Папуля

С недавних пор знаменитости повадились убивать себя по-новомодному – вешаются на дверных ручках. У Бена своя теория, чем этот способ хорош: просто, без боли и не так позорно, как другими средствами, он читал, что даже со стула вставать не нужно. Куда проще, чем сигануть с крыши или с моста, не так театрально. Он однажды звонил по телефону доверия для самоубийц – после ухода Элинор, но до того, как его официально уволили. Звонил в основном ради того, чтобы рассказать потом Элинор, – и сразу пожалел, хотел от унижения повесить трубку, но не смог, а стал машинально, как робот, объяснять дежурному, что с ним происходит, а тот с навязчивым любопытством расспрашивал, что и кому Бен сделал.

Пришло сообщение от помощницы Артура, что его будет ждать машина (черная «сузуки кидзаси», 7780). И знакомый Стивена все-таки объявился, адрес прислал. Бен посмотрел, где это – не так уж и далеко, совсем небольшой крюк. Водитель наверняка не откажет. Бен успокоился.

Пассажирка в соседнем кресле вздохнула, глянула на табло, не пора ли уже. Едва раздался сигнал, она вскочила, хотя с места было не сдвинуться, пока толпа в проходе не потянется к трапу.

Неудачный выдался у него год. На самом-то деле времени прошло больше, но проще это считать годом, по-школьному, – отгородиться от этого кошмара, расценивать его как обособленный отрезок времени, ни с чем больше не связанный. Бен сутками просиживал перед телевизором, хоть и не мог больше смотреть передачу Элинор, где звезды узнавали о своих корнях. Сколько бы ни повторяла Элинор мягким западным говорком, что передача дурацкая, зрителям все равно она нравилась – люди с радостью смотрели часовой выпуск лишь ради того, чтобы узнать, что Гарри Конник Младший – дальний потомок Буффало Билла.[2]

Он снова начал курить, глотать всякую химию – исключительно таблетки, ничего запрещенного, он же взрослый, ответственный человек. А все Стивен – светловолосый, с детской мордашкой, зачастил к нему с пламенными речами против преемницы Бена, с уверениями, что без него все разваливается. С идеями новых совместных проектов: подкаст, интернет-сериал, богатенький парниша, к которому можно обратиться за деньгами, хоть Стивен и не уточнял когда. «После фестивалей», – говорил он уклончиво.

Бен всегда умел найти подход к богачам. Этого требовала его прежняя работа – умения очаровать, подольститься к толстосумам, чьи дома появляются на страницах журнала: твоя задача – придать их жизни глубину, утонченность, а они в долгу не останутся – или денег пожертвуют, или вступят в совет директоров, упрочив вашу связь. Богатые внушают чувство, что ничего невозможного нет, ведь для них это так и есть. Если крутишься с ними рядом, то проникаешься верой в изначальную доброту мира, чувствуешь себя избранным, неуязвимым. Бен тоже поддался магии денег – верил, даже после всего, что ему не дадут пропасть. Но все эти люди куда-то делись, лишь один член совета директоров замолвил Артуру словечко за Бена, порекомендовал его как редактора – из чувства справедливости. Или жалости.

Встречи со Стивеном воодушевляли Бена – они строили планы, а в пепельнице потихоньку росла гора окурков. А после ухода Стивена наваливалась тоска. Нельзя ему курить, не стоит водиться с юнцами чуть за двадцать. Голова гудела, будто стянутая обручем, всплывали обрывки песен, Бен напевал вслух и улыбался.

Однажды он ездил вечерним экспрессом на встречу с другом юности, пропустить по стаканчику. Друг якобы предлагал ему работу, но Бен знал, что это всего лишь видимость, у работодателей он в черном списке. Надолго ли? Кто-то наверняка знает, держит в уме определенный срок, в зависимости от того, насколько серьезны его прегрешения, – но, так или иначе, ему ничего не говорят.

Он опаздывал, бежал задыхаясь, перепрыгивая через две ступеньки. Миновав турникет, он облегченно вздохнул: поезд еще стоял у платформы. Двери были закрыты – черт! – но вдруг открылись, издав что-то вроде натужного вздоха. Отлично! Но тут Бен понял: он на платформе один и вагон пустой. Его охватил ужас. Бен решил уехать следующим, вот и все. Но поезд не отправлялся, так и стоял с открытыми дверьми у перрона. Бен смутно чувствовал: садиться в вагон нельзя. Поезд ждет только его одного. Сесть на него – значит покинуть этот мир и очутиться в другом, чуждом. Бред, конечно, – мало ли почему он задерживается, – но поезд стоял очень долго, не трогался, и страх в душе Бена нарастал с каждой секундой. Поезд не тронется, пока он не сядет. Бен точно это знал. Оранжевые кресла были ярко освещены, кондуктор стоял к Бену спиной, это и было почему-то страшнее всего, кондуктор без лица.

