Омега в наследство

– Оу, у нас сегодня стриптиз? – Лицо Луки, появившееся в кадре, приобрело лукавое выражение. – Не останавливайся, детка.

Экран на миг помутнел, и можно было воспользоваться этим, чтобы застегнуть две лишние пуговицы, но Валери не стал этого делать, лишь устало поправил волосы и улыбнулся.

– Что у тебя сегодня на ужин – рыба с картофелем или лазанья?

Будучи парижанином, Лука не придерживался истинно французской кухни, как поначалу, только познакомившись, думал Валери. Когда тот водил его в рестораны, Валери заказывал себе новые блюда, чтобы распробовать настоящую французскую кухню, а Лука предпочитал итальянскую.

– Сегодня у месье Лурье оказался напряженный день, туристы, – альфа разглядывал Валери с неподдельным интересом. – Так что ты не угадал. Пришлось заскочить в «Макдональдс» и взять картошку фри, «Биг Мак» и наггетсы.

Он с аппетитом вгрызся в огромную булку с котлетой и зеленью и с хрустом откусил сразу большой кусок. Даже через экран было видно наслаждение процессом. Валери нравилось это в женихе – тот любил поесть и делал это всегда так, что глядя на него, хотелось самому срочно чем-нибудь перекусить.

– Только не говори об этом моим пациентам, – улыбнулся, проглотив кусок и оставив в уголках губ капельку соуса, Лука. Устало обозначив на лице улыбку, Валери придвинул к себе бокал с минеральной водой и сделал пару глотков. – Так ты не ответил, как у тебя дела. Выглядишь неважно. Что там младший отпрыск Спенсера? Будет продавать компанию?

Валери покачал головой отрицательно:

– Представь себе, нет. Он собрался вникать в дела, прежде чем дать ответ. Но ты знаешь, его деревенская хватка тут не прокатит. Не тот масштаб.

– Ой, да брось! В двадцать два года ты тоже был полон амбиций и вон чего добился, – Лука эмоционально взмахнул свободной от бургера рукой и снова укусил булку, но уже слегка поменьше. – Кстати, папа настаивает на том, чтобы пригласить еще несколько местных знаменитостей на нашу свадьбу, я тебе отправлял письмом список, добавленных гостей я написал в самом начале.

Рыжие брови дрогнули, лоб нахмурился, но Валери тут же убрал недовольство с лица. Цыганщина и позерство ему претили. Он совершенно не одобрял этой французской привычки устраивания шумных торжеств и выбрасывания денег на ветер, считая, что свадьба это всего лишь регистрация брака перед государством. Его рачительность громко и возмущенно вопила, когда с трудом заработанные средства нужно было легкомысленно потрать на вещи совершенно не первостепенной важности. И не второстепенной тоже. Да, у него имелись кое-какие сбережения, и Лука тоже к тридцати годам отложил немного на жизнь, но это не значило, что он собирался потакать семейству Орей разбазаривать не их деньги.

– Послушай, Лука, – он подпер голову рукой и начал выводить пальцем узоры на идеально чистом столе, мельком отметив, что Долли прекрасно справляется с работой. – Все сетуют на скупость французов, а твой папа решил в одиночку – «и за мой счет» – не сказал, но подумал Валери, – сломать этот стереотип?

Вытерев пальцы салфеткой, Лука расхохотался:

– Да, действительно смешно. Обамериканившееся семейство Аппель вышло более французским, чем парижане Орей. За это я тебя тоже люблю. Так что мне передать папе?

– Скажи Жоржу, что я рассмотрю его предложение. Но ты знаешь мой принцип – чем меньше, тем лучше.

– Могу прислать тебе лупу, чтобы ты каждого кандидата рассмотрел досконально, – соскалил идеально белые зубы в камеру жених.

Валери закатил глаза и притворно вздохнул, хотя сейчас он бы не сказал, насколько это было притворно – любовь Жоржа к широким жестам, красивой жизни и дорогим покупкам ничем не была подтверждена, и если честно, он устал воевать на два фронта: и здесь, в особняке, и дистанционно – там, по предстоящей через три месяца свадьбе.

