Страница 10 из 12
– Что за кангайское чудо? – возмутился Семетей.
– Видимо, они перекрыли воду, – ответил Бакай.
– Они вынуждают нас идти на войну, – сказал Семетей.
– Либо сдаться, – добавил Бакай.
– Нужно устраивать доставку воды из других источников, – сказал Семетей. – На это необходимо привлечь некоторую часть войска.
– Придется.
Посоветовавшись между собой, Бакай и Семетей решили поручить ханству Ормонбека снабжение всех аулов и селений питьевой водой. А так нужно снова собрать всех людей в войско, чтобы выбить врага из земель Таласа. Ушло два дня, чтобы собралось войско со всех концов Таласа. На третий день Семетей повел свое войско на кангайцев, которые ожидали подхода из Чет-Бейджина свежих сил. Еще дней десять войско Семетея устраивало набеги на кангайцев, которые усилили оборону так искусно, что буруты никак не смогли сдвинуть с места вражеские силы. Они осели на месте так крепко, будто пригвоздил их к земле сам махаяна. Аскеры опять начали уставать, выбиваться из сил и выходить из строя от ран. Многие погибли. Кроме того, недостаток воды замучил аскеров. Они жаждали воды, за глоток были готовы сдаться в плен кангайцам, на что и рассчитывал Конурбай. Семетей решил посоветоваться с братом Кюлчоро.
– Слушай, Кюлчоро, – обратился к нему Семетей высохшими губами. – Никак у нас с кангайцами воевать не получается.
– Нужно, хан ава, нужно воевать, – ответил Кюлчоро.
– Может быть, сдадим врагам народ и землю, – сказал Семетей. – Изгнать их нам не под силу.
– Я не хочу с ними говорить, – не согласился Кюлчоро.
– А может быть, принести дары Конурбаю и Эзкаре? – спросил Семетей.
– Какие дары?
– Конурбаю – Айчурек, Эзкаре – скакуна Тайбуурула.
– Вы что, ава, – возмутился Кюлчоро. – Вы в своем уме?
– Вполне серьезно я говорю, Кюлчоро, – подтвердил Семетей. – Я так устал от всего.
– Я не слышал ваших слов, ава, – возмутился Кюлчоро. – Такие слова больше не произносите при людях.
Наступило молчание. Оба не хотели говорить друг с другом. Семетей понял, что ослаб телом и умом. Было ему стыдно перед Кюлчоро.
– Ава, – обратился Кюлчоро к Семетею. – Я поеду в разведку к врагам. Выясню слабые места, где можно поразить неприятеля. Мне кажется, что мы воюем вслепую.
– Хорошо, брат мой, езжай, – согласился Семетей. – Мне кажется, ты правильно поступаешь.
– Ждите меня семьдесят дней, – сказал Кюлчоро. – Если не вернусь за это время, считайте, что я погиб.
– Не говори так, брат мой, – расстроился Семетей. – Береги себя.
Через день Кюлчоро уехал на Суркоене к землям Сары-Озен через перевал Куу-Кыя.
– Прочти письмо, – Карыкан подал своему помощнику сверток бумаги, что привез вестник от Конурбая.
«Уважаемый великий каган! – прочитал помощник. – При помощи войска во главе с Шуйкучу нам удалось окружить бурутов в их логове, в землях Таласа, что располагается в северо-западном краю земли Тянь-Шань, так называли эти земли наши предки Алооке хан и Молто хан. Буруты оказывают ожесточенное сопротивление. Однако наши воины держат бурутов в тисках, не выпуская никого на свободу, чтобы все буруты отправились в синее небо. Нужны дополнительные силы числом пять туменов жайсанов. Просим поддержать нашу жажду прославить Тюп-Бейджин. Конурбай. Шуйкучу».
«Наконец-то сбылось», – подумал Карыкан. Он и его подельники всю жизнь мечтали все земли Ала-Тоо бурутов переименовать в земли Тянь-Шань, одно время это им удалось, во времена правления Алооке хана и Молто хана. Но буруты не были совсем обделены судьбой, Вечным Синим Небом. Великий каган вздрогнул, вспомнив, как Тенгир дал бурутам богатыря Манаса, который возвратил своему народу все земли, изгнав из них ставленников Карыкана. Восстановил название своих земель. Он умер ради жизни на земле, спасая человечество от людоедов. Отчасти и весь кангайский народ тоже благодарен ему за спасение. Умирая, он оставил после себя богатыря, который должен защищать интересы своего народа, Семетея. Кстати, это он один приехал в Чет-Бейджин, в земли, что населяют пятьсот племен и народов, чтобы отомстить убийце своего отца, Конурбаю. Какой бесстрашный малый. Иной раз люди боятся ночами справлять нужду на поле. Конурбай пишет, что он, Семетей, уже в тисках. Просто не верится. Возникло недоверие оттого, что письмо подписано не только Конурбаем, но и Шуйкучу. Тот бы не смог понять положение дел, тем более военных. Надо пригласить на разговор ясновидящих и гадалок, чтобы узнать, стоит ли отправлять дополнительные войска в Талас.