– Как долетели, хорошо? – спросил водитель.

– Да, спасибо.

Сумку Бен поставил рядом с собой на заднее сиденье.

– Повезло нам с вами, – сказал водитель, вырулив на дорогу, по которой машины выезжали из аэропорта. – В сторону юга пробок сейчас нет.

– Вот что, – Бен подался вперед, – вы не против сначала в другое место заехать? Недалеко, я проверял. Можно сказать, на секундочку.

Водитель пожал плечами – то ли не против был сделать крюк, то ли так выражал недовольство. Протянул Бену свой телефон в толстом камуфляжном чехле:

– Вбивайте адрес.

Навигатор привел их в квартал близ океана – бежевые домики, двери в испанском стиле, дощатые настилы в морском тумане. Улицы шире нью-йоркских, людей на тротуарах меньше, одни студенты, ждут поезда. Все в куртках и вязаных шапочках, поеживаются от сырости. Две девушки, застегнутые в одну фуфайку, смеясь, ковыляют по платформе, будто шестилапый диковинный зверь.

– Припарковаться? – спросил водитель, подъехав к оштукатуренному зданию.

– Не надо, я на минутку в самом деле.

Дверь открыл заспанный парень – босиком, глаза закрываются на ходу, а все равно строит из себя делового. Взгляд он направил мимо Бена, в пустой коридор.

– Я вас ждал чуть позже. – Он сунул ноги в сандалии, стоявшие под дверью. – Проходите.

В комнате на диване сидела девушка в старомодном приталенном платье.

– Это друг Стивена, – объявил хозяин.

– Здрасте. – Девушка устроилась, поджав под себя ноги, натянув на колени юбку-колокол. Волосы у нее были цвета красного вина, Бену этот цвет напомнил начало девяностых.

– А вы откуда знаете Стивена? – спросил парень, достав коробку для рыболовной снасти, и поманил Бена к кухонному столу.

– Он мой помощник, – объяснил Бен. Вернее, бывший помощник, да какая теперь разница? – Он дал мне ваш телефон.

– Славный он малый, Стивен.

– Отличный малый.

Этот вымученный разговор должен был придать сделке видимость нормальности, обыденности.

– Да, надо бы проведать как-нибудь Стивена, – сказал парень.

– Ты же не любишь Нью-Йорк, – подала голос с дивана девушка. – Ты же говоришь, там… – она задумалась, захлопала глазами, – ужасно.

Она повернулась к столу, лучезарно улыбнулась Бену. А вдруг она знает, кто он такой? Слышала, в чем его обвиняют? Да ну, глупости, откуда ей знать? Когда Бен уходил, девушка, зевнув, помахала ему с дивана.

Обмен совершен, деньги перешли из рук в руки – все как надо. Как в компьютерной игре – все препятствия позади, награда завоевана, слышен радостный перезвон. На лестнице Бен попытался проглотить таблетку, но тут же закашлялся, пришлось остановиться, прижаться к стене. Он старался кашлять потише, но получалось лишь сильнее, пока наконец таблетка не раскрошилась в горле.

– Все в порядке? – встрепенулся водитель, когда Бен открыл дверцу.

– Нью-йоркский знакомый. Надо было зайти, кое-что передать.

– Прекрасный город Нью-Йорк, – сказал водитель. – Я там был… сколько же раз – пять?

– Да, – отозвался Бен, – прекрасный город.

Он откинулся на сиденье, в машине было тепло от печки. Он тоже когда-то думал, что Нью-Йорк – прекрасный город. Славный город. К Бену приезжал туда в гости брат, всего однажды. Бедняга Джуд, живет теперь в интернате в Лонг-Бич, думает, что вся его жизнь – телешоу, что на него смотрят зрители. Мать однажды водила вокруг головы Джуда металлоискателем, уверяла, что он заглушает голоса. Как ни странно, помогло. Хоть ненадолго.

2

Гарри Конник Младший (р. 1967) – американский джазовый певец и актер, его иногда называют «новым Синатрой». Буффало Билл (настоящее имя Уильям Ф. Коди, 1846–1917) – антрепренер и устроитель представления «Дикий Запад», с которым он объездил всю Америку, внес заметный вклад в истребление бизонов, поставляя мясо железнодорожным компаниям.