Страница 4 из 7
– Да это ясно, довезём. И тебя тоже. Разворачивай, Гришка! Вертаться будем, коли так.
Покуда разворачивал Гришка экипаж и перегружал вещи, из леса вышла девушка.
– Вот и барыня, – сказал кучер.
Сколько раз потом граф пытался объяснить себе, что ощутил в эти мгновения. Слов не находилось. Да и мыслей. Наваждение благодати, душевного спокойствия и величественной неги излучала эта девушка.
– Доброго утра вам, люди.
Трудно было графу, выходя из оцепенения, что-то ответить ей осипшим голосом.
«Да что это я? Совсем как мальчишка, – подумал он. – Ну-ка, соберись!»
Всю дорогу общаясь с ней на разные темы, он был приятно удивлён её образованностью и лёгкостью ума. Присущая неловкость при разговоре с дамами его обычно не покидала, и паузы молчания делали ещё более удручающими попытки продолжения знакомства. Но с ней… будто знаком целую вечность, и даже молчание, как потом выяснилось, содержало в себе одинаковость мыслей, чувств и ощущений. С ума можно сойти от таких воспоминаний. Иначе как объяснить, что по приезде в Москву, уже через час после знакомства с её родными в её доме, были посланы гонцы к созыву гостей к свадьбе? Стоило лишь взглянуть обывателю на молодую пару, от которой так лился невидимый свет, и не оставалось и сомнений в том, что иначе просто не могло и быть. Вспомнились слова матушки и отца: «В тот миг в сердце твоём не будет и капли сомнений». Сбылись слова.
«Спасибо, родные мои», – подумал он.
Спустя три дня продолжали свадьбу уже в поместье. Неделю гуляли. Всем такой праздник был, какого и старики не могли вспомнить, который запомнят надолго.
Вот на второй день и была в поместье в этом наряде невеста. С улыбкой смотрел граф на неё сейчас, вспоминая те счастливые дни и рождение Аннушки. Именно поэтому надела этот наряд графиня. Чтобы вслед уезжающей дочери послать улыбку и свет, от которого, сидя в телеге, Аннушка чувствовала не тревогу, а только тепло родительских сердец, которое она пронесла бы в себе всю свою жизнь.
Хлынул сильный дождь. Благо Глаша успела доехать до заминки. На закате увидела дым с усадьбы.
«Значит, надо в Москву», – подумала Глаша.
Поутру и поехали. По слову графа зажёгся стог сена как сигнал для неё, чтобы двигалась дальше.
Никогда уже она не узнала о том, что же случилось с графом и его супругой. Ни в Москве, как ни пыталась разузнать, ни в окрестностях, где жила уже с удочерённой Аннушкой, оформленной на её имя, как того требовало время, ни в 30-х годах, когда их сослали в Карлаг, в посёлок Долинка, где Аннушка, уже будучи двадцати пяти лет, схоронила Глашу, думая о ней как о матери. И на смертном одре та уже поведала историю о том, кто она и кто её родители, чьё тепло она несла потом всю жизнь детям и внукам.
Вот так и дошёл до меня этот оставшийся в памяти бабушкин запах тепла, доброты, который сравнить с чем-либо просто невозможно. Ощущение тепла осталось до сих пор, даже в наши дни, после её кончины в 1996 году, милой, родной и любимой моей бабушки – Анны Васильевны Земизовой. Вряд ли кто забудет добрую заботу бабушек о своих внучатах.
Откуда нам было знать в детстве, что так дороги будут рассказы о былой их жизни, воспоминания о пережитых временах? Только потом, с годами, начинаем понимать, что так мало в суете слушали. Вот теперь и собираем эти драгоценные крупицы маленького сердечного тепла, излучавшего свет вслед уезжающей подвозы с маленькой Аннушкой, на устах которой была улыбка.
Я помню это тепло, бабушка, спасибо тебе. Прочтут эти строки многие, и каждый, кто соприкоснётся с этой строкой, улыбнётся тебе в ответ с лучом света добрых сердец. Эта улыбка вам, бабушки, на том свете и этом.
Самым младшим ребёнком у бабушки была моя мама Светлана 1950 года рождения. Все старшие были её братьями, ну а все дочки для мам – это как свет в оконце. Так в жизни и вышло. Долинка – посёлок хулиганский. Подросшие братья в итоге скитались, и по вышедшей в 60-е статье о «хулиганке» каждый зацепил по сроку. Да и отчим Светланы сильно пил. Плохие воспоминания у мамы о детстве: трудно было и голодно. Отчим не любил детей-приёмышей. Часто выгонял на мороз из дома.
