетею за нанесенную мне обиду.
– Воля ваша, таксыр мой, – согласился Акыяр. – Просто я хотел, чтобы оставшуюся часть жизни вы прожили безбедно.
– С обидой в сердце я жить не могу, – сказал Конурбай. – Вы с Карагулом поезжайте до Чандаяка и приведите войско в готовность.
– Когда намерены выступить? – спросил Карагул.
– Когда лекари скажут, – ответил Конурбай, – что я готов ехать верхом в наступление.
Семетей и его люди с войском прибыли в Талас с множеством табунов. Такой большой добычи в виде табунов лошадей никто раньше в жизни не видывал. Никто не мог сообразить, что они пригнаны из земель Чет-Бейджина в качестве виры за смерть богатыря Манаса без согласия хозяев. Но все же многие люди догадывались…
Семетей велел раздать лошадей всем жителям ханства, каждому тютюну своего народа. Он сам себе не выделил даже лошака. Народ был в радости. Он требовал праздника. А было что праздновать. Люди получили обильный урожай от земли. Скот набрал в летние дни огромный вес на пастбищах. Кроме обыденной радости, произошло невероятное событие. Неожиданная прибавка ко двору нескольких лошадей поднимала настроение у всего народа еще сильнее. Бакай устроил для народа большой семидневный праздник со скачками и состязаниями на играх. В ход пошли игры ордо между аулами за награду в сорок лошадей…
Дней через десять, после праздников, Бакай проснулся рано утром со страшным предчувствием. Он еще тогда, когда Семетей закончил поединок с Конурбаем, поранив его ударом копья, почуял, что произойдет в будущем неладное, оттого что враг оставлен живым. Семетей не стал отрубать голову Конурбая. У Бакая екнуло сердце. В народе говорили, если пожалеешь врага, потом сожалеешь о том, что пожалел. У Бакая возникло предчувствие, что Конурбай оправился от раны и собрался в путь, в Талас, чтобы вернуть себе лошадей. Не только вернуть лошадей, но и уничтожить все кыргызские племена. Он счел необходимым переговорить с аксакалом Жамгырчы, чтобы начать подготовку войсковых частей к встрече с врагами. Бакай оседлал своего верного скакуна Кекчолока и приехал на нем к большому аулу эштеков во главе с аксакалом Жамгырчы. Когда приблизился Бакай к юрте аксакала эштеков Жамгырчы, тот вышел из жилища и пошел навстречу гостю.
– Будь здоров, Жамгырчы! – поздоровался Бакай со своим ровесником.
– Будь здоров, Бакай, – ответил Жамгырчы и спросил: – Тебе что, Бакай, плохой сон приснился?
– Да, Жамгырчы, ты угадал, – ответил Бакай. – С утра довлеет плохое предчувствие.
– Что за предчувствие?
– Будто над нами нависла большая угроза.
– Спешивайся, Бакай, будь моим гостем, – Жамгырчы взялся за поводья Кекчолока.
Бакай согласился продолжить разговор за дасторханом в гостях у Жамгырчы. Он спокойно спешился и подал поводья собеседнику. Жамгырчы привязал коня к столбу. Они зашли в юрту и расположились на олпоках.
– Что это может быть? – спросил Жамгырчы. – Сильные ветра, страшные сели или землетрясение?
– Война, – ответил Бакай. – Я предчувствую войну.
– Кто к нам может прийти с войной?
– Те же, калмыки, манжу и жунгары.
– Они придут за лошадьми, которых вы пригнали?
– Возможно, прибудут за лошадьми, – ответил Бакай. – Но основная цель у них – уничтожение нашего народа.
– У калмыков такое желание всегда было, – согласился Жамгырчы. – Помнишь, как они разогнали детей Орозду хана?
– Да, Жамгырчы, помню, – согласился Бакай. – Не только детей Орозду баатыра они разогнали, они разогнали весь наш народ по разным землям мира. Я родился в Кашгаре, Манас в Алтае. Все мы были разбросаны по всей земле.
– Всех разбросанных кыргызов объединил Манас, – сказал Жамгырчы.
– Да, сам Манас и вера всех кыргызов ему, Манасу, объединили весь народ в один кулак, – добавил Бакай. – Было очень важно, что сам народ захотел объединиться вокруг Манаса.
– Народ соскучился по жизни как при Орозду баатыре, – утвердил Жамгырчы. – Мне о нем рассказывал мой отец Эштек. Тогда кыргызы жили на огромном пространстве от Орола до Тебита.
– Да, правильно говоришь, что народ соскучился, но без Манаса он не посмел бы объединиться, – подытожил Бакай. – Нам теперь надо думать о сегодняшнем дне.
– Я созову войско из числа людей эштеков, – обещал Жамгырчы. – Под началом Шайымбета.
– Хорошо, Жамгырчы, – Бакай собирался уезжать. – Нельзя нам допустить того, что было с нами после смерти Орозду баатыра.
– Правильно говоришь, Бакай, – поддержал его Жамгырчы. – Мы и сейчас должны быть едины перед врагом точно так же, как при Манасе.
– Да, Жамгырчы, народ спасет от любого врага его единство, – поддержал Бакай разговор. – Я должен ехать к Сарыкану и попросить его об одном деле.
– О чем его хочешь попросить? – поинтересовался Жамгырчы.
– Пусть он устроит наблюдение за всеми путями к Таласу, – ответил Бакай. – Чтобы не допустить внезапного вторжения врага в наши земли.
– Правильно, – Жамгырчы понравились мысли Бакая. – Нельзя допустить, чтобы враг напал на нас врасплох.
Бакай встал со своего места и вышел во двор. Жамгырчы привел Кекчолока и помог Бакаю сесть на коня…
Прошло тридцать дней с того времени, как Конурбая начали лечить от раны, нанесенной неприятелем, и от всех болезней, что обнаружили лекари при его лечении. Рана затянулась, кости восстановились, и исчезли все внутренние болезни. Конурбай отблагодарил своих лекарей. Однако все лекари в один голос заявили: чтобы чувствовать себя вполне здоровым, Конурбаю нужно продолжать лечение еще тридцать дней. Вот тогда, сказали они, поврежденные кости наберут необходимую прочность, чтобы смело принять на них внешние нагрузки. Он согласился продолжить лечение.