– Ты же знаешь, папа беспокоится о нас. Он хочет привлечь как можно больше нужных людей в нашу жизнь, ведь она непредсказуема, и никто не знает, как она повернется и к кому придется обратиться за помощью.

Вот сейчас Валери услышал в предложении даже интонацию Жоржа и снова подавил в себе возмущение: ругаться не было ни сил, ни желания. В конце-концов он будет решать, а не Жорж Орей по всем важным пунктам. Соглашаться или нет, он оставит право за собой. Просто эти далеко не мелкие и не единственные дрязги и расхождения во мнениях еще на начальном этапе их жизни его вымораживали и отвлекали от нужных дел, которых, если делать на совесть, нужно было тоже решать самому.

Их познакомили родители на светском рауте, и отец, указывая незаметно бокалом, сказал:

– Лери, присмотрись к этому мальчику – Лука Орей, из хорошей семьи, он будет неплохим семьянином.

Личной жизни у секретаря Ричарда Спенсера не было как таковой вообще. Отцу он привык доверять, его мнение никогда не было глупым или необоснованным, но он не собирался бросаться в пучину отношений просто потому, что так сказал родитель. Однако, когда их представили, белозубая улыбка и эмоциональность альфы его привлекли. Альфа имел свой стоматологический кабинет в Париже и к тридцати годам твердо стоял на ногах, что говорило о его самостоятельности и надежности.

– Это ж как нужно ненавидеть людей, чтобы стать дантистом? – спросил после первого танца Валери, мягко улыбаясь партнеру.

– Или любить деньги, – сняв с подноса официанта и подавая ему сок, парировал Лука.

– Одно другому не мешает, – ответил Валери.

Сдержанный и чопорный с виду, но на самом деле загнавший себя в рамки всех возможных приличий и правил, Валери в противовес легкому в общении Луке почувствовал себя с ним спокойно и уютно. Через полгода переписки и звонков, он решил попробовать с ним встречаться и понял, что этот человек подходит для него. В постели Лука был довольно неплох, хотя сравнивать было особенно не с чем, в жизни – внимателен и галантен, запросы у него были уместными, и когда полгода назад он предложил ему выйти замуж, Валери согласился. Даже Ричард одобрил кандидатуру Луки, когда тот приезжал пару раз навестить его в Нью-Йорке. Они, конечно же, снимали гостиницу для встреч, потому что в этом доме омега не чувствовал себя расслаблено. Если бы в довесок к жениху не шло его семейство, было бы вообще чудесно, но что есть, то есть, а Валери оставался реалистом.

– Спокойной ночи, месье Орей. Мне пора – я и так задержался, – проговорил он перед тем, как услышать ответное пожелание сладких снов и отключиться.

Вчера до конца дня он проторчал с Майклом в офисе, знакомя его с сотрудниками, а сегодня в планах у того было разгребание залежей бумаг в отцовском кабинете. Пока у Спенсера-младшего энергия била через край, и Валери должен был этим пользоваться, но не хотелось – все равно все закончится так, как предвещал Кевин Бернс. И сомневаться в ином было глупо.

Глава 8

В кабинете почившего хозяина дома еще пахло его парфюмом, отполированным деревом, книгами и немного им самим – таким спокойным, обволакивающим запахом. Как будто он недавно был тут, сидел за столом у распахнутого окна и печатал что-то на компьютере или звонил по телефону. Почему-то Майклу он представился именно таким, у распахнутого окна, и он, сев в скрипнувшее кожей кресло, щелкнул фиксатором и дернул вверх раму, пуская в помещение теплый полуденный воздух. Валери, вошедший спустя несколько минут, прошагал к столу, опустился в кресло напротив и нахмурился:

– Ричард тоже так делал. Он даже зимой не мог работать с закрытыми окнами.

– Забавно, – произнес Майкл, взяв в руки фоторамку со снимком, где его папа, совсем молодой и, как и на всех фото, с улыбкой во все лицо, держал на руках карапуза в джинсовом комбинезоне. Он помнил это фото из семейного альбома, но не помнил, когда оно было сделано, слишком мал был. Но именно его, из всех оставшихся от папы, любил больше других. Видимо, отец тоже.

– Ричард следил за каждым вашим шагом, – пояснил Валери. – Он знал о ваших проблемах раньше, чем они становились реальными проблемами.