Подросла мама, красивой была очень. Подрос и отец. Юнцом ухаживал за ней. Ох, и драться приходилось из-за неё, разгоняя порой целую толпу штахетником! Недовольных много было ещё и потому, что Света жила в другом районе, с которым часто приходилось драться. Не боялся ничего отец. Может, помните, шпана долинская, начало 60-х, Анатолия Никитина? Прозвище у него было Сэр: шляпу любил носить. «Свобода – это рай», – говорил он. Может, потому тюрьма и миновала его, в отличие от многих его друзей по «хулиганке». Но однажды на батю всё-таки набросились толпой на одного. Крепко побили. Уже когда я подрос, отец как-то показал мне место, где это произошло. Ему тогда девятнадцать лет было. С ходу заехали штахетиной по переносице, отчего и сопротивляться не мог. Вырубили напрочь всё, что можно. В голову пытались воткнуть нож – наконечник сломался: выдержал череп. Хорошо, первую неделю потом Светлана не видела. Ужаснулась бы. Ну и рожа была – смотреть страшно. Как выздоровел, так и поженились.
А в 1967 году родился я, горюшко. Отец пошёл учиться в горный техникум на вечерний. Днём работал. В армию не взяли по состоянию здоровья – после этой драки. С военкомата послали на курсы шофёров. На том и выдали военный билет с записью рядового запаса, негодного к военной службе в мирное время. Ну а дальше…
У бати часто поговорка была: «Ну, рассказывай, как ты до такой жизни докатился». Расскажу, конечно, как есть.
Заурядная история
В перестроечные времена, в начале 90-х, лихо было тем, кто смог перестроиться. Многих мужиков сломало. Особенно когда женская половина ощутила свободу челнока с кое-какими начавшимися финансами в кармане. А мужик, оставшийся без работы, не умеющий жить по принципу «купи – продай», начинал пить. Да что рассказывать, сами знаете, что да как.
То же было и со мной, только я не пил. А так – та же комедия. Вспоминать тошно. Шараханье по кооперативам с многообещающими заработками. Всё оказалось надувательством. Однажды, просматривая газеты с объявлениями, увидел одно очень интересное: «Желающих и умеющих произвести репортаж по дефицитному товару без очереди и без талонов обращаться по адресу…»
«Ну что ж, – подумал я. – Почему бы и нет».
Вообще-то, подобное объявление было само по себе необычным по сути и содержанию. Да ещё и от новообразовавшейся тогда телекомпании «Сары-Арка». Это было своеобразным кастингом. Не знаю, что меня понесло туда и на что я надеялся. Ведь только на стройке работал, а в подобной области опыта вообще никакого.
Выстоял очередь на собеседование. Ну а то, что пояснили там, меня немного ошарашило.
– Ничего сложного, – говорила главный редактор телекомпании. – Предварительно обговори тему, которую ты хотел бы развернуть. Наша машина, оператор, камера. Тебе микрофон в руки – и вперёд. Отсмотрим материал. Смонтируем – и в эфир.
– Вы знаете, – ответил я, – у меня нет ни образования, ни опыта.
– Ничего страшного. Важна фантазия. Попробуешь – узнаешь, есть ли она у тебя. Теорией это не определишь. Да и делать надо, а не размышлять. Знаешь, полно людей с образованием – режиссёрским, операторским. По пять-шесть лет обучались в институте. Образованных – много, а талантов – мало. Думаешь, те триста человек, что по объявлению пришли, люди образованные? Отнюдь. Мы таких условий не ставили. Нам нужна творческая жилка, а это уже, если хотите, – от природы. Может, и у тебя есть, ведь не зря пришёл. Так что обдумай и приходи с идеями о какой-либо теме.
После собеседования решил пройтись пешком по городу. Весенняя капель начала апреля к этому располагала. Девчата уже начали расцветать, радуясь тому, что взгляды мужчин всё более притягательны. Да и лица у прохожих стали не так хмуры. Пришла весна. Чем не тема? Сам удивился такому лёгкому состоянию, в котором никогда не пребывал почему-то. Здорово! Что-то новое узнать о своих возможностях, о том, на что способен. И, что странно, не было сомнений в том, что никогда не делал. Легко давались картинки будущих тем, которые хотелось превратить в жизнь – в кадры сьёмок. Я уже их видел как будто на экране, сидя перед телевизором. Сам себе режиссёр получился. Уже не заводы строил. Я творил. Это была уже другая жизнь.