– Срочно собери всех ясновидящих и гадалок, – велел Карыкан своему помощнику.
Карыкан вышел прогуляться по саду ханского дворца, пока помощник соберет всех, с кем великий каган решил переговорить о судьбе Конурбая. Он чувствовал, что сам очень хочет помочь Конурбаю, но какое-то предчувствие опасности удерживало его от принятия решения по отправке войска. Очень многое сделал Конурбай для каганата. Особенно для Карыкана и Эсенкана, которые всю свою жизнь старались посвятить развитию каганата калмыков, манжу и жунгаров. Он чувствовал, что жить осталось и ему самому, и Конурбаю совсем немного.
– Мой таксыр! – прибежал к нему помощник. – Все собрались.
Карыкан направился к своему дворцу. Десятки знаменитых кангайцев, которые предсказывали судьбу людей, богатырей и даже целого каганата, хором встали с согнутыми спинами перед великим каганом, когда Карыкан переступил порог приемных покоев. Карыкан воссел на трон и предложил всем предсказателям рассаживаться вокруг него. Он поручил своему помощнику еще раз прочитать письмо от Конурбая. Все слушали с большим вниманием.
– Прежде чем принять решение, – сказал Карыкан, – я хотел бы послушать ваше мнение относительно отправки войска.
Предсказатели переглянулись. Никто не хотел с риском для жизни предсказывать судьбу целого войска, которое сегодня удерживает в тисках страшный для кангайцев народ. Все-таки среди предсказателей нашелся смелый старец, решившийся предсказать судьбу Конурбая.
– Кто зажал бурутов, – сказал он, – сам окажется зажатым со всех сторон. Кто пошел с войной на кыргызов, сам станет жертвой перед Тенгри.
– Выходит, бесполезно отправлять войско? – спросил Карыкан.
– Да, мой таксыр, – ответил старец. – Я знаю, что у кыргызов есть богатырь по имени Семетей, сын Манаса, превосходящий в несколько раз по силе своего отца.
– Откуда он тебе известен?
– Мне рассказала рабыня, – продолжил старец, – которую в свое время увез Бакай, чтобы она помогала Каныкей при родах Семетея.
– Она что, принимала роды у Каныкей?
– Да, таксыр мой, – сказал старец. – Она говорила, что, когда родился Семетей, сотряслась земля, упала целая гора и шел дождь беспрестанно восемьдесят дней.
– А это означает что-то?
– Да, таксыр мой, – продолжил старец. – Это знаки Тенгри, что богатыри, родившиеся под этими знаками, непобедимы.
– Чудесно, – восхитился Карыкан и спросил: – Еще какие-нибудь были знаки?
– Да, таксыр мой, рассказала рабыня, что Семетей явился в этот мир со сгустком крови в правой руке и песчинкой золота – в левой.
– Что означают эти знаки?
– У него враг всегда будет сыт своей кровью, а друг – желанным гостем.
Было достаточно. Карыкан понял, что Конурбай может не возвратиться. Очень жаль. Ему хотелось плакать. Плакать оттого, что, будучи великим каганом половины мира, не сможет уберечь от смерти сына любимого брата Алооке, у которого остановилось сердце, когда Манас воссел на ханский трон в Чет-Бейджине. Он отпустил всех предсказателей. Он почувствовал, что сам очень хотел отправить войско, чтобы помочь Конурбаю. Его рвало на части. В это время в покои пришел помощник.
– Мой таксыр, – обратился помощник к нему. – Хан племени сазаншон Дынша просится к вам.
– Пусть войдет, – разрешил Карыкан.
В покои зашли двое одноглазых великанов. Чувствовалось, что оба безжалостные кровопийцы среди своих соплеменников. Лица их были сплошь покрыты шерстью, но глаза блестели страшным огнем.