Чумные псы

— Он говорит, что ему там тоже опасно.

— Пятьдесят на пятьдесят — не поехав, мы не узнаем.

— Значит всё решено — я с тобой.

— Сэм.

— А что? — я поворачиваюсь к нему. — Вдвоём больше шансов. Всё, пошли, — я безапелляционно выталкиваю Мартина на выход.

В спину мне доносится голос Изры:

— Сэм! Не ходи, Сэм, — стук по столу. — Нет, ну хоть по башке её бей — попёрлась с ним!

Мы собрались довольно быстро. Мартин сунул мне ночной визор, что логично, учитывая, что мы собираемся ночью в город вампиров. Электрический свет там, наверняка, даже не используют. Я подумала и добавила в сумку фонарь и несколько пугалок. На всякий случай.

Мартин ведёт машину на север, в горы, мы едем уже минут двадцать, бортовой компьютер прокладывает маршрут, я же, устроившись на пассажирском месте, всё не могу перестать думать…

— То есть, твой отец родом из этого Игбала.

— Да, и поэтому он внешне немного отличается от остальных.

— Я всегда думала, что он такой бледный из-за болезни.

Мартин улыбается и смотрит на меня.

— А я?

Об этом я даже не думала. Тихо смеюсь и киваю ему вперёд.

— За дорогой смотри.

Если так подумать, он ведь действительно бледнее… Кошу на него глаз, словно, он не заметит.

— Ты мне не говорил.

Он пожимает плечами.

— Ты не спрашивала. Он покинул город, потому что болел. Вампиры в подобных городах очень консервативны — в Игбале он бы точно умер. У нас же, болезнь удалось перевести в стадию ремиссии. Но иногда она возвращается, и тогда есть большая опасность, что очередной приступ убьёт его.

— Прости… — я подтягиваю колени к передней панели и упираюсь в них взглядом.

— Ты-то не виновата.

— Как оказалось, я ничего о тебе не знаю.

Снова смотрит на меня.

— А должна?

— Когда я работала в участке, было нормальным знать день рождения кошки заведующей архивом улик. Мы даже открытку ей писали.

— Кошке?

Я смеюсь.

— Ну не заведующей же.

Он кладёт руку на мою и несильно сжимает ладонь. Я поднимаю глаза, в ожидании откровения, ободрения, в духе «всё будет хорошо», «какие наши годы», «шесть месяцев — это не срок»… Мартин смотрит на меня.

— У меня нет кошки.

Такого я точно не ожидала, поэтому начинаю смеяться, хлопаю его по плечу. И правда — на кой чёрт мне знать имя золовки коллеги. Главное — мы хорошо вместе работаем.

Мы едем в ночи уже полтора часа, дорога петляет — но я не замечаю поблизости никаких ожидаемых следов города. Ни закусочной, ни мотеля, ни заправки. Да и сама дорога с каждым километром становится всё заброшеннее. Может, он совсем маленький?

— Мартин, ты уверен, что мы едем правильно?

Лес вокруг становится гуще, а мы поднимаемся выше в горы.

— Немного осталось — потерпи.

Может оттого, что он прекрасно видит в темноте, и мы едем с выключенными фарами — может, я, наконец, понимаю, что едем мы не развлекаться — но я сжимаюсь на сиденье и смотрю в окно. Мимо пролетают заснеженные деревья — в городе такие не увидишь…

Мартин съезжает на незаметную каменистую дорожку, лес понемногу редеет, открывая по одну сторону отвесный склон вниз. Наконец, мы проезжаем мимо большого камня. Я не вижу что — но на нём под снегом что-то явно написано. Ещё через несколько минут, Мартин останавливает машину. Рядом с нами только горы. До меня, наконец, доходит.

— Я думала, вы отказались от идеи подземных городов…

Мартин отстегивает ремень.

— Мы — да.

Дверь открывается — он выходит. Мне остаётся только собрать свои вещи и идти следом. Мартин прислоняется к машине, достаёт пачку сигарет и закуривает, выпуская дым в морозное небо.

— Ты не задумывалась, что бы было, живи мы до сих пор раздельно?

Он смотрит на меня, его лицо подсвечивает огонёк сигареты, в этом свете блестят глаза. Честно говоря, подобное никогда не приходило мне в голову. Я пожимаю плечами, согревая дыханием пальцы.

— Я бы продолжала дарить кошкам глупые открытки.

Он усмехается, снова выпуская дым. Я понимаю, что он ждёт ответа.

— По-хорошему не осталось никого, кто бы жил при старом мире.

Я смотрю на него.

— Мне и в этом всё нравится.

Кажется, ответ его устроил. Докурив, Мартин щелчком выбрасывает сигарету, подходит к незаметному уступу и надкусывает палец. После чего опускает его на этот уступ. Это приводит в движение механизм, который, с неожиданно тихим гулом, открывает нам лифт. В открытый проём падает залежавшийся снег. Мартин выдыхает. Я первый раз вижу, как он выводит перед собой руки, словно собирает в них дождь, потом омывает себя им. Это молитва к Матери, их божеству. Суеверие, но меня пробивает озноб. Я нахожу под рубашкой маленький нательный крестик, странный пережиток религиозного прошлого, которое всё ещё остаётся с нами. От прикосновения к нему становится легче. Мартин смотрит на меня.

— Ты готова?

Я киваю, хоть и понимаю, что это неправда. Мы ступаем на лифтовую платформу, и та начинает свое неторопливое движение вниз. Странно — но здесь теплее…

— Отец говорил, что Игбал переводится, как камень.

Почти сразу приходит ощущение, что за нами наблюдают. Включённый визор оставляет ощущение ощущением. Я никого не вижу. Но тягостное чувство не проходит, и я встаю ближе к Мартину, касаюсь его плечом. Люк закрывается, отсекая тусклый клочок ночного света, оставляя нас плавно опускаться в кромешной темноте. Нет. Не кромешной. Вокруг влажное мерцание, как от ядовитых грибов. Я настраиваю адаптивную интенсивность и с иронией понимаю, что блокнот мне, в кои-то веки, не поможет.

Мартин наклоняется ко мне и показывает куда-то вниз и вперёд. Там мерцание становится интенсивнее. И что-то ещё…

— Нас встречают?

Я спрашиваю очень тихо. Мартин молча кивает. Я чувствую, как он напряжен. Сосредоточен. Лифт мягко касается пола. К нам подходят. Мартин заводит меня за спину.

— Меня зовут Мартин. Тридцать шесть лет назад мой отец покинул ваш город, чтобы жить на поверхности. Эта девушка — мой друг. Мы явились с просьбой к вашему старейшине.

Через окошко визора я вижу, как блестят в темноте их глаза. Их пятеро — ещё один ушёл, стоило нам опуститься. Они шипят что-то неразборчивое, но Мартин, кажется, всё понимает.

— У нас вопрос…

Больше говорить ему не дали. Один из вампиров поднимает руку и показывает следовать за ними. Трое остаются с нами, ещё двое, используя руки, как дополнительную опору, убегают вперёд. У вампиров большие кисти и длинные сильные пальцы, которые помогают им, при необходимости, красться почти по-кошачьи тихо — либо, как сейчас, бежать быстрее, отталкиваясь на каждый третий шаг и придавая себе ускорение, а, разбежавшись — прыгнуть метров на пятнадцать. Наверху, в городах, они иногда всё ещё так делают.

Мы идём следом. Я больше слышу, чем вижу, как по коридорам вокруг двигаются тени. Чувствую их взгляды. Вижу мелькающие в темноте огоньки глаз. Прижимаюсь к Мартину, он берёт меня за руку, а в голове у меня только две мысли: «На кой чёрт я сюда попёрлась» и… «Он ведь защитит меня, верно?»…

Из коридора мы выходим в пещеру… нет, не пещеру… Это город.

— Сэм, не так сильно, — Мартин шепчет мне над ухом.

Я понимаю, что вцепилась ему в руку, и назавтра останутся синяки.

— Извини.

Мы идём к площади, в её центре фонтан, а город поднимается и опускается вокруг нас — и ни одного огонька, только это странное мерцание. Шёпот. Мерный плеск воды, упавшая бутылка, снова шёпот. И это чувство, что за нами наблюдают — здесь оно только сильнее.

Что ещё я знаю об их анатомии? У вампиров двадцать четыре зуба, хороший слух, цветовое зрение, они “видят тепло”. Посмотрев на тебя, вампир точно узнает, в каком месте у тебя тоньше кожа, и где к ней ближе всего подходят сосуды. Такая теплочувствительность полезна днём или при потере зрения. Вампир будет точно знать, где ты и не столкнётся.

Старый вампир под семьдесят, глаза подчёркнуты белёсым нижним веком. Он ждёт нас у фонтана, наш провожатый подходит и что-то шипит ему, я разбираю имя Мартина. И ещё одно. Ардварк. Он кивает нам и подзывает ближе.